диллайн из Буджэйра. Это было почти скучно: никто не рвал на себе волосы, никто не бегал по причалам Прекраснейшего Файриста и не бросался вплавь вослед уходящим кораблям. Буджэйр умирал медленно, все успели привыкнуть, смириться, попрощаться и даже немножко спланировать смутное будущее. Человеческая натура такова – жить так, словно впереди вечность.
Вот и сейчас, в самый тяжелый час Синтафской Империи, люди плевать хотели на слом мировоззрений, на передел земель и падение незыблемых авторитетов. Если бы не вялотекущая война с мятежниками, то вообще тишь стояла бы да гладь. И благодать Предвечного в придачу. Моды благополучно менялись, дома худо-бедно строились, деревья росли и плодоносили регулярно. Народ синтафский множился, а так же пил, гулял, блудил, молился, подворовывал у казны и ближнего своего. Так посмотришь и никогда не скажешь, что излом веков на дворе.
Благословенный Оро бросил взгляд за оконный переплет. Так и есть. Экипажи туда-сюда снуют, на дамах шляпки с перьями и бантами, газеты на каждом углу продают, собаки ножку на столб поднимают, как ни в чем не бывало. Дворник-полукровка знай метет мостовую и насвистывает нечто фривольное в пышные усы. Девица прогуливается с компаньонкой, и обе красотки так бойко стреляют глазками в бравых офицеров, что любой егерь обзавидуется.
Да и сам тив Оро на жизнь особо пожаловаться не мог. Находилось время и для войны, и для служения богу, и для интриг, и для устранения политических противников, и даже для пополнения коллекции певчих птичек.
Другое противно – у Эска в Файристе то же самое происходит. С поправкой на отсутствие благодати Предвечного. Но тив Херевард готов присягнуть был, что обыватель файристянский с большой охотой ходит к замшелым шурианским алтарям и поминает всуе имя богини-луны, как двадцать лет назад – Предвечного. Война там или перемирие, а жизнь не остановишь. Это они с Эском, точно окуни на крючке, извиваются, и всяк на свой лад строит план, как уязвить соперника, а сограждане и в ус не дуют. Кому из людишек, снующих по улицам Саннивы и Амалера, есть дело до того, что сон не идет к их владыкам, и еда им горька, и каждый за эти два несчастных десятилетия нажил себе врагов в сорок раз больше, чем за предыдущие триста? Да плевать им. Примерно как щеглу, которого тив достал из клетки. Главное, чтобы кормили вовремя.
«Забавно, но мы с тобой, Аластар Эск, все время идем, как говорится, ноздря в ноздрю, – думалось эсмонду. – Ты даже не мое отражение, князь-мятежник, ты – это копия моя, только по другую сторону. Я убил всех соперников, до кого сумел дотянуться, и ты сделал то же самое. Я не пощадил женщин-аннис, и ты, в свою очередь, расправился с Лайд. Мне уже почти ничего не дает Вера, ты со своею богинькою гол и бос. Так на чьей же стороне истина?»
Над Саннивой, точнее, над озером, на берегу которого стоял город, собиралась черная грозовая туча. И ничего удивительного – осень на дворе, что ни день, то дождит, скоро заснежит, завьюжит. А там уже рукой подать до новой весны и новой войны.
Не зря же оракулы Меллинтан пророчат о реках крови и морях скорби. Значит, так тому и быть.
Под строгое одеяние Благословенный надел шерстяное белье, и теперь в натопленном кабинете ему было душно. Хотелось рвануть воротник, чтобы жемчужные пуговицы брызнули в разные стороны, распахнуть окно и продышаться. Скорее бы весна.
На нее Херевард планировал решающий удар по Файристу. Надо что-то предпринимать, пока еще остались у Эсмонд-Круга магические силы, пока Предвечный окончательно не отвернулся от диллайнских душ и Веры. И пока сам тив Херевард исполнен колдовством. Ведь уже летом может стать слишком поздно.
«Либо мы, либо нас!» – решил Оро.
– Благословенный, осторожнее! Удавите птичку! – жалобно пискнул секретарь.
И только в этот момент тив заметил, что, задумавшись, сильно сдавил ручного щегла, беспечно клевавшего зернышки с ладони. Опомнился слишком поздно – птица мягким комочком шлепнулась на пол бездыханной. Проклятье!
– Нестрашно, Лиммей. Щеглов-то уж на всех хватит.
Секретарь отвел взгляд.
– К вам преподобный Мэриот.
– Пусть войдет.
«Еще один человек-загадка. Не честолюбив и не тщеславен, амбиции умеренные, преданность свою доказал многажды. А вот к чему устремлен – непонятно». Херевард искренне жалел, что не обладает шурианской способностью видеть дух. С тивом Мэриотом богомерзкая змеиная особенность особенно пригодилась бы. Что там таится за непроницаемыми нефритовыми глазами, которые томно полускрыты под тяжелыми веками? Извращенец вроде злосчастного Удаза Апэйна или кто похуже?
Когда столько лет видишь человека почти каждый день, но ничего не знаешь про него – это тревожит.
– Храни вас Предвечный, Святой Оро, – поклонился эсмонд.
«И все же слишком этот Мэриот обычный, какой-то чрезмерно будничный и неприметный».
