ответственность за эту акцию берете на себя. Тогда мы договоримся.
Эрна Кэдвен вздохнула. Почему-то эта маленькая победа не радовала ролфийку ни капельки.
За двадцать лет можно привыкнуть к чему угодно и так же запросто отвыкнуть от огромного количества вещей. Привыкнуть к тому, что вокруг столько мужчин и женщин в мундирах, к непринужденным манерам, к шуточкам на грани и за гранью дозволенного приличиями. Отвыкнуть от тщательного соблюдения всех без исключения правил этикета, от разговоров на строго ограниченное число тем, от жесточайшего контроля за каждым жестом и словом. Благодаря Джоне Шанта обрела общество в светском понимании этого слова, но при этом вольнодумно отринула большинство условностей, как хозяйка выбрасывает ненужную шелуху от лука. Как, скажите на милость, шурианская женщина может отказаться от возможности самостоятельно пригласить глянувшегося ей кавалера на танец? Ни в коем разе! Но если, как это сделала Джойана, отучить впечатлительных дщерей Сизой Луны от святого права надавать прилюдно сопернице тумаков и оттягать оную за косы по полу, то даже самому привередливому наблюдателю шантийский бомонд покажется милым и своеобразным. Никто же не видит, как отчаянно мутузят друг дружку шурианские дамы в кустах да на заднем дворе за похищенный без спросу поцелуй флотского лейтенанта.
Аластар и Джона открывали бал танцем-шествием, столь же скучным, сколь и чопорным.
– Ты, случаем, мхом не порос? Еще сорок лет назад в Санниве такое занудство вышло из моды, – ворчала Джойана, не переставая расточать вокруг себя сияющие улыбки.
– Дальше будет веселее. А этот танец – старинная диллайнская традиция. Еще из Файриста Прекрасного.
– Если помнить, чем кончились ваши традиции для Буджэйра, то мне они никогда не нравились, – продолжала упражняться в злословии шуриа.
– Прости, любимая, я должен был догадаться, что тебе ныне по душе военные оркестры.
Яд в словах Эска несказанно обрадовал Джону. Они снова препирались и спорили, как раньше, а это много лучше, чем молчать и дуться. Шуриа закроет глаза на то, что дух диллайн темен и болен, забудет... на время забудет про позорный уговор и клятые паровозы. Когда же еще любить мужчину, как не в час его болезни – телесной или душевной? Это ведь болезнь, а не что-то иное.
– К слову, военные оркестры не так уж и плохи, – безмятежно мурлыкнула Джойана. – Особенно волынки...
Она приказала себе не думать о паровозах. А приказ есть приказ!
– И волынщики, – не выдержал и хмыкнул князь.
– Аластар!
И все же это был очень скучный бал, если сравнивать с гуляниями в «Лалджете». Когда при свете трех лун и бесчисленных факелов в пляс пускаются абсолютно все, включая ветеранов, у кого вместо одной ноги деревяшка, а музыканты без устали наяривают развеселую песню, не щадя пальцев и легких. Тогда от топота танцующих трясется земля, а от хлопков в ладоши звенят стекла усадьбы. Жарятся на вертелах барашки, льется эль из бочек, и девичий смех легкокрыло взлетает к лунам. Ах, что за балы давала леди Джойана в честь праздника урожая, что это была за радость живая и счастье несказанное! Сколько каблуков сбито и сколь подошв протерто во время танцев!
На кадриль они стали в пару с каким-то генералом и Аластаровой фавориткой. Не специально, так уж получилось. И только тут Джона заметила, что девушка сменила масть – выкрасилась в жгучую брюнетку. Получилось довольно мило, сразу видно, цирюльник барышни очень постарался. Шуриа осторожно осмотрелась вокруг. Ну, так и есть – сплошные вокруг глаза и уши. Все ожидали молнии и грома, когда пальчики двух женщин соприкоснулись в танцевальном движении. Но Джойана лишь светски улыбнулась. Девочка ей не соперница, девочка очень даже милая, а главное, она любит Аластара по- настоящему, бескорыстно, преданно. Это дорогого стоит.
– А помнишь, как ты чудесно играл на скрипке, дорогой? – спросила вдруг Джона, пока они шли по кругу, раскланиваясь с другими танцорами.
Конечно, он помнил. Такое разве забудешь? Пьяный и сытый был, каким только и может оказаться залетный диллайн на празднике шуриа. Они, ползучее неверное племя, если что и умеют, так это веселиться. Чтобы ни о чем другом не думать, кроме коленцев, выделываемых ногами, и заботиться только о том, какую из девчонок целовать первой в смеющиеся уста, чтобы остальные три не обиделись.
А уж если златоглазый сын Дилах вдруг возьмет в руки старую-престарую скрипку и проведет смычком по ее струнам, выводя душевную мелодию, то не только девчонки заплачут от избытка чувств, но подпоет ему печальная флейта ролфийского сержанта, а следом ударит в барабан горец– шуриа, вышибая из кожаной души его рвущий сердце ритм, то, считай, праздник удался.
