чуть поодаль от фикуса и тоже смотрело передачу. Телевизор был новый, недавно купленный в кредит, сверкающий коричневым лаком и никелированными ручками, и председателю было явно наплевать на то, что показывали: важен факт, а не содержание. А показывали металлургический завод. На экране лился расплавленный металл, гремел прокатный стан и сновали рабочие с мужественными лицами. Председатель был очень увлечен передачей и не сразу заметил Рафа, остановившегося на пороге. А когда заметил, сказал приветливо:
– Здорово, студент. Садись и смотри. Интересно.
Он прекрасно понимал, что Раф явился вовсе не затем, чтобы изучать жизнь металлургов. Но в деревне не принято было эдак с бухты-барахты приниматься за дело. Сначала требовалось некоторое вступление, так сказать интродукция, и телепередача вполне подходила для этой цели. Но Раф не имел права соблюдать веками установленный сельский этикет. Он подошел к председателю, оставляя грязные следы на крашеном полу, наклонился, сказал на ухо:
– Беда, Петрович. Вырубай шарманку. Времени нет.
И сумел он сказать эти будничные слова так, что председатель не стал вспоминать об этикете, протянул руку, выключил телевизор, спросил в наступившей тишине:
– Случилось что?
– Случилось, случилось, - быстро проговорил Раф.
Председательское семейство настороженно молчало, ожидало продолжения. Раф с сомнением посмотрел на них, потом перевел взгляд на председателя. Тот понял.
– Пойдем со мной, - сказал он.
Встал и пошел в другую комнату, подождал, пока туда вошел Раф, плотно прикрыл дверь.
– Говори.
И опять Раф заколебался: с чего начать? Не придумал ничего лучше, как бухнуть сразу:
– Фашисты в лесу, Петрович!
– Ты сегодня температуру мерил? - Голос председателя звучал спокойно, но слышались в нем угрожающие нотки: как так, из-за дурацких шуточек человека от воскресного отдыха отрывать!
– Да не вру я, - заорал Раф и вдруг успокоился, пришел в себя: - Опыт мы ставили. Знаешь?
– Ну знаю. Старков рассказывал. Время хотите вспять повернуть…
Раф усмехнулся про себя: примитивно, но в общих чертах верно.
– Уже повернули.
– Удался, значит, опыт?
– Даже слишком. В общем, такие дела, Петрович: генератор создает границу между нашим временем и прошлым. На этот раз мы попали, видимо, в сорок второй год…
– Самое пекло здесь было, - сказал председатель. - Вместе с твоим Старковым фашистов били. Я - партизанским 'батей', он - комиссаром. Каратели тогда две соседние деревни сожгли. Одни печи остались. Лучше и не вспоминать.
– Придется вспомнить, - жестко сказал Раф. - Чего-то мы не учли в расчетах, и сквозь эту временную границу проскочили наши 'гости' из прошлого. А какие - сказал уже.
Председатель задумался:
– А может, все-таки ошибка? Может, марево? В болотном тумане всякое показаться может.
– Не тяни, Петрович, - отрезал Раф. - Все самое настоящее. Увидишь Старкова - подтвердит. Да и наш Димка с дерева наблюдал. И машины немецкие, и форма немецкая. Как в кино.
– В кино по-всякому одеть можно, - вздохнул председатель. Очень уж ему трудно было поверить в старковское чудо.
– Мы тоже сначала подумали, что кино, - сказал Раф, - только это, отец, совсем не кино.
– Может, рабочим каким немецкую форму выдали? - все еще сопротивлялся председатель. - Со складов, чтоб зря не лежала.
– С каких складов? - уже рассердился Раф. - Из 'Мосфильма' или из театра какого-нибудь? И настоящие автоматы выдали? Интересно зачем?
– Да-а… - протянул председатель, полез в карман, достал смятую 'беломорину', коробок спичек, закурил, пустил дым к потолку.
