которой едет крестьянин, о котором неизвестно ничего, кроме того, что он — крестьянин? Ну, есть еще расплывчатое словесно описание, известен возраст и то, что едет он один. Так можно хватать каждого второго. Был бы он еще колдуном… Найти его было бы гораздо проще…
Монахи были настроены на поиск молодого парня, поэтому мимо случайно попавшейся им по дороге повозки, проскочили не останавливаясь.
Во-первых, в ней ехали двое, и один явно немолод. Во-вторых, судя по тому, что первый отпивал из фляги — и явно не воду — а второй перегнулся через борт — видимо, тошнило — ехала эта пара с какой-то гулянки. Навряд ли тот, кого они ищут, стал бы напиваться.
Монахи скакали по дороге.
Станут они останавливаться ради каждого встречного.
Впереди — стоянка для проезжающих, вот там они опросят каждого, кто им подвернется.
— Доброе утро, ваше величество!
— Прекрати ухмыляться.
— Я не ухмыляюсь, ваше величество!
— Если я стою к тебе спиной, это не значит, что я не вижу твою физиономию!
— Как скажете, ваше величество!
— Сядь и прекрати это солдафонство.
— Как прикажете…
— Сядь.
Пауза, молчание, скрип кресел.
— Ты знаешь об одной моей личной проблеме.
— Как сказать, ваше величество.
— Не знаешь?
— Не уверен, что она — ваша личная. Знаете, если вы потеряете корону, многим придется несладко. Мне совсем не улыбается опять ночевать под лесным кустом.
— Хорошо, что ты понимаешь всю серьезность… прекрати ухмыляться!
— Да, ваше величество.
— Вот, так-то лучше. Итак, мне стало известно, что моя личная проблема попала в руки аристократии.
— Ого… Пойду-ка я посмотрю, не заржавел ли мой старый кистень.
— Не все так просто. У нас есть, по крайней мере, месяц.
— Уф… Как-то даже дышать легче стало. Всего-то и делов — обыскать три сотни родовых замков и без счета особняков, усадеб, охотничьих домиков… За месяц.
— Ирма — в столице.
— Ирма?
— Ты не знаешь. Я узнал, кто она такая. Ирма цу Вальдштайн, росла в семье управляющего Штайнцем и окрестностями.
— Так… Значит, она — в столице. Разумеется, эта неважная информация ко мне не поступала. А зачем? Если есть наши славные монахи, которые разнюхают, разведают, поймают, приведут. А тебе, цу Гроссабгрунд, и твоим ребятам — гонять по улицам лигистов и вагантов…
— Монахи тут не помогут. Есть сведения, что меня хотят обвинить в колдовстве, поэтому лишний раз задействовать их не нужно. Твоим ребятам есть шанс поработать не только шпагами.
— У какой из ветвей аристократии девушка? Новая династия? Старая? Может, Лига?
— Последнее время между ними нет различий. Такое чувство, что даже давние враги, которые, будь их воля, перестали бы носить штаны, только потому, что их носит оппонент, даже они объединились против меня…
— Так кто?
— Цу Юстус.
— Цу Юстус?! Так он же…
— Да, даже старые верные люди могут оказаться недостаточно верными.
— Прикажете…
— Даже не думайте. Арестовать старого сподвижника, даже если он давно перестал быть таковым — значит лишиться и тех немногих, кто еще стоит за мной.
— Так что от нас требуется?
— Найти девушку. Ее нет в особняке, он ее спрятал. Найдите девушку. Найди ее, Август.
— Да, ваше величество.
Накануне вечером в одном из темных переулков Друдена.
— Откуда только в нашем городе берутся такие красивые девушки?
— Господа, пропустите…
— И как же зовут таких красивых девушек?
— Господа, позвольте…
Молоденькая горожанка с мольбой посмотрела в сторону проходящего мимо патруля городской стражи. Четверка молодых дворян окружила девушку, прижала ее к стене и не давала прохода. Пока они просто веселились и зубоскалили, но девушке было понятно, что еще немного и ей предложат то, что она позволяла только мужу. А все знали, как быстро у пьяной дворянской молодежи веселое безобидное заигрывание превращается в жестокое насилие, когда им отказывают.
Дворяне не привыкли к отказам.
— Патруль! — отчаянно вскрикнула жертва. По сути, именно городская стража должна примирять дворян и горожан в случае разногласий.
Должна.
— Проваливай, — заводила компании, высокий, стройный юноша, красивый, и наверное даже добрый, если общается с равными, не глядя бросил в сторону патруля золотой.
— Спасибо, господин, — командир патруля, старый опытный стражник наступил на монету и, отвесив затрещину потянувшемуся за ней молодому, спрятал в поясе, — Доброго вечера.
— Ай-я-яй, как нехорошо, — заводила наклонился к лицу испуганной девушки, — Как нехорошо звать патрульных, когда с вами хотят пообщаться четверо вполне пристойных и богатых юношей. Мы ведь всего лишь хотим узнать твое имя, юная прелестница…
Конечно. Только имя. Для начала.
— Так как же тебя зовут?
— Отпустите девушку, — произнес позади дворян скучный голос.
— Мне кажется или кто-то осмелился указывать мне, потомку славного рода Гольденхиршей, что я должен делать?
В голосе заводилы начала просыпаться та самая агрессивность, которая появляется у тех, кто не привык к отказам, когда им что-то мешает поступать так, как им хочется.
— Совершено верно, — согласился тот же голос.
На улице стоял невысокий немолодой, лет тридцати пяти, мужчина. Треуголка, шпага, черный, без украшений и вышивки, костюм.
Нет, не костюм.
Мундир.
— В нашем городе просто ступить некуда, чтобы не наткнуться на отбросов из Личной гвардии короля!
Не самая лучшая фраза для начала знакомства, но численный перевес, вино и привычка к безнаказанности, не позволили молодому цу Гольденхиршу правильно оценить ситуацию.