– Рассвет мы встретили на чьем-то плаще, – вздохнул Эск.
Праздники всегда так заканчиваются, шурианские тем более. Счастливые должны быть любимы и наоборот, хотя бы на одну ночь, разве не так?
Танцы сменялись торжественными речами, а речи – здравицами. Аластар не поскупился на лучшее янамарское вино к деликатесным закускам, о которых в воюющей стране многие и забыть успели, что такое на свете есть. Лакеи не успевали обносить бокалами всех страждущих.
Отплясав с фавориткой мазурку, Аластар тут же вернулся к Джоне. Отчего бы князю Файриста не выпить с княгиней Шанты игристого вина?
– Я поеду к Рамману. Мне не нравится эта история с невестой, – задумчиво молвила она.
Вкус янамарского разбудил ее тревоги.
– Позволишь выделить охрану? Или доверишься своим ролфи?
– Общества Грэйн мне хватит. И ее умений тоже.
Возражать и спорить Аластар не стал, за исключением одного момента.
– Ты так мало провела времени с Идгардом. Он будет расстроен.
Шуриа взглядом отыскала в толпе сына.
– Я скоро вернусь, а Идгард – взрослый мальчик, он переживет небольшую разлуку с мамочкой.
Своего нежного Совенка Джона так и не привыкла видеть заматеревшим широкоплечим мужчиной. О Шиларджи! С бородкой! Она терялась перед этой воплощенной мужественностью и чувствовала себя дурочкой в обществе его высокообразованных друзей. «Молодая Стая»! Они говорили о вещах ученых и сложных, они смеялись только им одним понятным шуткам – математическим или химическим, они жили в другой эпохе, где не было места ни Джоне, ни Аластару.
– Совенок скоро меня заклюет, – улыбнулся через силу Эск.
– Разве ты не этого хочешь? Ты вырастил его таким, ты сам натаскал его, неужели ты думал, он захочет вечно оставаться в тени? Он – это ты в юности.
Разве со стены в картинной галерее не глядит смеющимися глазами двадцатилетний юноша в черном, расшитом золотом колете – Аластар, в котором зритель тут же узнает Идгарда?
– Скорее, каким бы я мог быть.
«Три сына было у Джойаны, женщины из Джезима, и всех троих она раздала своим мужчинам, никого не оставив себе... Бранд, бережешь ли ты своего Раммана? Хранишь ли от беды того, кто остался верен тебе после смерти и пошел против уз крови?»
– Ты должен пообещать мне одну вещь, Аластар Эск, – серьезно сказала шуриа.
– Какую?
– Поклянись мне, что не причинишь Совенку зла. Поклянись душой своей и честью рода, именем отца и памятью предков. Я отдала тебе его потому, что с тобой ему было лучше всего, потому что он – диллайн, и еще, потому что ты его любил больше, чем всех остальных людей на свете.
Ничего так не бесит в детях Дилах, как паузы, которые они берут для обдумывания сказанного. Стоит и смотрит на тебя, не моргая, словно сова из ветвей. Поди догадайся, что у него на уме!
– Аластар?! – не выдержала Джона.
– Я клянусь.
Шуриа всегда точно знают, когда испрашивать клятвы. За это диллайн их любят и ненавидят в равной степени.
Идея обрядить барышню Нер в платье, сходное расцветкой с туалетом княгини, и вывезти оную барышню на бал в резиденции Эска, была, конечно, неплохой. В теории. На практике же поначалу все вышло не так уж гладко. Нет, дочка инженер-полковника Нера, безусловно, прелестная девица, однако в окружении конвоя из ролфийских офицеров она быстро заскучала. Балы для того и предназначены, чтобы юные барышни могли танцевать, но никто из файристян не рисковал пригласить бедняжку Яфу, сопровождаемую угрюмыми бдительными ролфи. А сами сыновья Морайг, увы, к танцам были не расположены, ибо – бдели. В полном соответствии с инструкциями молчаливые клыкастые островитяне разбили зал на секторы, рассредоточились по периметру и во все глаза следили за обстановкой. Какие уж тут танцы!
Грэйн, тоже бдящая, но все-таки не с таким свирепым рвением, как братья-посвященные, отметила, как радостное оживление на смуглом личике барышни Нер сменяется унылым разочарованием, а диллайнские золотые глаза предательски блестят сдерживаемыми слезами. И суровое сердце ролфийки не выдержало.
– Девочки... – с недовольством человека, смущенного собственным сочувствием, пробурчала она. – Бантики, ленточки, чулочки, платьица... Танцы, опять же. Не терплю девочек!
– Вы что-то сказали, тетушка Грэйн?
Вообще-то в устах наследника Файриста подобное обращение, к тому же произнесенное густым баритоном с чарующей хрипотцой, звучало весьма... своеобразно, но кто, кроме Молодой Стаи, мог это слышать? Да никто. Соратники Идгарда во главе с княжной Синой подошли познакомиться со знаменитой эрной Кэдвен в полном составе и посторонних попросту оттеснили, заодно частично перекрыв Грэйн
