астероидов. Заинтересовавшись, Хебо увеличил изображение и усилил подсветку, чтобы как следует рассмотреть объект. Рассмотреть как следует все равно не удалось.
Умопомрачительно сложная конструкция каких-то тонких, изогнутых распорок и перекладин окружала сгусток переливающегося, мягко опалесцирующего сияния. На экране Энигма выглядела такой же загадочной и непонятной, как и на изображения, которые Хебо видел раньше — на снимках, сделанных другими путешественниками и распространявшихся по межзвездным коммуникационным сетям.
Не тайна. Просто нечто непостижимое. На Земле новых публикаций об Энигме не выходило, на вопросы чужаков давали вежливые, но краткие и формальные ответы.
Это — прибор для фундаментальных исследований. Поначалу даже такой ответ вызывал недоумение. Разве базовые физические уравнения не были выведены еще несколько столетий назад? Ну, может, и в самом деле осталось еще что-то неисследованное и неоткрытое… К сожалению, говорили также земляне, принципы, лежащие в основе создания данного сооружения, невозможно объяснить словами, доступными для понимания любого органического разума (включая и не прошедший специальную стимуляцию разум земного человека) или любого искусственного интеллекта, созданного на какой-либо другой планете. Когда будут получены результаты исследований, их опубликуют при первой же возможности.
Дальнейшее было — молчание.
«Наверное, они работали над этой штукой, но так ничего и не добились, — подумал Хебо. — А может, мне придется признать, что у меня, как и у любого другого органического существа, просто не хватает ума понять, что это такое. Но, черт возьми, во вселенной есть масса вещей, которые я не могу понять — например, женщины, тонкая геометрия или артезианская политика, — и что с того? Мое эго не настолько сильно зависит от моего интеллекта».
И все-таки это было жутко — то, что Земля казалась единственной планетой в Галактике, жители которой были настолько единодушны в своих высказываниях, словно представляли собой единое существо.
Энигма скрылась из виду, и Хебо выбросил ее из головы. В конце концов, странствуя по космосу, он перевидал немало странных вещей. А впереди его ждали, как он надеялся, облегчение и обновление.
Хебо стал глядеть туда, где все ярче сияли Земля и ее неизменная серебристая спутница Луна. С тех пор, как он был здесь в последний раз, прошло очень много времени — но казалось, будто это было совсем недавно.
При взгляде из космоса Земля выглядела точно такой же, какой была тогда, когда Хебо посетил Солнечную систему в последний раз. Все тот же прекрасный бело-голубой светящийся шар на фоне бархатной черноты, те же знакомые очертания континентов. Шапки полярных льдов по-прежнему небольшие. Остались и несколько темноватых пятен на месте пустынь, лишенные паутины ярких городских огней.
На Луне стало меньше мерцающих полей, собирающих солнечную энергию, но Хебо уже слышал об этой перемене. Информация быстро расходится в космосе: новости и изображения чаще всего передаются через транзитников, чем по прямым каналам коммуникаций. Наверное, теперь нельзя сохранить что-либо в тайне надолго, и Хебо снова подумал что, возможно, людям его профессии больше нет места в этом мире.
Процедура приближения к планете, выхода на орбиту и приземления значительно упростилась и занимала теперь меньше времени. Хебо особенно порадовало то, что не пришлось провести несколько часов на больничной койке в ожидании, когда нанодатчики обследуют его организм в поисках патогенных агентов. Теперь сканер проделал все это за считанные минуты. Однако Хебо неприятно поразило ощущение, будто он угодил на конвейер какого-то огромного завода.
Автоматический флиттер доставил его и его скудный багаж в один из отелей, предназначенных для людей с других планет. Все другие отели закрылись, поскольку в них больше не было нужды. Хебо выбрал гостиницу в Омаху, в основном потому, что Омаху напоминало ему о юности — первой юности, — когда он плавал возле этих островов и проводил время на берегу с очаровательной девушкой.
