Жрец вздохнул.
— Да, Госпожа.
— Хорошо. Тогда идите. Вызову.
Такой поворот событий меня встревожил. Почему, когда я только появилась в деревне, никто не хотел меня слушать, говорили только со стражем, а теперь, напротив, с трудом его переносят? Не к добру это.
Стража разместили на ночь в заброшенном доме на краю деревни. Дом весь вечер мыли, чистили и вообще приводили в жилой вид. Как я поняла, никто не согласился бы жить в доме после того, как там поселился лесной страж. И страж ничуть не обижался, напротив, пояснил мне: будучи духом леса, он может оказать вредное воздействие на людей, дерзнувших поселиться в «его» доме. Его слова привели меня в ужас: я ведь впустила стража в дом своих родителей, не говоря уже о гостиницах, в которых мы ночевали. Орсег поспешил меня успокоить: тогда не считается, там он был не сам по себе, а со мной и это, дескать, должно защитить жилище.
Ночь — хорошее время для колдовства. Я не ложилась спать, а села у окна и устремила взгляд в темноту.
В деревне стояла мертвая тишина: не слышно было ни птиц, ни собак, никто не ходил по ночным улицам, не скрипели ставни и калитки. Даже из леса не доносилось ни звука. А были ли они раньше, ночные звуки? Никак не могу вспомнить, весной мне даже не приходило в голову прислушиваться, что происходит вокруг. Но сейчас мне казалось: все вокруг замерло в ожидании. В ожидании моего слова. Моего колдовства.
Вызвать дождь… знать бы хоть, как это делается. Я догадывалась: магия Заклинательницы здесь так же бесполезна, как и городская. Заклинательница может вызвать дождь над водоемом, но это будет даже не дождь, а всего-навсего конденсация испарившейся влаги. Для настоящего дождя нужна другая магия, природная, интуитивная. Обычные Заклинательницы владеют и этой магией, поскольку развивают свою Силу по порядку, но я…
Сила Хозяйки леса, если она у меня и есть, тоже помочь не может: тучи над лесом не формируются, для этого вообще, по-моему, нужно море. Или магия.
И при этом я была уверена — у меня все получится. Интересно, почему?
Я взглянула на небо, на яркие звезды на темном бархате ночного неба. Как давно я их не видела, не поднимала глаза просто, чтобы увидеть и насладиться красотой. Да и смотрела когда-либо?
Вызвать дождь… Но как?
Красота ночи приводила в восторг, тишина угнетала.
Я поглядела на улыбающиеся звезды и запела. Детскую песенку о дожде, мокрых лужах и будущем урожае. О промокших прохожих и белье, которое напрасно повесили сушиться. Песня легко ложилась на язык и я, внезапно осмелев, запела в полную силу. Собственный голос неожиданно показался мне красивым, глубоким и сильным, и совсем не думалось о людях, разбуженных моим ночным пением. Переживут, не так уж часто я пою в храме, в конце концов! Звезды подмигивали мне, и я улыбалась им в ответ.
Когда я замолчала, то внезапно поняла: звезды не подмигивали, а скрывались за клочками туч, собирающихся воедино. И теперь из-за туч неба вообще не видно. Вдалеке сверкнула молния. Раздался гром, потом я услышала шум дождя, прозрачного и оттого невидимого в темноте.
Я прижалась лбом к стеклу, тщетно напрягая зрение…
Разбудил меня стук в окно. Я сонно протерла глаза: не было никаких признаков прошедшего дождя: чистое небо, на котором только-только занимался рассвет. Дождь мне, наверное, приснился, решила я, и только потом взглянула на брусчатку, которой была вымощена площадь и отходящие от нее улицы. Она была мокрая. А напротив окна стоял обозленный страж, и его вид не предвещал ничего доброго. Чего это он?
— Что случилось? — сонно пробормотала я, открывая окно.
— Госпожа, ты вещи сложила? — вместо ответа спросил страж.
— Вещи? — Я непонимающе взглянула на Орсега. — Я их не распаковывала.
— Тем лучше. Давай сюда сумку, мы уходим.
— Но почему?
— Ты, кажется, торопишься, — напомнил мне страж.
— Несколько часов ничего не сделают, — буркнула я и потянулась закрывать окно. Страж удержал створку.
— Не спорь, Госпожа, я сказал — идем! — Говоря это, Орсег грозно нахмурился и я сочла за благо послушаться. Почему он так сердится?
Я покорно протянула стражу в окно свою сумку (чемоданы мы почтой отправили в Варус, так же как и «его» вещи, купленные в столице) и направилась к дверям.
— Постой, Госпожа, — остановил меня Орсег. — Лезь в окно.
— Зачем еще? — Я потрясла головой, окончательно сбитая с толку. Нет, мне не впервой вылезать в это окно, но почему нельзя выйти через дверь храма?
— Не спорь.
Я пожала плечами и залезла на подоконник, откуда страж меня осторожно снял.
— Как хорошо, — прошептала я, — в храме на окнах не держат цветов. Представь, как бы я тогда мучалась.
— Вроде тех колючек, которые стоят в доме твоих родителей? — равнодушно бросил страж. — Их специально поставили, чтобы ты в окно не лазила?
— Ничего ты не понимаешь в комнатных растениях! — обиделась я.
— Пусть так, — спокойно согласился страж, вскинул мою сумку на плечо и зашагал прочь.
— Эй, что случилось? — Я бросилась его догонять.
Страж шел к лесу очень быстро и не оборачивался, и мне то и дело приходилось переходить на бег.
Мы прошагали несколько часов в полном молчании; солнце уже давно встало, когда я, не выдержав, остановилась и дернула стража за рукав.
— Что случилось? — требовательно спросила я. — Ты со мной уже не разговариваешь?!
— Госпожа, — устало ответил Орсег. — Скажи правду, ты вызвала ночью дождь?
— Ночью? — Я напрягла память. — Разве это мне не приснилось?
— Значит, вызвала?
— Орсег, подумай сам, как я могла вызвать дождь? У меня даже Силы нет.
— И ты к ней не обращалась? — уточнил страж.
— Нет!
— Но ты вызвала дождь…
— Я ничего не понимаю, — пожаловалась я.
— Хорошо, Госпожа, начнем сначала. Почему ты это сделала?
— Я?
— Не я же!
— Но я ничего не делала!
— Госпожа, не лги!
— Но я…
— Ашатан! — Этот окрик, как всегда, заставил меня вздрогнуть.
— Но я правда не знаю. Вечером ко мне подошел жрец и попросил вызвать дождь.
— И ты согласилась? — горько спросил Орсег.
— Ну… в общем да…
— А потом?
Я рассказала. Когда я закончила, страж выглядел таким утомленным и несчастным, каким я не видела его никогда.
— Теперь понятно, зачем они поселили меня на самом краю деревни. Чтобы я не смог тебя предупредить. А я не мог понять, с чего они так расщедрились!
Я промолчала, зная: «щедрость» деревни была вызвана в первую очередь моим обещанием, и только