Он никогда не торопился с решениями, долго обдумывал, взвешивал, примеривался, а уж когда решал, то - прочно и твердо. Он курил и молчал, и Раф молчал. Молчал и думал о том, что делается в лесу. Не хотел думать, не верил в то, что думалось, и все-таки думал, думал, думал, и сжималось что-то в груди, натягивалась струночка - не порвать бы…
– Вот что, студент, - сказал наконец председатель. - Сколько их там?
И Раф вздохнул облегченно: поверил-таки. Да и не мог не поверить. Не такой мужик председатель, чтобы не понять, когда шутят - пусть глупо, пусть подло, - а когда всерьез говорят. Понял он - даже не то, что произошло на самом деле, а то, что и вправду пришла беда и что с бедой этой можно сладить только сообща. Как и тогда, в настоящем сорок втором, когда председатель - ровесник Старкову - ушел в партизаны, а после войны строил колхозы на Брянщине.
– Человек тридцать, - быстро сказал Раф. - Грузовик и маленькая легковушка с офицерами.
– А вас трое… - не то спрашивая, не то утверждая, проговорил председатель, и Раф перебил его:
– Да не в том дело! Для наших опасности нет: лес большой, да и не полезет Старков на рожон. - Тут он сам не очень верил в свои слова. - Главная опасность в том, если фашисты в деревню прорвутся.
– Могут… - опять не то спросил, не то подтвердил председатель, и опять Раф вмешался:
– Маловероятно: это же чужое время. Оно существует только в пределах действия генератора, а значит, 'пришельцы' не смогут из этих пределов вырваться.
Но председателю непонятны были доводы Рафа. Он в науке не слишком разбирался, зато точно знал: есть машина, есть тридцать человек со 'шмайссерами' и никакой дробовик их не остановит.
– Мало или не мало, - сказал он, - а людей предупредить надо. Не поверят, конечно, в ваши штуки со временем. О бандитах говорить будем, о бандитах в бывшей немецкой форме. Где-нибудь старый трофейный склад ограбили, а теперь в село идут. Не очень мудро придумано, но если на серьез брать - поверят. Главное, чтобы подготовились к встрече.
– Вот и я о том же, - закричал Раф. - И побыстрее.
– Горячку не пори. - Председатель встал, взял со стула дождевик. - Пошли по дворам.
Они прошли через комнату, где председательское семейство ожидало окончания таинственного разговора.
– Вот что, бабы, - на ходу распорядился хозяин. - Тут дела такие, что лучше вам из дому не показываться. Заприте двери, ставни закройте и сидите тихо. - Подумал, что надо бы объяснить не очень понятный приказ, и добавил: - Тут в округе банда объявилась. Милиция из города выехала уже, по следу идут. Так что лучше погодить. Понятно?
И, не дожидаясь ответа, вышел в сени, сорвал со стены двустволку, взял сумку с патронами, сунул под плащ.
– Теперь они носа не высунут, - шепотом сообщил он Рафу. - Тут меня вроде слушаются - и дома, и в народе… Ты вот что, иди по левой стороне улицы, а я по правой. Говори: председатель зовут, дело есть. Пусть ружья берут. Через десять минут - на околице.
– Послушай… - сказал Раф. Он не умел и не любил о чем-нибудь просить, а тут надо было, нельзя не просить: что же он, хуже других? - Послушай… У тебя лишнего ружья не найдется?
– Кому?
– Мне. Не взял из Москвы, - соврал Раф. - Забыл, понимаешь. А как же сейчас без оружия?
– Да, брат, без оружия сейчас нельзя. - Председатель вроде бы поверил наигранной беспечности Рафа, а может, и нет, - кто знает хитрого мужика, - только снял с плеча двустволку свою. - Держи.
– А ты, Петрович?
– Я у Фрола возьму. У него несколько. Да бери, бери, тебе говорят. - И только спросил невзначай: - Ты с этой системой знаком?
Раскусил он, раскусил напускную беспечность студента, только не хотел обижать, позорить сомнениями: знал, что не время сейчас, - может быть, бой впереди. И Раф понял это и был благодарен