– И вас, преподобный. Новости?
– Они самые.
– Разумеется, плохие.
Мэриот по-диллайнски, одними уголками губ улыбнулся.
– Отчего же сразу плохие? Оптимистичные, я бы сказал.
И замолк, продолжая вежливо усмехаться.
– И?
– Джойана Ияри прибыла в Амалер с официальным визитом.
– Как, Вилдайрова Невеста? – не поверил Херевард.
– Именно.
– Ох! Вот как! Значит, наконец-то они ее поделили: Волку – курочка, Сычу – цыпленок.
Надо заметить, этот любовно-политический за гранью пристойности триумвират изумлял Синтаф последние два десятка лет, давая пищу для бесконечных пересудов, сплетен и пошлых анекдотов. Что-то вроде: «Прибывает на Шанту Вилдайр Эмрис нежданно, а леди Джойана встречает его, прикрываясь кружевной сорочкой, и говорит...»
– В донесении говорится, что шуриа пожелала лично присутствовать на свадьбе старшего сына. Вполне законное желание.
Рамман Янамари явил собой уникальный пример сложного искусства лавирования в бурных водах файристянской политической жизни. Знаменитая шурианская увертливость вкупе с кровью Бранда Никэйна – непревзойденного ловкача – прорезались в янамарце очень и очень своевременно. Иначе как бы молодой человек так быстро раскусил Эскову натуру, не обмануло его обманчивое благоволение диллайнского князя, не вскружило голову положение фаворита. Поразительная прозорливость! Если не маменька надоумила, а сам дошел, то Рамман Янамарский – редкого ума человек.
Теперь он надумал жениться. И Джону не забыл пригласить. Весьма мудро со стороны Никэйна еще раз доказать Эску полное отсутствие властных амбиций. Интересно, верит ли в это Аластар?
Все же кровь есть кровь. Тив Херевард слишком давно жил на свете и про яблоки, падающие недалече от яблонь, знал почти все. Эски, те как на подбор получались бунтовщиками, в роду Никэйнов не переводились пройдохи-авантюристы, а уж про шуриа и говорить нечего. Не может быть, чтобы, удавшийся лицом не в мать с отцом, а в деда, в Тунора Янамари, Рамман не унаследовал от родителей качеств, спасающих от безмерного властолюбия Аластара Эска.
– У Джойаны нашелся прекрасный повод напомнить о себе Эску, – заметил Оро.
– Разве он забывал?
– С учетом того, сколько девиц регулярно греют княжеское ложе, не исключено.
– Лояльная оппозиция хотела бы получить другого наследника. Не Идгарда.
Идгард! Редко так случается, чтобы на одном человеке сошелся клином свет, но сын диллайн и шуриа оказался из этой породы – нужный и мешающий одновременно, кость в горле и последняя надежда. Воистину, позволь змее свить гнездо, и скоро дом заполонят гаденыши. И тысячу раз проклят тот день, когда за девчонкой-шуриа признали право быть янамарской графиней. Змеей вползла, чтобы ужалить в самое уязвимое место всю Империю.
Тощее создание, состоящее, казалось, из мослов и острых углов, смотрело на мир грязно-синими глазами, по- мартышечьи кривлялось и говорило мальчишеским фальцетом. Кто мог знать, чем обернется брезгливое милосердие Эсмонд-Круга. Все-таки единственная прямая наследница янамарских земель, последняя веточка на родословном древе Алэйя. Дитя невинное, кому она нужна? Зачем пачкать руки в крови ребенка? Отдать замуж за первого, кто польстится на костлявую юницу с землистого оттенка кожей, и с глаз долой. Согрели на груди гадюку!
Но как бы ни клял Благословенный Святой шурианку, как бы ни сожалел об утраченных возможностях, но умерщвлять ее он не собирался. Даже старый, четвертьвековой давности приказ отменил. Ибо невыгодна Эсмонд-Кругу смерть ловкой янамарки, окрутившей сразу двух великих князей. Во-первых, до Шанты голыми руками не дотянешься, во-вторых... Как любит говорить тив Мэриот: «А смысл?» Аластар, конечно, сильно расстроится, но и только. Вилдайру же хватит целеустремленности и мстительности, чтобы высадить на синтафском побережье армию и дойти до Саннивы. Джойана Алэйя не просто любовница, она – Священная Невеста. К тому же Идгард по достоинству оценит подвиг «дядюшки Эмриса».
«Будь ты проклята, подлая змея! Только о тебе все мысли и разговоры. Или о твоих детях, или о твоих мужчинах. Что за напасть такая?!» – мысленно ругнулся Херевард.
– Нам нужно придумать для Эска занятие на всю зиму. Какую-нибудь крупную неприятность. Чтобы к весне он выбился из сил.
– Благословенный, может быть, просто еще раз организуем покушение? Только на этот раз удачное. Должно получиться.
– Чтобы на престол взошел Идгард? Э, нет, преподобный. Тогда Вилдайру даже Экспедиционный корпус не потребуется. Эмрис будет крутить наследником, а тот, в свою очередь, с помощью соратников из «Молодой Стаи» – остальным Файристом. И вместе они станут неодолимой силой.
Кое-кто в Файристе не забыл про то, что Идгард – сын шуриа. Самое паршивое
