— И смотрите у меня, чашки не ополаскивайте! Сама ополосну.
Обменник теперь стоял на отшибе, поэтому прибегать поболтать Аля не успевала. Но исправно меняла мелкие купюры на крупные, хвастала, что за месяц по четыреста долларов набегает. Девочки за Алю очень радовались — хоть она никому не жаловалась, но все знали, что на руках у нее парализованная после инсульта мать, и она из кожи вон лезет, чтобы поднять ее на ноги. Как-то Аля прибежала со счастливыми слезами рассказывать, что мама уже садится в постели, правда с трудом, но без посторонней помощи, а вот речь не восстанавливается, совсем.
— Но мы не сдаемся, даже кубики Зайцева у соседки выпросили, у той ребенок с задержкой речевого развития, а у меня мама, — улыбалась Аля.
— Ты своей любовью даже египетскую мумию поднимешь, что же говорить о родной матери! — дипломатично заметила О. Ф.
Девочки потом долго смеялись, а О. Ф. сердито отругивалась, мол, а что еще остается делать, если подчиненные — сущие пни, утешительного слова не умеют вовремя ввернуть.
— Вот и приходится импровизировать на ходу. А импровизация — не мой конек! — бухтела О. Ф.
— Ой-ой, — давились со смеху подчиненные, — не надо скромности, вы сегодня сымпровизировали на зависть всем!
В смутные 90-е самой большой головной болью охранных агентств был набор непьющих отслуживших парней. Ключевое слово — непьющих. Выбирать почему-то обычно приходилось из двух категорий граждан: закладывающих за воротник и закодированных. Другие категории граждан в охранники идти не желали. Инкассатор Леша принадлежал к пьющей категории. Инкассатор Леша был широкоплеч, сероглаз, чертовски красив и вечно пьян.
Так получилось, что Понаехавшей повезло работать в одну смену именно с инкассатором Лешей. Поэтому раз в три дня иностранные туристы наблюдали следующую душевынимающую картину: ранним утром к гостинице подъезжала ржавая насквозь «шестерка» (читай — бронированный инкассаторский автомобиль) и, распугивая пешеходов и прочую городскую живность, чудом притормаживала у тротуара. Далее из машины выбиралась тощая девушка, выволакивала оттуда огромного пьяного детину, напяливала на него бронежилет и прислоняла к ближайшему интуристовскому охраннику со словами: «Подержи, чтобы не упал». Следом она вынимала из машины автомат, вешала его себе на шею, прижимала к груди запечатанную сумку и, подставив плечо могучему Леше, дотаскивала его до обменника.
Оставив деньги в обменнике, она вела Лешу обратно к машине, сажала его на заднее сиденье и со словами: «Шурик, объект сдан», — вручала водителю автомат.
— Объект принят, — рапортовал Шурик и, разгоняя интуристов страстным кряхтеньем «жигуленка», отчаливал восвояси.
У читателей может возникнуть закономерный вопрос — а почему Шурик не помогал Понаехавшей с транспортировкой инкассатора Леши?
Дело в том, что согласно внутренней инструкции банка «ВОДИТЕЛЬ ДОЛЖЕН БЫЛ НЕОТЛУЧНО НАХОДИТЬСЯ В АВТОМОБИЛЕ ВО ИЗБЕЖАНИЕ». Точка. Во избежание чего — не знал никто. Во избежание, и всё тут. И Шурик неукоснительно выполнял инструкцию.
Инкассатор Леша уволился через три месяца. Нашел себе место престижнее. Теперь он работал в службе охраны большой нефтяной компании на букву «Эл». А на его место взяли закодированного и поехавшего от этого крышей инкассатора Игоря, который совсем не пил, но непрерывно рассказывал. О том, что лично устроил Березовского в Кремль, что у него двадцать восемь счетов в швейцарских банках и что недавно ему звонил Ельцин и предлагал место в своей охране.
— Но я не пофел, — говорил Игорь, — да ну его, этого фебутного Ельцина. Он много пьет, а я таких людей на дух не перенофу.
Понаехавшей ничего не оставалось, как горько вздыхать и смотреть в окно. Она скучала по Леше — он был добрый, смешливый, красивый и в редкие минуты трезвости говорил: «Ты такая классная! Будь я подлецом, я бы на тебе женился. А так просто тихо люблю».
И в знак своей любви сгибал подковой очередную кованую пику на решетчатом заборе банка.
Однажды в гостинице открылся киоск с волнующим названием «Интим». И Бедовая Люда прибежала оттуда с вытаращенными глазами и радостной вестью, что приглядела себе презерватив в форме слона.
— Как это в форме слона? — всполошился обменник.
— А вот так: обычная резиновая трубочка, а на конце — голова слона. С ушами и хоботом. Представляете, какой эффект?
Люда тут же кинулась набирать мужу.
— Жорик! Готовься! Сегодня вечером нас ждут непередаваемые ощущения!
— Вы что, снова напились? — напрягся на том конце провода Жорик.
— Клянусь, нет! Я присмотрела нам презерватив в форме слона. Не задерживайся на работе, целуууу-ю!
И, заняв у коллег денег, Люда обратно побежала в киоск.
К слову, презерватив стоил немалых по тем временам денег — целых десять долларов. Что составляло пятую часть зарплаты кассира. Но Люде хотелось простого женского счастья и непередаваемых ощущений, и, если кто осудит ее за это, пусть кинет в себя камень.
В час ночи в обменнике раздался телефонный звонок.
— Хуета, — трагическим голосом оповестила трубка.
— Вы, наверное, не туда попали, — поперхнулась Понаехавшая.
— Да туда! Грю — зря я деньги потратила. Та же хуета, только с хоботом. Как не было оргазма, так и нет! — вздохнула трубка и отсоединилась.
Обменник Люде долг за презерватив простил. Обменник не зверь дополнительно травмировать человека при таком трагическом раскладе интимных дел.
Глава шестая. Огни большого города
Тяжела доля пустившегося в эмиграцию человека, ох как тяжела! Москва — не крохотный высокогорный городок, где вышел из дому на променад и через пятнадцать минут неспешного хода оказался в соседнем селе. Тут, чтобы добраться до соседнего села Санкт-Петербурга, пятнадцати минут будет явно недостаточно.
Москва для приезжего — город одиночества. Тут можно целый день через толпу туда-сюда ходить и ни одного знакомого не повстречать. А ведь иногда так хочется с кем-нибудь словечком-другим перекинуться, радикально прожитое детство вспомнить, опять же о международных делах поговорить! В Москве так одичаешь среди множества людей, что начинаешь скучать даже о тех, кого в той,
