до самого ранения, до 21 июля.
В.А. Это за Смоленск бои были?
А.Л. Это уже в Смоленске и за Смоленском. Мы же в Смоленске были до самого 24 числа, а сейчас пишут, что сдали Смоленск 16-го. Это неправильно.
В.А. Так зачем все-таки командир полка уехал в Катынь?
А.Л. Он уехал потому, что немцы уже находятся в Минске, уже к Минску подходят — значит, надо ускорить эвакуацию. Вопрос был очень сложный: надо эвакуировать, а немецкие самолеты над шоссейной дорогой летают на высоте 10–15 метров, все дороги загромождены беженцами, и не только шоссе, а и проселки. Очень трудно было, а машин было очень мало. Мы пользовались теми машинами, которые останавливали, высаживали беженцев, отнимали машины и в эти машины грузили польское население из лагеря Катынь.[82] Я одного человека встретил — это было, дай Бог памяти, в самом конце июля, 25-го примерно, — а фамилию я его забыл, этого лейтенанта.
В.А. Вы говорили, что это вроде бы политрук.
А.Л. Вот-вот, а фамилию никак не могу вспомнить. Но он из тех товарищей, которые… Ведь мы как формировали полк? Он был сформирован из тех, кого призвали для переподготовки еще до, войны, весной. Это председатели колхозов, начальники цехов — они у нас переподготовку проходили. Когда началась война, из них сделали сержантов, офицеров, и они стали в основном кадрами командного состава. Они все пожилые, в возрасте…[83]
В.А. Алексей Алексеевич, вернемся к началу. Какие объекты батальон охранял? Значит, два лагеря…
А.Л. Три лагеря.
В.А. Три?
А.Л. Юхнов, Коэельск и Катынь. Это я знаю.
В.А. Так…
А.Л. А других я не знаю.
В.А. А в городе?
А.Л. А в городе у нас тюрьма была, но тюрьму охраняло подразделение, которое, когда сделали КГБ. стало подчиняться непосредственно КГБ, а мы оставались в подчинении Главного управления конвойных войск, которое было в МВД, то есть в НКВД.[84]
В.А. Понятно. Вот вы говорили, что проверяли связь постов в Козельском лагере. Сколько постов было?
А.Л. Наверно, постов около 10- ти.
В.А. А колючая проволока была вокруг лагеря?
А.Л Была.
В.А. А гражданские лица содержались в лагере?
А.Л. Так они, очень многие бывшие военные, переоделись как могли. Очень мало с польскими знаками различия было, очень мало.
В.А. Вы были начальником конвоев от 10 и, по-моему, от 17 апреля в западные районы Украины и Белоруссии. Это из лагеря конвои или в лагерь?
А.Л. Это из лагеря. А один не из лагеря, а из Лиды я вез. Я его отвез до Куйбышева.
В.А. Кто в нем был?
А.Л. Тут были в основном дамы. Из публичных домов. Из-под красного фонаря.
В.А. На то самое строительство вы их и отвезли.
А.Л. Не знаю. Я сдал их другому конвою. Меня там встретил уполномоченный, всю мою команду из вагона выгнал, опросил всех, чем недовольны. Кстати, нас проверяли, как правило, два-три раза, не нарушаем ли мы правила конвоирования.
В.А. Да, очень строгие были порядки.
А.Л. Очень строгие. Вот я про то и говорю, что коль такое строгое отношение было к нам, я не понимаю, зачем это было нужно. Можно так поставить вопрос? Зачем это было нужно? А, по-моему, нужно было затем, чтобы сохранить этих людей, потому что они нам нужны будут — думали об этом, очевидно.
В.А. Служба тяжелая была?
А.Л. Да уж не легкая.
В.А. Все время в дороге…
А.Л. Все время в дороге, без нормального сна…
В.А. Сухой паек…
А.Л. Нет, кухня-то у нас была. И с плановым конвоем у нас кухня была, и с маршрутным. У нас кухня была, а конвоируемых мы питали на определенных станциях: останавливались в тупике, подъезжала к нам кухня, кормили и ехали дальше.
В.А. А вы не помните Татаренко — командира отделения, кажется?
А.Л. Был такой.
В.А. Почему он застрелился?
А.Л. По-моему, это не Татаренко был. Татаренко? Нет…
В.А. В августе 1940-го.
А.Л. Почему Татаренко…
В.А. Татаренко, Татаренко, я по документам знаю.
А.Л. Да я помню этот случай. Но почему — я так и не вдавался. Я этого до сих пор не понимаю.
В.А. Скажите, а какое оружие было у конвоя? Ведь там и пистолеты были, да?
А.Л. Да, уже были пистолеты.
В.А. Даже у солдат?
А.Л. У солдат карабины.
В.А. А пистолет кому полагался?
А.Л. Начальнику конвоя и его помощнику.[85]
В.А. Я почему про оружие спрашиваю —
