гортанный смешок, и впилась своими губами в губы могильщика. Будто получив разрешение, щупальца тьмы овили плечи и шею сидящего тотенграбера, хотя тот и не чувствовал их прикосновения, только... тень чувств, так, будто по его телу секунду назад прополз отвратительный слизняк. Нечто похожее он чувствовал в Импе и Сердце Озера, хоть и куда более явно. Но менее отвратительным эти прикосновения от своей призрачности не становились.
Страшно и необъяснимо было то, что Велион испытывал возбуждение ничуть не меньшее, чем в тот день, когда он напился спирта, служившего основой для афродизиаков, и занимался любовью с Заркой, действительно красивой женщиной. Голова могильщика кружилась, руки тряслись. Он вцепился в Марву и, повалив на кровать, вошёл в неё, грубо, как зверь.
Начало нечто, напоминающее пляску. Велион яростно двигался, чувствуя, отвратные прикосновения щупалец, от чего его животное возбуждение становилось лишь сильнее. Плечо неожиданно пронзила боль, но могильщик даже не понял, что Марва укусила его до крови и теперь яростно слизывала её, как вампир из страшных детских сказок.
Когда всё кончилось, Велион тяжело повалился на кровать. Его дыхание было прерывистым, сердце колотилось в груди так, что, казалось, трещали ходящие ходуном рёбра. 'Я никогда не усну', - подумал могильщик и сразу же провалился в тяжёлый и беспокойный сон, больше напоминающий бред.
А когда ноги тотенграбера провалились в грязь, и он, инстинктивно взмахнув руками в поисках опоры, наткнулся ладонью на что-то холодное, из его горла вырвался дикий крик.
Могильщик стоял по колено в липкой грязи, которая окружала его с трёх сторон. С четвёртой возвышалась чёрная стена, прикосновение к которой вызывало жуткую боль, как от ожога. Но это был не жар, а вселенский холод.
Велион испустил ещё один крик полный безысходности, но его никто не услышал.
И тогда он медленно побрёл вдоль стены.
Могильщик тяжело сел на табурет. Рыжая ведьмочка хихикая оправила подол и снова начала составлять подрагивающими руками тарелки.
Что это вообще было? Похоже на вспышку... Но вместо удовлетворения Велион чувствовал лишь пустоту.
Месяц прошёл с того дня, как он переспал с изменившейся Марвой. Нет, на следующее утро она стала обычной, никаких щупалец, аур, тот же тёмно-карий цвет глаз. Но что-то произошло - настоятельница не приближалась к нему, за эти две недели они не перекинулись даже парой фраз. Тотенграбер старался не вспоминать тот вечер, Марва, кажется, вообще не хотела затрагивать эту тему. Две недели побродив по храму, Велион начал перебирать всех послушниц. Но... стало только хуже.
Чёрт возьми, о чём он думал? Смеялся над Виллитой, думая, что она путает секс с любовью, а сам теперь старался заменить чувства удовлетворением физической тяги... Каким на хрен удовлетворением - откровенным и неуёмным развратом. Глупец. Пустота, образовавшаяся в груди после расставания с Виллитой, росла, могильщик становился всё яростней и похотливей... А теперь...
Теперь, чёрт возьми, всё поменяется.
- Мне придти вечером? - спросила рыжая, составив на стол тарелки.
- Нет, - сухо ответил Велион.
Ведьма фыркнула и вышла, хлопнув дверью.
Могильщик тяжело придвинул табурет к столу и принялся за еду, даже не чувствуя её вкуса. Четыре блюда, два вида наливок... Ещё вчера он радовался тому, что переспал с поварихой - миловидной слабенькой магичкой с мощными телесами, тем самым поменяв свой рацион, теперь же ему было плевать. 'Действительно, - слабо усмехнувшись, подумал тотенграбер, - потерял вкус к жизни...'. Доев, он налил полный стакан вишнёвой наливки и залпом выпил. Слишком сладкая... Напиться что ли? До следующей сдачи крови ещё почти две недели...
Кивнув самому себе, могильщик допил наливку прямо из кувшина и взялся за вторую ёмкость, в которой был сидр. Что ж, это даже лучше...
