Каиафа, а это, во-вторых...
При слабом свете Искариот не мог видеть лица своего собеседника, но его ухо чётко уловило фальшивый тон показного безразличия первосвященника, поэтому Иуда специально сделал паузу в разговоре, ожидая того, чтобы Каиафа, сам, проявил бы интерес и готовность продолжить беседу. Да, недаром я всё-таки принял Иуду на службу, и деньги, что платил ему из государственной казны, не были потрачены впустую. Умным и смышлёным оказался он доносчиком, этот бедный уроженец Кериота, мечтавший разбогатеть и обрести власть. Только одному Каиафе могло показаться, что он держит нити разговора в своих руках, но на деле-то оказалось совсем по-другому. Молчание тем временем затягивалось.
– Говори же, говори! Не будем тянуть время, – уже нетерпеливо сказал Каиафа, чувствуя и досаду, и злость, и раздражение к ночному посетителю. Первосвященник горел желанием поскорее узнать, с каким же предложением пришёл к нему в Храм в столь поздний час сей визитёр, и, заговорив первым, не сумел скрыть этого своего нетерпения, так и не поняв, что незнакомый иудей перехитрил всё-таки его, Иосифа Каиафу.
– Хорошо! – проговорил, наконец, Искариот. Он по голосу первосвященника догадался, что тот весь дрожит от желания узнать, с каким же предложением пришёл к нему ученик галилейского проповедника. Мой тайный соглядатай хорошо умел держать паузу. Уроженец Кериота не спешил. Он громко высморкался в полу своего плаща, украдкой поглядывая на Каиафу, который, переступая от волнения с ноги на ногу, ожидал продолжения начатого разговора. Насладившись своим положением победителя, ибо почувствовал, что ещё мгновение, и первосвященник сорвётся в крик, Искариот вдруг прошептал:
– На пасху Иисус прибудет в Иерусалим. Где мы остановимся, пока не известно, но как только он выберет место для ночлега, я приду к тебе и помогу твоим стражникам схватить его, и даже на суде обещаю выступить как свидетель.
Сказав эти слова, ночной гость замолчал, ожидая ответной реакции первосвященника на своё предложение. А Каиафа всё то время, что говорил Иуда, оцепенев, буквально задыхался от нежданной радости. Ведь первосвященник давно уже раздумывал, как бы ему решить две главные проблемы: пресечь проповеди нищего самозванца из Галилеи, возомнившего себя мессией, да убрать со своего поста строптивого прокуратора. Прошло уже много времени, а проблемы оставались, создавая дополнительные трудности. Один своими словами и делами наводил смуту, вносил раздоры, нарушал вековой уклад спокойной жизни, а другой своим бездействием не пресекал тех преступных действий. Члены Синедриона и Высшего совета уже, не стесняясь, говорили о первосвященнике, как о слабом и никчемном человеке, не могущим держать нити власти в своих руках. Да, и тесть его, Ханан, как-то однажды проговорился, что, не пора ли Каиафе подумать о покое и сложить с себя непосильное бремя первосвященника, дабы передать эту должность более достойному человеку. Иосиф тогда очень испугался.
– Пойми, отец! Просто задержать самозванца, не имея свидетелей и доказательств его преступлений, нельзя. Ведь тогда народ – эта грубая чернь, весь этот сброд голодранцев и бродяг, что толпой ходит за ним, слушает его и боготворит, может и взбунтоваться, если мы схватим их предводителя. Надо основательно подготовиться к задержанию! – говорил Каиафа, горячась и досадуя на то, что тесть не понимает таких простых вещей, и лихорадочно соображая, как же выкрутиться из весьма щекотливого положения, в котором оказался благодаря ненавистному Галилеянину и ещё более ненавидимому прокуратору. Но тесть тогда не принял оправданий своего зятя.
– Вот и готовься, но поспешая! – жёстко ответил Ханан Иосифу Каиафе, – и не бойся! Ведь, если толпа взбунтуется, тогда и прокуратор будет вынужден вмешаться. Он не станет терпеть беспорядки и мятежи на подвластных ему территориях. Вот и получается, что Пилат уже на нашей стороне. Бунт черни в твоих интересах!
– Ты всё правильно говоришь, отец! – радостно ответил Каиафа, удивляясь, как это он сам не додумался до такой мысли.
– Вот и хватай самозванца, как только тот появится в городе или в его окрестностях! – сказал, как отрезал, бывший первосвященник. – Не оплошай!
Разговор их на том и закончился. Первосвященник остался один.
