вареной нам ничего не будет, она же не сырокопченая!).
— Мы худеем, — вздохнула Понаехавшая.
— Возьмите еще овсянки. Заварите кипятком. Может, и невкусно, зато полезно.
— Давайте.
Через пять минут пришлось возвращаться за мелпусеньким кусочком маслица (ты охуела мне такое всухомятку предлагать?).
Когда Понаехавшая ворвалась в продуктовый аккурат перед закрытием, никто уже не стал удивляться. Продавщицы молча отвесили ей граммов триста ветчины, сыра с дырочками, ну и по мелочи — еще одну пачку крекеров и упаковку сушек (возьми на всякий случай, пусть лежат).
Вечер прошел в нервозной обстановке. О. Ф. вздыхала и остервенело листала газету «Третий глаз». Зачитала вслух статью журналиста М. У. Дьяконова о групповой медитации, случившейся у паломников на подступах к дольмену Мамочки.
— И звезды указывали им путь в магические врата! — присвистнула она. — Молодец мудьяконов, хорошо написал.
Далее О. Ф. долго и обстоятельно изучала свои ноги под ультрафиолетовой лампой для просвечивания денег.
— Худею на глазах, — констатировала она, похрустывая крекерами, — с утра были полные, а сейчас просто отекли от долгого сидения.
В час ночи закончились крекеры. Следом закончились сушки. Сон предательски не шел. О. Ф., сердито поворочавшись на диване, снарядила Понаехавшую к девочкам в ресепшн. Девочки в ресепшн справляли чей-то день рождения, поэтому ничего, кроме «Киевского» торта и бутербродов с бужениной, предложить не могли.
Когда Понаехавшая прибежала с докладом о банкете напротив, О. Ф. помрачнела.
— Запивают чем? — нехорошо прищурилась она.
— Пятизвездочным армянским, — выдохнула Понаехавшая.
О. Ф. честно держалась минут пятнадцать. А потом с воплем: «Гори оно синим пламенем, надену юбку годе с накладными карманами!» — штурмом взяла ресепшн.
Попыток худеть она более не предпринимала. Штаны с псевдопесцовым начесом так и лежали в шкафу, пока О. Ф. не подарила их гостиничной уборщице тете Гале. Тетя Галя, контуженная таким роскошным презентом, тут же села на диету. С прицелом на осиную талию, сонмы кавалеров и томный полуночный разврат. Она два раза на дню преданно протирала окна обменника влажной тряпкой и, громко сглатывая слюну, наблюдала, как О. Ф. трапезничает бутербродами с сырокопченой колбасой, преступно запивая их сладким чаем.
Бедовая Люда решает кроссворд:
— Древнегреческий многоглазый великан. Наталья, радостно опережая всех:
— Анус!
Минутная тишина, потом общий хохот.
— Может, Аргус? — любопытствует Добытчица Наташа.
Наталья, не желая сдаваться:
— Может, и Аргус. Зато Анус звучит солиднее!
С умным видом:
— Любовь — это такая нежность, которая разъединяет людей.
— Да ладно!
— А что? Вот смотри: полюбил — ушел от жены к другой. Или: полюбил — ушел от родителей к мужу. Сплошное разъединение!
— Смотри, какая умная!
— Ну! А вы всё дура да дура!
Понаехавшей:
— К тебе человек приходил.
— Какой человек?
— Ну… такой. Высокий, смуглый, с бородкой.
— Что сказал?
— Сказал передать, что он приходил.
— И больше ничего? Имени не назвал?
— Не назвал. То есть назвал. Имя такое, нерусское, я не запомнила. Типа Дормидонт.
Через пять минут к окошку подходит высокий смуглый мужчина.
— Здравствуйте, дядя Арташес! — улыбается Понаехавшая.
Наталья, радостно:
— Видишь? Я ж говорю — Дормидонт!
О. Ф. подавилась бутербродом, Наталья нещадно колотит ее по спине:
— Смотри, даже лопатки прощупываются!
О. Ф., отдышавшись:
— Ты на что намекаешь, вражья морда?
Наталья, пытаясь исправить ситуацию:
— На то, что на спине у вас, слава богу, целлюлита нет. Не то что на ляжках.
7 января. Наталья вваливается радостная в обменник:
— Христос воскрес!
— Дяяяяяяя?
— Вам не угодишь. Ладно, воистину воскрес!
Глава одиннадцатая. Не плюй в колодец
Однажды, приехав с утра на работу, Понаехавшая застала дикий скандал: какой-то азиатской внешности человек прямо-таки бушевал у окошка обменника — топал ногами и бешено грохотал выдвижным лоточком для передачи денег.
— Раз вы не принимаете ветхую валюту, то и выдавать должны только новую! — с сильным китайским
