уж о пустой казне. И по совокупности всех сих обстоятельств не следует мне с соседями войну начинать, пока они сами не лезут. И еще, сказал я, мне хотелось бы знать, что сей мутноглазый наставник, сей занудистый фарисей, на шее коего красуется подозрительный синяк, что он может мне посоветовать предпринять в моем затруднительном положении. Давай-ка бери ноги в руки, да пойдем опохмелимся, может, чего разумное придумаем.
Однако Алевипоэг меня не слушал и продолжал бормотать какие-то нудные наставления.
— Ах, так, ну ладно! — разозлился я и тут же решил отправиться к болоту Кикерпяра. — Не хочешь в теплой компании время проводить, давай сиди у гнилого болота, жуй клюкву для опохмелки, а я погляжу, откуда на тебя умная мысль свалится.
И в мрачном настроении поперся я в болото. Алевипоэг ни на шаг от меня не отставал. Скажу, вперед забегая, что сие наше в трясине погрязание наисчастливейшим изо всех погрязаний в трясине было, ибо именно на зыбкой болотистой почве заложил я своего молодого королевства прочные экономические основы.
Началось все с того, что мы вдруг услышали ругань, крики и злобное зубов скрежетание. Что такое? Откуда это? Из зарослей камыша, что ли? Тут и виновники шума показались — двое грязных, косматых, злобных мужиков, форменные злыдни. Они таскали друг друга за волосы, царапались, кусались и ругались последними словами. Заметив посторонних, они притихли и вдруг, словно сговорившись, дуэтом провыли тоненькими голосами:
Нашли дорогого, какой я вам дорогой, хотел было я ответить, но эти дремучие мужики выглядели так комично, что невозможно было на них рассердиться: все в шишках, синяках и царапинах, волосы, еще оставшиеся невыдранными, торчат во все стороны. Когда человеку плохо, он нипочем не упустит случая полюбоваться на чужую беду, так что я подобрался к драчунам поближе и спросил, из-за чего двое мирных поселян затеяли столь ужасную распрю.
— Ты давай слушай сюда! Тут такое дело, — начали по очереди взъерошенные мужики. — Мы, вишь ты, никак болото меж собой не поделим. Я ему хозяин! Нет, мое! — перебивая друг друга, вопили злыдни. При этом они нежно держались за руки, словно жених с невестой, а из глаз у них катились крупные слезы. — Ох, до чего же ладно мы с братом жили, — продолжали плакаться мужики, — пока из-за болота с панталыку не сбились. А теперь чего, теперь конец мирной жизни, один даст по роже, и другой тоже, бьемся, деремся, никак не разберемся. И сумнительно, чтобы кто другой разобрался.
Я хотел было предложить злыдням решить их тяжбу путем метания жребия, но вспомнил свой опыт, и ёкнуло мое сердечко… Нет, жребия я никому не пожелаю.
— Оно вроде бы складно, да только нет, при разделе не столкуемся, — с грустью ответили злыдни.
Тут Алевипоэг захохотал и сказал, что согласен от нечего делать заняться землемерством. Все равно, добавил он, с похмелья голова не варит.
— А мне чего делать прикажешь, пока ты тут мерки снимать будешь? — спросил я с неудовольствием.
— Поди опохмелись, только, смотри, к вечеру ворочайся.
Я пообещал не задержаться. В летописях об этом моем небольшом променаде дискретно сказано:
Тут следует произнести похвалу ловкости Алевипоэга, его расторопности и деловой сметке. Когда я вечером вернулся к болоту, он восседал на пеньке, а рядом высилась огромная куча… золота. Разинув рот, глядел я на это богатство и долго не мог заговорить. А Алевипоэг, посмеиваясь, любовался моей растерянностью и сказал, что все это золото принадлежит Калевипоэгу и эстонскому пароду.
— Силы небесные, да где же это ты такой куш оторвал?
Поведал мне Алевипоэг, что, старательно размечая болото, добрался он до речки Мустапалли. Чтобы не ущемить интересы злыдней, Алевипоэг решил проверить результаты замеров и вдруг заметил Водяного, который опасливо поглядывал на него из-за куста. Наконец, набравшись смелости, Водяной осведомился, долго ли сей скудоумный меряльщик собирается здесь придуряться и что сие означает. Как известно, Водяные не переносят вращения мельничных колес, почитая их личным для себя оскорблением. Ну Алевипоэг ему и выдал, что, мол, в ближайшее время намечается здесь крупная стройка, может, две-три водяные мельницы поставят, а может, и гидроэлектростанцию.
— А нельзя ли эту гидру в другое место перенести? — взмолился Водяной.
Тогда Алевипоэг прочел ему небольшую лекцию о значении гидроэнергетики для населения и вообще для процветания королевства, причем воду все время белым золотом именовал. Тут Водяной, как принято в подобных случаях, предложил Алевипоэгу крупную взятку.
Будучи не обремененным излишней щепетильностью, Алевипоэг в сем посуле не увидел ничего диковинного. Ожидаемый доход от гидростроительства составит примерно шапку золота, сообщил он Водяному. Тот сказал, что тут же выплатит эту сумму наличными, лишь бы работы не разворачивались. На том они и поладили.
Алевипоэг правильно рассудил, что при незаконченном гуманитарном образовании Водяному не известны сказки, бытующие у многих народов, и, выкопав изрядную яму, покрыл ее шапкой, а в шапке дыру сделал. Расчет был верный, Водяной об этом способе обмана (см. каталог Аарне-Томпсона, № 1130) действительно никогда не слыхал. И весьма значительную часть фамильных сокровищ своего царства в бездонную шапку перекидал.
— Вот откуда денежки-то. Надеюсь, что они пойдут на пользу обществу, — сказал Алевипоэг строгим тоном.
