Теперь новая статья: Ластов, как вызванный, имеет выбор оружия, и выбор его пал на эспадроны. Надеюсь, что дуэлянт ваш не может иметь ничего против этого?
— Если Ластову предоставлен выбор, то что же может иметь против его выбора противник? По-моему, опять лишний вопрос.
Брони, несколько задетый насмешливым тоном собеседника, насупил брови, однако воздержался от прямых знаков неудовольствия.
— Теперь о числе ударов, — сказал он. — Я думаю, как искони принято, положить штук семь.
— К чему такую кучу? Одного более чем достаточно.
— Помилуйте! Видано, слыхано ли, чтобы люди дрались на один удар? Эдак нас всякий осмеет.
— Осмеет-то осмеет, в этом нет сомнения, но осмеет не за малое число ударов, а за самые удары, то есть за дуэль. Ну, да чтобы живее покончить, накинем еще один: пусть будет два и дело с концом.
— И я сбавлю маленько, — сказал корпорант, — хоть семь ударов и самое законное число, но так как вы человек такой несговорчивый, то надо уступить: порешим нанести — по три на брата.
— По одному, я думаю, совершенно достаточно.
— А если один из них будет побит оба раза?
— Тем хуже для него: значит, дерется слабее противника, неужели и в третий раз подставлять спину?
— Нет, как хотите, — перебил Брони, — а два удара — скандал; совестно и секундантом быть. Куда ни шло — пять.
— Мы как торговки на рынке, — сказал Змеин. — Разве уж еще прибавить? Бог любит троицу.
— Ну, да еще один? Четыре? Тогда уступка будет одинакова с каждой стороны.
Змеин махнул рукой.
— Будь по-вашему!
— Насилу-то поладили! — вздохнул из глубины души удалый корпорант и сделал глубоки глоток из стоявшей перед ним кружки. — Теперь о месте стычки.
— Проще всего, — предложил Змеин, — устроить дело на дому, в нашей комнате: недалече по крайней мере ходить.
— Нет, против этого я положительно протестую. Во-первых, в комнате тесно и низко, а потом — что за дуэль в четырех стенах? Поединок должен происходить где-нибудь в баснословной просеке, тенистой, душистой, хоть бы за Ругеном.
— Можно и за Ругеном. Только бы нас не накрыли? Ведь и здесь подобные шалости запрещены.
— Насчет этого будьте покойны, отыщу такое место, куда никто не заглянет. А в котором часу быть делу?
— Да этак после кофею…
— Не поздно ли будет? Тогда уже много гуляющих.
— По мне, хоть в четыре, в пять.
— Вот это так; возьмем же среднее: в половине пятого. Еще один пункт: сколько взять с собою пива?
— Это для отпразднования примиренья?
— Нет, настоящее примиренье совершится уже дома, со всем комфортом. Но надо же подкрепляться и в антрактах?
— Справедливо. Возьмите по паре бутылок на брата, всего, значит, восемь.
— Десять, хотите вы сказать?
— Как десять?
— А посредника вы и забыли?
— Да к чему же нам посредник?
— Как к чему? Я, положим, буду уверять, что ваш дуэлянт ранен; вы будете настаивать, что не ранен; вот тут-то и нужен посредник.
— Да ранен или нет — я всегда буду согласен, что ранен.
— Э, так вы вот как! Теперь я настоятельно требую, чтобы был посредник.
— А где вы возьмете его?
— И точно, где его взять?..
Брони погрузился в размышления над этим первостатейным вопросом.
— Блестящая мысль, — сказал Змеин. — Отчего бы не пригласить нашего же брата-студента?
— Кого это?
— Да старшую Липецкую.
Насмешливая улыбка появилась на губах корпор-ната.
— Я и забыл, что у вас есть студентки. Да сильна ли она по части пива?
— А разве это так необходимо? К тому же она лечится сыворотками, а таким больным воспрещаются всякие спиртуозные напитки.
— Ради этого, пожалуй, можно сделать исключение. Не возьмете ли вы на себя труда переговорить с нею? Остальные хлопоты я в таком случае возьму на себя.
— Bene. Но теперь и я со своей стороны намерен возбудить вопрос: не взять ли с собою доктора?
— Бог с вами! К чему без надобности замешивать посторонних? В случае чего я сам сумею перевязать: не впервой.
— А экипаж?
— Ну, тот, пожалуй, еще можно взять. Кстати, туда уложить пиво.
— А я запасусь квадратною саженью английского пластыря и наличным количеством носовых платков. Но где вы возьмете эспадроны?
— Где-нибудь да выкопаю. Пойду сейчас отыскивать, — прибавил он, вставая и бросая на стол должные за пиво деньги. — До свиданья.
— Смотрите, чтоб были потупее.
— Напротив, чем будут они острее, тем легче потечет кровь.
— И то правда. Кланяйтесь же и благодарите.
Змеин пошел отыскивать экс-студентку. Нечего, конечно, прибавлять, что та приняла его предложение — быть посредницей — как нечто подобающее, вполне естественное.
XVII
И ГРЯНУЛ БОЙ!
На следующее утро, ясное, солнечное, еще до половины пятого, все прикосновенные к предстоящему поединку собрались уже в столовой пансиона. На вопрос прислуживавшей им служанки: куда господа поднялись так рано? был согласный ответ:
— Ins Grime.
Перед окнами дожидались четырехместные дрожки. Брони вынес и уложил в них с осторожностью какую-то длинную вещь, завернутую в плед; затем не менее заботливо поместил на дне экипажа объемистую корзину, из которой лукаво выглядывала группа бутылочных горлышек.
Укрепившись на скорую руку кофе, поднялись в путь. В экипаж сел один Брони, для охранения уложенных в нем сокровищ. Остальные следовали пешком. Куницын не выспался и потому был мрачен и молчалив; впрочем, не с кем было и говорить ему. Лиза и натуралисты болтали как ни в чем не бывало, так что никто из встречавшихся им экскурсантов не мог в них заподозрить траурную процессию к лобному месту.
За малым Ругеном, на краю опушки, дрожки остановились. Выскочив из них, Брони велел кучеру обождать, передал Змеину плед с завернутыми в него таинственными вещами, сам завладел заветною корзиною и, став во главе процессии, углубился в чащу. Вскоре открылась перед ними небольшая лужайка, замкнутая кругом высокими деревьями. Солнце обливало свежую мураву своим полным светом и играло там и сям в невысохших брызгах утренней росы. Из чащи веяло прохладой и сыростью.
