Петров, уточнялись масштабы разрушений. [24*] Отмечалось, что последний налет принес большие разрушения всему городу, но особо пострадал район Катаянокка – он оказался почти совершенно отрезан от остальной части города. Прервалось сообщение с островом Рюссянсаари.
Финский солдат 6-го отдельного егерского пограничного батальона 14-й ПД 0. X. Миеттиль зимой 1944 г. находился в Хельсинки в отпуске и стал свидетелем налета в ночь на 27 февраля. В июне в боях на о. Безымянный он попал в советский плен, и на допросах рассказал о своих впечатлениях от русских бомбардировок. [25*] По его словам, в ночь на 27 февраля население города удалось предупредить за пять минут до разрыва первой бомбы, поэтому основная часть жителей успела спрятаться в укрытиях и убежищах. Если в первом налете, по оценкам пленного, участвовало 200 бомбардировщиков, то во втором – 400, а в третьем – уже 600. Третий удар оказался и самым длительным, поскольку продолжался 12 часов.
В каждом ударе русские атаковали район железнодорожной станции, сбрасывая бомбы на путевое хозяйство. Спустя 12 часов после последнего налета железнодорожным рабочим удалось восстановить один из путей. По свидетельству Миеттиля, наиболее сильно пострадал район Калма – сгорели все деревянные дома, были разрушены десятки школ, несколько ВУЗов, частично уничтожены металлообрабатывающий завод, судоверфь; бомба большой мощности попала в казармы 'Валконияви Каарти' ('Белая гвардия') и полностью уничтожила пивной завод. Не менее чем на две недели пришлось прервать движение трамваев. Уже после первого налета население стало покидать Хельсинки, укрываясь в пригородах…
Наиболее интересное свидетельство – доклад начальника ПВО Хельсинки от 7 февраля. (Этот документ приведен полностью в приложении. Обращает внимание, что советская разведка получила и передала эту 'секретную финскую бумагу' командованию уже 11 февраля 1944 г.)
Видимо, никогда более советским бомбардировщикам АДД не удавалось нанести столь существенного ущерба судоходству противника в результате ночного налета. Согласно финским источникам, вечером 6 февраля в южной гавани в результате прямого попадания бомбы ушел под воду грузовой пароход 'Patria' (695 брт), в порту Сандвик загорелся и был затоплен своей командой грузовой пароход 'Antares' (1381 брт), а также погиб небольшой сторожевой катер VMV-12 (35 т).
Любопытно, что по воспоминаниям летчика 690-го АП лейтенанта А. И. Сукоркина, удачному бомбометанию предшествовал неприятный инцидент: тяжелая бомба ФАБ-1000ТГА зависла в самолете и не желала отделяться от Пе-8. Ситуация грозила катастрофой и экипаж предпринял несколько весьма энергичных для столь тяжелого самолета пикирований, пока, наконец, бомба вместе с держателем и крепящими деталями не понеслась к воде в районе гавани. Экипаж наблюдал сильный взрыв, уничтоживший, как потом стало известно, пароход 'Patria'.
Налет в ночь на 17 февраля не привел к потоплению финских боевых и транспортных кораблей, но вечером 26 февраля бомбардировщики поразили сторожевой (бывший пограничный) катер VMV-8 (35 т) и новейший 20-тонный торпедный катер 'Hurja-5' ('Haijy'). Кроме того, несколько торговых судов получили повреждения, но остались на плаву.
Согласно докладу, который финская сторона представила в начале 1945 г. Союзной контрольной комиссии, за три налета система ПВО Хельсинки сумела уничтожить 22 советских самолета, из которых примерно 11-12 подтверждаются нашими списками потерь. Видимо, нуждается в корректировке и заявление, что за все время войны над столицей были поражены 35 советских самолетов. Основную роль в обороне Хельсинки и уничтожении советских бомбардировщиков бесспорно сыграла зенитная артиллерия.