Выпив всё, Велион несколько секунд посидел на стуле, вслушиваясь в себя. Поняв, что ничуть не опьянел, он поднялся со стула и, пошатываясь, направился к выходу. Добравшись до кухни, могильщик нашёл там самый большой кувшин и кружку, спустился в подвал и нацедил себе пива - больше там ничего не было ещё с йоля. Где повариха брала другую выпивку, выяснять не хотелось.
Одевшись, Чёрный могильщик выбрался на улицу и уселся на скамью в беседке, находящейся во дворе храма. Вообще, это была не совсем беседка - в центре располагался небольшой очаг, предназначенный для варения эликсиров. Некоторые магические зелья требовали приготовления на свежем воздухе в строго определённой период времени (например, полнолуние в полночь пятницы тринадцатого), но порой погода преподносила сюрпризы в виде дождей, и эта беседка предназначалась для того, чтобы эти сюрпризы не могли повлиять на процесс приготовления.
Не смотря на то, что было только начало января, солнце грело по-весеннему, растапливая снег на крышах, растущий теперь огромными - почти до земли - сосульками. Но могильщик всё равно разжёг огонь в очаге и, придвинувшись к нему поплотнее, принялся поглощать пиво, угрюмо глядя в одну точку.
Мимо прошла новая послушница - милая девушка лет четырнадцати, судя по богатой шубке и муфте, шитой золотыми нитками, дворянка. Возможно, внебрачная или самая младшая дочь какого-нибудь высокопоставленного вельможи. 'Изуродуют девчонку', - зло подумал Велион, залпом допивая пиво и начиная наполнять очередную кружку, пристально уставившись на девушку. Та, испуганно покосившись на могильщика, ускорила шаг.
- Боится тебя, - раздался над ухом голос Марвы.
Тотенграбер коротко хохотнул.
- Конечно, - зло сказал он. - Я же не человек, чудовище... Ты ещё не сказала девчонке, во что вы её превратите?
- А во что мы её превратим? - спросила настоятельница, присаживаясь к могильщику. - Ты знаешь? - добавила она, делая глоток прямо из кувшина. - Как ты это пьёшь после той наливки, что тебе дала повариха?
- С удовольствием.
- Ты не ответил на первые два вопроса.
- В себя.
- Что - в себя?
- Превратите, - уточнил Велион. - В таких же, как вы. Бездушных ведьм, убивающих детей во чреве матери. В накачанных наркотиками и алкоголем шлюх, трахающихся каждый йоль с кем попало.
- Что не мешает тебе трахать этих шлюх.
- Я не привередлив.
- Я могла бы обидеться, но понимаю, что алкоголь, злость и тоска затуманили твой разум. Но всё же советую извиниться. Когда протрезвеешь, конечно.
Могильщик презрительно промолчал, сделав большой глоток пива.
- Так ты знаешь, во что мы её превратим? - не унималась Марва. - Ну, кроме наркоманки, алкоголички и нимфоманки? Нет? Хочешь, расскажу?
Велион хотел послать ведьму куда подальше, но сдержался. Что-то он действительно разошёлся.
- Расскажи.
- Оргии, жертвоприношения и наркотики после длительных периодов воздержания, голодовок, заточения в подвалах без солнечного света (как ты видишь, в моём храме менее жестокие порядки), не прихоть извращённых магов, а необходимость. Именно из-за этого нас перестают считать людьми. Как, кстати, и тотенграберов вроде тебя - только за то, что вы носите перчатки, на которые наложено проклятье. Но это не значит, что маги или могильщики перестают являться человеческими существами. Да, некоторых магов учат тому, что люди - низшие существа, им внушают, что они уже не люди, но это ничего не меняет. Внуши тебе, что ты - дерево, и ты в это поверишь, но из-за этого ты не будешь являться деревом, так? Ладно, мы пока не об этом. Всё это - аскетизм, оргии - не только меняет психику человека, да и всё оно не для этого. Маги - это люди, обладающие подвижной душой. Вернее, она начинает напоминать щупальца,
