Выдумщик Дмитриев, чье авторство этой «сказки» весьма вероятно, по обыкновению снабдил ее кучей колоритных подробностей. На страницах протокола действует мифический поручик польского генерального штаба Урьяш, связные Франц Доморацкий и Феликс Нормарт, на гомельском железнодорожном узле орудует диверсионная группа, организующая поджоги и готовая в случае начала войны приступить к разбрасыванию в местах скопления войск штаммов заразных бактерий.
15 июля «признания» Степанова дословно импортируются в показания Гуляева[128]. Возникает новая, предпоследняя версия: Степанов, оказывается, завербовал Гуляева еще в 1929 г. Общество трудового духовенства было создано согласно установкам Степанова:
«Эти задания от Степанова мною были получены в 1935 году через Жульянову Марию[129], которая ездила из г. Гомель специально по месту ссылки к Степанову в Харовской район Северной области»[130].
Лебедев же действовал не по указаниям Беклемышева, и даже не по инструкциям Трубина:
«В соответствии с указаниями Степанова, член нашей организации Лебедев установил связь с пермским священником Беклемышевым Саввой, архиепископом Покоровским [так в документе; правильно: Покровским. — А. К.] и епископом Бирюковым. Через указанных лиц нам удалось войти в контакт с митрополитами Трубиным и Холмогорцевым, проживающими в Свердловске, и через них развернуть работу по объединению духовенства на базе активной борьбы против Советской власти, а также развернуть работу среди верующих по созданию контрреволюционных подпольных групп из числа церковного актива»[131].
Игнорируя явные нестыковки, группа оперативников к середине июля свела воедино основные линии дела: Степанов — Гуляев — Беклемышев — Коровин (шпионаж в пользу Польши); Гуляев — Лебедев — Беклемышев — Трубин (диверсионно-террористическая повстанческая организация). Оставался совсем пустяк — назначить окончательный состав областного руководства. Как явствует из показаний Гуляева, 15 июля его состав еще не утвержден, об Уральском повстанческом штабе даже нет упоминания.
А 12 августа все уже готово: в этот день Былкин, Мозжерин и Демченко составили протокол допроса Феодосия Яковлевича Шаврина, священника Ново-Кладбищенской церкви, обновленческого благочинного. Этот шестнадцатистраничный протокол представляет собой невообразимую амальгаму, составленную по принципу «вали что попало». Еще раз обратим внимание на то, с какой максимальной отдачей используются особенности статуса благочинного, который равно вхож и в круги руководства епархии, и в самый захудалый церковный совет деревенского прихода. Именно это и превращает Феодосия Шаврина в наиболее зловещую фигуру среди всех подследственных. В фокусе его показаний оказывается то одна, то другая группа, он, подобно глазку прицела (и это отнюдь не метафора), смещается то вверх, то вниз, то уходит в сторону. Понаблюдаем за этим движением.
Вот, используя факт связи Шаврина с Трубиным, «назначают» членов Уральского повстанческого штаба:
«Со слов Трубина мне известно, что в Уральский повстанческий штаб входили: бывший председатель Облисполкома Головнин, бывший 2-й секретарь обкома ВКП(б) Пшеницин [так в документе; правильно: Пшеницын. — А. К.], от эсеров — Агапов и от церковников митрополит Холмогорцев Петр»[132]. Далее — движение в сторону:
«Трубин мне говорил, что в контрреволюционной организации состоит председатель Областного совета Осоавиахима Васильев, который должен будет снабдить повстанческие отряды необходимым количеством оружия и боеприпасов»[133].
Далее фокус смещается с руководителей областного уровня на руководство Перми, причем беззастенчиво эксплуатируется все та же конструкция — «Трубин мне сказал, что…»:
«В январе 1937 года Трубин рассказал мне, что во главе Пермского повстанческого округа стоит 2-й секретарь Горкома ВКП(б) Дьячков, а по городу Перми руководителем повстанческих организаций среди церковников и кулаков является протоирей Никольской церкви Беклемышев Савва Николаевич…Со слов Трубина мне известно, что руководителем повстанческого округа Дьячковым в контрреволюционную организацию завербован Председатель Городского совета Осоавиахима Дубровин, который, в свою очередь, вовлек в организацию Начальника боевой подготовки Осоавиахима бывшего офицера царской армии Анисимова Анания Александровича. Эти лица, как говорил Трубин, должны снабдить повстанческие организации необходимым количеством оружия и боеприпасов. Кроме этого, Трубин рассказал мне, что секретарь Кагановического Райкома ВКП(б) Балтгалв также состоит в этой контрреволюционной организации и является ответственным лицом за снабжение повстанческих ячеек оружием»[134].
Вот Шаврина вынуждают в его показаниях уйти в сторону, упомянуть о представителях другой конфессии:
«Со слов Трубина мне было известно, что в городе Перми и в селе Кояново Пермского района существует крупная контрреволюционная организация, которая в своей контрреволюционной деятельности организационно связана с Уральским повстанческим штабом. Эта организация, руководимая на месте муллой Халитовым Афлятуном, муллой Тайсиным Мулазян, и активным мусульманином Рахимовым Гарифуллой, создана и непосредственно руководится Центральным духовным управлением в Уфе»[135].
До этого момента личные связи Феодосия Шаврина в среде духовенства Перми, Пермского района и области почти не использовались. Наступает их черед, в центре внимания поочередно оказывается круг знакомых, знакомых его знакомых и вовсе непонятно как попавших в поле зрения людей[136]. Большинство из них Шаврин не только не знал более или менее близко, но, скорее всего, вообще ни разу в жизни в глаза не видел. Но мог видеть.
Шаврин дает показания о существовании контрреволюционной организации в с. Бизяр, якобы созданной его знакомыми священниками Михаилом Коровиным и Алексеем Лебедевым. Савва Беклемышев, оказывается, сообщил ему об организации в Артинском районе, созданной священником Германом Симакиным. Повстанческая организация, готовая выступить и совершать террористические акты, создана в с. Курашим попами Иваном Скрябиным и Владимиром Сапожниковым. Священник Иван Славин (кстати, выведенный митрополитом Трубиным «за штат» при посредничестве Шаврина и в отместку накатавший на них развернутый донос сразу после ареста) завербовал священника Юго-Камской церкви Оханского района и запальщика строительства КамГЭС — Валентина Кашина. Относительно последнего было указано:
«В мае месяце 1937 года Славин информировал меня, что Кашин уже приобрел несколько килограмм аммонала, капсюлей и шнура, которые по просьбе Беклемышева мы должны были передать участнику организации Коровину М. И. для совершения диверсионных актов на 98 заводе»[137].
Движение «по горизонтали» продолжалось: последовало перечисление организаций и их руководителей в Очерском, Верхне-Городском, Верещагинском районах. А напоследок Шаврин «вспомнил», что
«…однажды в разговоре Беклемышев сообщил мне, что руководитель контрреволюционной организации в 9-м строительном батальоне Пермского гарнизона Гуляев Г. Н. поддерживает
