на историю со спартанским мальчиком, для которого похищение лисы вовсе не являлось преступлением, но крики, когда лиса вырвала его кишки, были настоящим преступлением.
«Я слишком быстро пошел в гору, — подумал он, — Я слишком сильно сократил бюрократию. Я слишком хорошо все понимал. А в правительстве вы не можете ни чересчур быстро подниматься по карьерной лестнице, ни сокращать бюрократический аппарат, ни понимать слишком хорошо, что происходит в стране. Вы должны быть столь же посредственны, как и ваши коллеги. Вы не можете показать на проект двигателя ракеты и заявить: „Здесь есть проблема“, когда люди, обязанные лучше в этом разбираться, чем вы, не могут увидеть проблему. И вы не можете придумать такую систему производства, которая будет создавать два ракетных двигателя по цене одного и за более короткое время. Потому что здесь дело не только в слишком большой эффективности; это откровенное кощунство.
Но то, что вам делать нельзя ни в коем случае, — подняться на открытом собрании политических деятелей и заявить, что генная инженерия не преступление само по себе… что преступлением является ее использование во вред человечеству. Или сказать, что мир был бы богаче, если бы использовал мутантов, вместо того чтобы их бояться.
Разумеется, если бы кто-то знал, что он мутант, он не стал бы говорить нечто подобное. И мутант, понимая, что он мутант, никогда не указал бы на неисправность в двигателе ракеты. Потому что мутант должен держать язык за зубами, должен изображать из себя среднестатистического человека, посредственность и, наконец, достигнуть всего, чего он желает, с помощью сознательного обмана и притворства.
Но теперь он знал, что было уже слишком поздно — слишком поздно, чтобы вернуться к жизни, от которой он отказался, вернуться и смириться с тем, что он попал в капкан, созданный для него… Капкан, который удерживал бы его и где он чувствовал бы себя в безопасности. А человеческая раса была бы в безопасности от него.
Обернувшись, Уэст обнаружил тропинку, которая вела по склону горы к лаборатории.
Неповоротливая человеческая фигура вышла из тени и окликнула его:
— Ну и куда, как вы думаете, вы направляетесь?
Уэст остановился.
— Просто иду, — сказал он. — Ищу своего друга. По имени Невин.
Он чувствовал, что в кармане его скафандра беспокойно шевелилась Аннабель. Что, если она простудилась?
— Невин? — спросил мужчина, в его голосе почувствовался холодок тревоги, — Что вам надо от Невина?
— У него есть картины, — ответил Уэст.
Голос мужчины стал вкрадчивым и как будто таил в себе угрозу.
— Что вы знаете о Невине и его живописи?
— Немного, — сказал Уэст, — Именно поэтому я здесь. Хотелось бы поговорить с ним об этом.
Аннабель сделала кувырок в застегнутом кармане Уэста, глаза мужчины поймали это движение.
— Что это у вас там? — спросил он с подозрением.
— Аннабель, — ответил Уэст, — Она, гм… в общем, она чем-то похожа на гладкошерстную крысу, с лицом почти как у человека, вот только ее рот вовсе не похож на человеческий.
— Не продолжайте. Откуда вы ее взяли?
— Нашел, — ответил Уэст.
Мужчина издал смешок.
— Так, значит, вы ее нашли, а? Можно себе представить.
Он подошел к Уэсту и взял его под руку.
— Возможно, нам будет о чем поговорить, — сказал он. — Мы должны сравнить наши записи.
Вместе они поднимались по склону горы, и рука мужчины, одетая в перчатку, сжимала локоть Уэста.
— Вы — Лэнгдон, — осмелился спросить Уэст намеренно безразличным тоном.
Мужчина фыркнул.
— Нет не Лэнгдон. Лэнгдон пропал.
— Скверно, — заметил Уэст. — Плутон — не самое лучшее место, чтобы потеряться.
— Он не на Плутоне, — сказал мужчина. — Где-то там, в космосе.
— Может быть, Дарлинг… — И Уэст затаил дыхание, чтобы услышать ответ.
— Дарлинг оставил нас, — сказал мужчина, — Я — Картрайт, Бертон Картрайт.
На крошечном плато перед лабораторией они остановились, чтобы отдышаться. Тусклый свет звезд окрашивал долину, раскинувшуюся внизу, в серебристый цвет.
Уэст показал на звездолет.
— Тот самый корабль!
Картрайт захихикал.
— Вы узнаете его, а? «Альфа Центавра».
— Там, на Земле, все еще продолжают работать над двигателем, — сказал Уэст, — Когда-нибудь они добьются своего.
— Не сомневаюсь в этом, — кивнул Картрайт и повернулся к лаборатории. — Пойдемте. Скоро будет готов обед.
Стол был накрыт белой скатертью, серебряные приборы сверкали в мерцающем свете тонких свечей. Бокалы, наполненные игристым вином, были расставлены согласно этикету. В центре стола находилась ваза с фруктами — но таких плодов Уэст никогда прежде не видел.
Картрайт наклонил стул и сбросил существо, которое спало там, на пол.
— Садитесь, господин Уэст, — сказал он.
Существо выпрямило туловище и пристально посмотрело на Уэста с подозрительным отвращением, затем, злобно зашипев, исчезло из поля зрения.
Расположившийся по другую сторону стола Луи Невин заметил извиняющимся тоном:
— Проклятые твари все время вертятся под ногами. Полагаю, господин Уэст, они тоже вам досаждают.
— Мы пробовали специальные ловушки для крыс, — сказал Картрайт, — Но они оказались слишком сообразительными, так что мы уживаемся с ними, это лучшее, что можно сделать.
Уэст засмеялся, чтобы скрыть кратковременное замешательство, но почувствовал на себе взгляд Невина.
— Аннабель, — сказал он, — было единственным созданием, которое когда-либо беспокоило меня.
— Вам повезло, — сказал ему Невин, — Они надоедливые паразиты. Один из них настаивает на том, чтобы спать со мной.
— Где Белден? — спросил Картрайт.
— Он поел раньше, — ответил Невин. — Сказал, что у него дела, которые он хочет доделать. Просил его извинить. — Он обратился к Уэсту: — Джеймс Белден. Возможно, вы о нем слышали.
Уэст кивнул.
Он отодвинул стул и сел, затем резко поднялся.
В дверях появилась женщина с фиолетовыми глазами и платиновыми волосами, закутанная в манто из горностая. Она шагнула вперед, и свет от пылающих свечей упал на ее лицо. Уэст застыл на месте и почувствовал, что кровь в венах стала холодной, как лед.
Это лицо не было лицом женщины. Оно скорее походило на череп, покрытый мехом, словно лицо ночной бабочки, которое попыталось стать человеческим и застряло где-то на полпути.
В конце стола Картрайт тихо посмеивался.
— Вы узнаете ее, господин Уэст?
Уэст сжал спинку стула с такой силой, что его суставы мгновенно побелели.
— Конечно узнаю, — ответил он, — Белая певица. Но как вы привезли ее сюда?
