– Тогда я вас очень хорошо понимаю.
В ухо ей фыркнули:
– И что же вы понимаете?
– Сам Бог велел вам пользоваться чужими мужьями. Хотя бы для тренировки, чтобы не терять форму.
– Хамите, – объявил ненавистный голос, полный торжества.
Было очевидно, что эта змея и вправду ждёт от Ольги какого-то действия. Потому и тянет мучительный разговор.
А время летело со страшной скоростью. За окном грянули предупредительные гудки: электричка отъезжала от платформы. Железная дорога была тут в двух шагах. Опоздала Ольга…
Отражение в зеркале стремительно старело: волосы превратились в солому и поседели – от корней, какими-то дурацкими перьями; кожа стала дряблой, серой, неживой; поникли плечи.
Несколько раз, поддавшись панике, Ольга ощупывала свободной рукой своё лицо – всё было в порядке.
Нереальность происходящего высасывала силы.
Или что-то другое было причиной того, что Ольга с каждой минутой ощущала себя всё более разбитой? Силы уходили, как воздух из плохо затянутого воздушного шарика, не удержать. Она давно бы сползла на пол, если б не необходимость смотреть на своё отражение.
Чего же всё-таки невидимая Вика ждала?
Почему я иду у неё на поводу, рассердилась Ольга. Мне долбят и долбят: «Ваш муж», «Вашего мужа», «С вашим мужем», – пусть! Но я-то, я! Повторяю, как попугай: «Мой муж, мой муж, мой муж…» А ведь это всё – про Сашку, про Сашечку, родного и единственного, вместе с которым чего только не пережили за шесть совместных лет. «Ваш муж», «мой муж»… гипноз какой-то.
Стряхнуть с языка липкую дрянь!
–
– Нет, разумеется.
– Что ж вы его не посвящаете в свои планы? Боитесь, не оценит?
– Я? Боюсь? – Женщина на том конце саркастически хохотнула. – Вы что, не понимаете? Он всё равно будет мой.
– О как!
– Вы поговорите с ним, поговорите.
– Я без вас решу, с кем говорить.
– Да вы сама боитесь, – подытожила мерзавка.
Всё-таки совершенно непонятно, что ей надо, этой питерской штучке. Сашка не скрывал историю их отношений, мало того, даже цикл автобиографических рассказов напечатал под названием «Рассказы об ужасах любви». История банальна: он любил, а его – нет. Его предыдущая возлюбленная вообще никого никогда не любила. Прирождённая отличница и расчетливая дрянь. Пока вместе учились, пока было выгодно, разрешала быть Сашке возле себя, а после диплома – адью, верный паж, я нашла рыцаря. Брошенный паж пострадал с полгода и встретил новую королеву – по имени Ольга. И тут
Зачем Сашка тогда согласился и выполнил просьбу этой дряни? Сказал – из гордости, похвастать хотел. Ольга и правда выглядела эффектно, чего скромничать. По его словам, дала бы самоуверенной Викуне большую фору, в чём Викуня (надеялся он) благополучно и убедилась.
Может, эта женщина полагала, что он всю жизнь страдать будет, сохнуть и ждать её возвращения? Держала его за запасной аэродром? А он довольно быстро женился, обзавёлся одним ребёнком, вторым, начал активно издаваться… Неужели не смогла этого простить?
Зачем позвонила, вот вопрос.
Если б просто хотела получить Сашку обратно – не надо было звонить. Получается, другого способа нет? Только подключив жену? Но тогда – заранее проиграла.
Ещё вариант: мстит. Разрушает семью, разрушает то хорошее, что у Саши сложилось. За что? Ну, например, за пресловутые «Рассказы об ужасах любви», где его Викуня выставлена в невыгодном свете. По иронии, журнал с рассказами она получила по подписке – и сразу позвонила автору (на питерскую квартиру), кипя негодованием и требуя объяснений. А Саша, пообщавшись с этаким читателем, сразу прибежал к Ольге, довольный, как кот… За что ещё она может мстить? Например, за фразочку, необдуманно брошенную когда-то Сашей. После «смотрин» во Дворце молодёжи они с его бывшей созвонились – как бы напоследок, – и она поинтересовалась: мол, эта твоя хотя бы удовлетворяет тебя? И он жахнул: в постели ты по сравнению с Ольгой – бревно… Жестокие слова. Такое помнят всю жизнь.
Возможно, впрочем, что она хочет тупо нагадить – безо всяких высоких или низких соображений. Просто потому, что самой плохо. Сделаешь кого-то несчастным, неважно кого, и полегчает…
Вариантов много, не угадаешь.
И насчёт доказательств Сашкиной измены, брошенных ею, как козыри на стол. Откровенно говоря, ничуть они не убеждали, достаточно вспомнить, что до появления Ольги эта парочка четыре года встречалась. Презервативы он, видите ли, хранит в одном из выдвижных ящиков секретера! Да, хранит. Ну так за десять лет вряд ли что-то поменялось. Сашечка у нас консервативен и полон невротических ритуалов: все предметы должны у него лежать на раз и навсегда установленных местах. Вряд ли Вике это известно. Принимает Сашкину жену за дуру, а выставляет дурой себя.
И в подаренных им книгах нет ничего крамольного. Нужно знать Сашку, чтобы понимать, насколько для него по кайфу – забросать отвергнувшую его цацу материальным воплощением своей состоятельности. Чтоб осознала. Доказать и утвердиться. С его стороны – тоже месть, пусть и мелкая. А может, не мелкая.
Правда, пафосные надписи… «Главная героиня моего главного романа…»
И ещё есть два вопроса, которые тревожат всерьёз, от них не отмахнёшься. Первое: кто мог дать Вике постненский номер телефона? Второе: как она узнала, что Саша временно живёт в Питере, а не здесь?
Получается, они до сих пор общаются?
Спят, по выражению этой отличницы.
Как же больно…
– У вас что-то случилось? – спросила Ольга с сочувствием. – Я бы хотела вам чем-нибудь помочь.
– Случилось у вас!
– Но позвонили мне вы, а не я вам. Надеюсь, никто вас не принуждает, за руки, за ноги не держит? У вас всё в порядке?
– У нас С ВАШИМ МУЖЕМ всё в порядке. Вы бы связались с ним и убедились.
– Ох, как вы меня утомили…
Усталость давила. Словно гидравлический пресс опускался – на плечи, на мозг. Ноги не стояли. Сил оставалось – капля на донышке. Дряхлеющая в зеркале старуха стала совсем уже трухлявой, но при этом, похоже, процесс притормозился или даже остановился. Виртуально состарившаяся Ольга всматривалась потухшими глазами в Ольгу настоящую, из плоти и крови, и пергаментное лицо её выражало страх, ничего кроме страха.
Позади старухи сгущалась чернота – густая, как дёготь. Дверь в туалет, окно на кухне и другие детали интерьера больше не отражались.
– Может, на вас пописать? – сказала Ольга, отчаянно отталкивая от себя эту черноту и этот страх.
Её колотило.