Финские командиры признавали, что только к лету 1944 г., после того, как ряд ведущих специалистов прошел обучение в Германии, удалось 'организовать работу службы ПВО по немецкому образцу'. [26*] Один из финских командиров ПВО утверждал в беседе с советским представителем СКК, что 'только тогда мы поняли, что такое современная организация обороны города'. Были получены из Германии восемь комплектов бортовых радиолокаторов FuG 202, но установить на истребители их не успели и приборы так и остались лежать на складах Хаменлинна. Тем более, что стало известно, что немцы заменяли локаторы FuG 202 на более совершенные FuG 212 и FuG 220. Финны считали FuG 202 громоздким, снижающим возможности истребителя. Планировалось использовать на ночных истребителях ответчики-опознаватели FuG 25А для совместной работы с локаторами. Таких приборов получили 23, но смонтировали лишь один на бомбардировщик Ju 88. Не имелось в Финляндии ночных истребителей Bf 110 или Ju 88.
Проверить же эффективность усовершенствованной ПВО не удалось, поскольку после февраля 1944 г. неприятельские самолеты в небе Хельсинки не появлялись. В ходе отражения третьего советского налета большинство батарей вели заградительный огонь, а прицельно стреляли лишь оснащенные радарами. Расход снарядов при стрельбе с использованием 'Вюрцбург-Дора' составил 1500-1600 снарядов на 'смертельное' попадание, что можно считать вполне успешным.
По немецким данным, сводный отряд из I/JG302 добился шести побед над Хельсинки (две были одержаны 17 февраля и четыре – 27-го). По данным же штаба ПВО Хельсинки, лишь два самолета стали жертвами истребителей. При этом финское командование наградило пять германских летчиков почетным знаком 'Honotis causa'.
Снова обратимся к советским документам. За февраль 1944 г. все соединения АДД совершили 5227 самолето-вылетов, потеряв 46 бомбардировщиков (22 – боевые, 17 – небоевые, 7 – небоевые, связанные с выполнением боевого задания). На Хельсинки советские бомбардировщики вылетали 2124 раза, и потери по разным причинам составили 20 машин.[27*]
7-й авиакорпус внес наибольший вклад в общий успех, выполнив 403 вылета по Хельсинки, 69 – по Котке, 67 – по Турку. 465 т бомб упало в расположении финской столицы. [28*] Действуя совместно с другими соединениями АДД, бомбардировщики 7-го АК с самого первого вылета значительные усилия выделили на подавление ПВО. За отличное выполнение заданий 303 авиатора из 56 экипажей получили правительственные награды. Но цена оказалась немалой – семь Ли-2 потерял корпус в ходе налетов на Хельсинки.
Так, у мл. лейтенанта И. 0. Юртаева из 102-го АП в его 200-м боевом вылете (из них 197 он выполнил ночью) отказал мотор на взлете – к счастью, бомбы под крылом не сдетонировали, и все члены экипажа отделались ушибами. Их однополчанин мл. лейтенант Ф. В. Гаранин ошибся при старте, 'подорвав' тяжело нагруженный Ли-2 на недостаточной скорости. При ударе о капонир самолет взорвался и находившиеся на борту авиаторы погибли. Ст. лейтенант И. В. Шубин из 101-го АП возвращался после второго за ночь боевого вылета (это был его 106 вылет), когда аэродром Левашово затянуло плотным туманом. Летчик получил приказ следовать на аэродром Борки, но и там опустился туман. Посадка разрешена не была. Шубин принял решение все же приземлиться, но потерпел катастрофу: он погиб, а четверо других членов экипажа получили серьезные ранения.
Соседние экипажи видели, как над целью зенитки подбили 'белую 2' мл. лейтенанта В. А. Суворова из 102-го АП – домой Ли-2 не вернулся. Лишь 11 марта 1944 г. раненный, с переломом ноги Суворов смог доползти до своих и рассказать о вынужденной посадке западнее Нарвы и переходе линии фронта.
Судьба экипажа мл. лейтенанта Бровы из 110-го АП так и осталась неизвестной – в 2.58 радист Трофимов передал о выполнении боевого задания, после чего связь с Ли-2 (№ 18411607) оборвалась. Все перечисленные летчики и их экипажи имели большой боевой опыт.
Анализируя политические последствия советских налетов, можно прийти к выводу, что поставленная цель не была достигнута. Финская сторона считала: война еще отнюдь не проиграна. 29 февраля 1944 г. на закрытом заседании парламента была оглашена информация о ходе переговоров о мире в Стокгольме, и члены парламента пришли к выводу, что нельзя согласиться с тремя советскими требованиями:
– советско-финская граница по состоянию на 1941 г.;