Интересно, как потом сложилась ее судьба? Не глупо ли он поступил, потеряв ее из виду? Или, может, в воспоминаниях те дни кажутся ярче и лучше, чем были на самом деле? Может, его воображение дорисовывает то, чего на самом деле и не было?
Хебо не смог припомнить даже имени той девушки.
Подлетая к отелю, он увидел, что Гонолулу и другие города исчезли. Среди садов и зарослей тропической зелени виднелись лишь разбросанные кое-где аккуратные невысокие здания. Но залив Ханаума под горой Даймонд-Хед был почти таким же, как прежде. И наверняка плавать в этом заливе с аквалангом стало теперь еще интереснее — после того, как коралловые рифы так заботливо восстановили. Хорошо бы найти подходящую компанию для погружений.
Хебо направился в гостиницу не в таком счастливом расположении духа, в каком надеялся пребывать.
Отель был сделан под старину, что имело определенный смысл. Ведь здешних постояльцев объединяло нечто общее — все они помнили исторический облик Земли тех времен, когда их предки (или, как в случае Хебо, они сами) покинули эту планету.
После того как Хебо наскоро переоделся и покинул свою комнату, чтобы выпить перед обедом, его проводили на открытую площадку под навесом, обдуваемую морским бризом; оттуда открывался вид на море и на прибрежные скалы. Вокруг с криками порхали, парили и ныряли разные птицы. Хебо слышал, что среди этих птиц есть и древние, некогда вымершие местные виды, воссозданные благодаря почти таким же древним записям.
Напитки подавал простенький робот-разносчик. Еда оказалась вполне приличной, но Хебо не узнал ни одного блюда. К обеду подали настоящее молодое вино.
Искренне обрадовавшись появлению еще одного посетителя, Торбен пригласил его за свой столик.
Сейичи Окума не говорил ни на одном из известных Хебо языков, поэтому слуга принес электронный переводчик — лишь тогда сотрапезники смогли поговорить. Выяснилось, что Окума прилетел с Акико, планеты из системы Бета Кентавра, лежащей довольно далеко от обычных маршрутов Хебо. Окума прибыл сюда с небольшой командой антропологов, и его товарищи сейчас работали по всему земному шару. Спонсоры экспедиции рассчитывали, что, если удастся собрать подробные сведения о здешней жизни, это лучше поможет понять современную Землю. Лучше, чем ее можно было бы узнать по вербальным, видео и виртуальным источникам.
— И как вы собираетесь это сделать? — поинтересовался Хебо.
— Никто из нас пока не уверен, чем именно следует заняться, — признался Окума. — И обстановка здесь не очень обнадеживающая. Мы, конечно, знали, что население Земли уменьшилось примерно до пятидесяти миллионов, а это само по себе существенная аномалия. Но я лично никак не представлял, насколько отчужденными стали земляне.
— Они ведут себя недружелюбно?
Хебо интересовался затронутой темой чисто теоретически. Он пока не общался ни с кем, кроме служащей на станции портового контроля — да и то через радиофон. Кроме того, она была модифицированным человеком и не то чтобы отталкивающей, просто не в его вкусе. Сотрудница разговаривала с ним вежливо, но не более того. Хебо задумался: почему эта женщина занимается такой простой, рутинной работой, которую легко мог бы выполнять кибер? Возможно, мимолетные встречи с провинциалами вроде Торбена забавляли ее? Впрочем, то, что подобную должность занимал не робот, а человек, могло быть и проявлением уважения к посетителям планеты.
Если, конечно, та сотрудница портовой службы не была виртуальной…
— Нет, немногие земляне, с которыми я успел пообщаться, вступали в разговор охотно, весьма охотно, — сказал Окума. — Некоторые даже предлагали у них погостить. Но я ни разу не почувствовал, что действительно им интересен.
— Их гораздо больше интересует общение друг с другом. — У Хебо по спине пробежал холодок. — Единое мировое сознание. Мда-а…
Окума покачал головой.
— Вы неверно интерпретируете термин «единое мировое сознание». Прошу прощения, сэр, но это