«Говорить и приказывать все мастера, – подумал тогда Каиафа, – а вот попробуй задержать, если никто из моих людей в глаза не видел проповедника и не узнает его в городской толпе. А если во время проповеди попытаться? Да, хотел бы я посмотреть на таких смельчаков. Толпа их раздавит, растопчет в одно мгновение. Горстка стражников с таким делом явно не справится.
Хотя первосвященник и не сидел, сложа руки, а действовал активно: искал, подкупал, но все его труды и старания оказывались напрасными. Было от чего впасть в отчаяние, и тут вдруг такая удача. Каиафа уже предвкушал будущий свой триумф. Он украдкой бросил взгляд на своего нежданного пособника и проговорил:
– Ты молодец! Поступаешь как правоверный иудей. Но вот только как схватить твоего учителя? Толпа народа, что ходит за ним по пятам, разорвёт моих слуг на мелкие кусочки! Но с Божьей помощью...
– Прекрати, первосвященник! Плевать мне на чью-то помощь! – вновь грубо, словно хозяин слугу, перебил Иуда Каиафу. – Я поклоняюсь совсем другому Богу, понял? Если принимаешь моё предложение, то готовь деньги. Приду за ними перед пасхой. Не забудь! Слугам твоим помогу опознать проповедника, а дабы толпа их не разорвала, как ты опасаешься, то я сам организую задержание Иисуса. Кроме рыбарей никого другого с ним не будет, а они защитники никудышные. Время я подберу подходящее. Деньги, деньги готовь, Каиафа!
– И сколько же ты хочешь получить за свою работу? – чуть приподняв бровь вверх, с интересом спросил первосвященник.
– Тридцать монет серебром! – коротко ответил Искариот.
– Тридцать монет серебром? Ого-о-о?! – удивлённо протянул Каиафа, – а не много ли просишь за такую мелочь? Всего-то указать пальцем на нужного человека?
– Я так не думаю, первосвященник! Если же, по-твоему, эта работа такая уж мелочовая, то почему же ты до сих пор не схватил Иисуса? А, впрочем, если ты считаешь, что я запросил слишком дорого, то считай, что разговора у нас не было. Только помни, что на пасху тебе будет уготована незавидная судьба, да и та самая камера в подполье твоего дома, что приготовил ты для Иисуса, вполне возможно, пригодится для тебя самого, твоего тестя и всех членов Синедриона. Прощай, Каиафа!
Ох, и хитёр же был мой тайный соглядатай! В тот момент им можно было искренне восхищаться. Он рассчитал всё правильно. Искариот выбрал самый удачный момент и внезапно прервал разговор, после чего, сделав вид, что обиделся, направился к выходу. Иуда был совершенно уверен, что первосвященник его не отпустит, испугается, следом побежит, ведь тому никогда ещё не представлялась такая возможность, чтобы одним махом покончить со своим личным врагом, коим он считал Иисуса. Если бы всё было по- другому, то храмовая стража уже давно бы задержала проповедника. Каиафа, действительно, испугался и чуть не кинулся вслед за Иудой. Уроженец Кериота не ошибся в своих предположениях. Правда, об одном он пожалел потом, что слишком скромную плату запросил за свою работу.
– Постой, постой! Не торопись! – быстро начал говорить Каиафа, – деньги-то не малые, надо подумать, где раздобыть такую большую сумму!
Первосвященник специально затягивал своим ответом время, чтобы собраться с мыслями. Да и деньги, действительно, были не малые, купить на них большой участок земли в окрестностях города или хороший дом особых трудностей не составило бы. Однако Иуда догадался о хитрости главного жреца.
– Не прибедняйся, первосвященник! Все знают, что ты спишь на золоте и ешь с серебра, и откуда твоё богатство также ни для кого секретом не является. Каждому жителю Иудеи известно, что все вы: и ты, и тесть твой Ханан, и сыновья его, не один раз запускали руку в священную казну. А жертвенные животные, что ты один продаёшь, разве малый доход приносят? Но как только Иисус придёт в Иерусалим, он вас всех выведет на чистую воду! Учитель быстро восстановит справедливость, отдав ваши деньги нищим! – своими словами Иуда специально постарался задеть Каиафу, зная, как тот относится ко всему, что связано со слухами о его несметных богатствах, и страхом потерять их.
– Тридцать монет серебром найдёшь и приготовишь ко дню, что я указал. Да, а если хочешь, что бы я выступил как главный свидетель, готовь ещё сто монет! Накануне пасхи, сказал, приду! Да, Каиафа, чуть не забыл предупредить тебя: не нужно меня обманывать! Я всегда найду способ разделаться с тобой! Страха у
