Гондольер заложил правый крен, а затем налег на весло, толкая гондолу вперед в просвет между двух других узких суденышек.
Кроуфорд запихал в сумку Джозефины скомканную рубаху, заключающую в себе сердце Шелли и глаз Грай. ? Не потеряй это, ? сказал он, протягивая ей сумку и поднимаясь.
? Вернер, ? тихо сказал он, когда гондольер спрыгнул на причал и принялся набрасывать петли на причальные столбы, ? установил связь между двумя видами, человечеством и нефелимами. Восемь столетий назад он пробудил нефелимов, которые к этому времени уже тысячи лет находились в спячке, хирургическим путем поместив одного из них ? маленькую окаменевшую статую ? в свою брюшную полость. И теперь они двое, один помещенный внутрь другого, представляют симбиоз двух земных жизненных форм ? то совмещение, которое удерживает нефелимов возрожденными и способными нападать на людей.
Он занес ногу, собираясь сойти на берег, но Джозефина поймала его за руку. ? Я иду с тобой, ? сказала она. ? Посмотри на площадь ? не очень-то похоже, чтобы здесь успели пролить много крови. У них нет глаза. Ее собственный стеклянный глаз уставился в небо, однако целый напряженно смотрел на Кроуфорда.
? Пока нет, ? ответил ей Кроуфорд, ? но они могут сделать это в любую секунду. И если… ?
? Нет, ? спокойно ответила Джозефина. ? Вам без сомнения потребуется помощь, без помощи вы
Она вскинула руку. ? Послушай меня и будь уверен ? если ты не позволишь мне пойти, клянусь, я… наполню это платье камнями и брошусь в воду посреди лагуны. Этого веса и пары фатомов[436] соленой воды должно хватить, чтобы предотвратить повторное появление любого из нас: этих двух младенцев, сердца, глаза или меня.
Кроуфорд тряс головой и стонал. ? А что если они отрубят чью-нибудь голову, или еще что-нибудь случится, когда ты будешь на берегу?
? Если ты достигнешь успеха, это не будет иметь значения. А если потерпишь неудачу, я в любом случае утоплюсь.
Кроуфорд знал, она сделает это. Он покачал головой, но взял ее руку. ? И если сделать это суждено, тогда пускай все совершится быстро [437], ? сказал он. ?
Джозефина предложила гондольеру еще денег, но он замахал руками, отгоняя ее прочь, и снова перекрестился.
? Прекрасно, ? ответила она. ? Спасибо. Она взяла предложенную Кроуфордом руку, и они направились вдоль причала к мостовой и неспешным прогулочным шагом побрели в сторону Пьяцца. ? Итак, ? сказала она, мимоходом, словно они были туристами, решающими, где пообедать, ? ты планируешь вырезать из него эту статую?
? Именно так, ? сказал Кроуфорд. Он с отчаянной веселостью покачивал тростью Байрона.
? А что, если наш человеческий ребенок уже заражен этой нефелимской заразой? Как был заражен Шелли? Она проницательно на него взглянула. ? Не будет ли он или она представлять новый симбиоз?
Кроуфорд остановился. Он не подумал об этом. ? Боже.
Он потер изувеченной рукой свою лысую голову. ? Как давно ты уже… ешь землю? ? спросил он.
Она пожала плечами. ? Может неделю? Или меньше.
? Тогда, возможно, все не так плохо. Не думаю, чтобы у этого нечеловеческого плода нашлось время вторгнуться в своего сотоварища до тех пор, пока он сам как следует не сформируется, а судя по услышанному, это вряд ли уже произошло.
Он попытался придать своему голосу убежденности, которой сам не чувствовал, и мысленно проклинал любого Бога, который мог его слышать, за то, что тот сделал предстоящее испытание не только чрезвычайно сложным и опасным, но, возможно, также и бессмысленным. ? Принимай управление, Байрон, ? хрипло сказал он.
Байрон без комментариев подчинился, и Кроуфорд расслабился в кровати в Лериче, наблюдая как колонны обращенной к площади стороны Дворца Дожей проносятся справа мимо его зрения. Белые колонны дворца были так близко, что он отчетливо различал ржавые подтеки на нижних завитках Коринфских капителей[439], и сообразил, что Байрон насколько возможно старался держаться подальше от колонн Грай.
Кроуфорд восстановил ощущения своего тела ровно настолько, чтобы чувствовать руку Джозефины, лежащую в его руке. «Еще один хрупкий симбиоз, ? подумал он, ? но возможно именно ему суждено сегодня восторжествовать».
В сотне ярдов впереди свет фонарей яркими сухими оранжевыми мазками кисти на усеянном звездами холсте ночного неба выхватывал византийские арки и шпили Базилики святого Марка, и Кроуфорд всеми силами пытался не видеть в арке главного входа разверстую каменную пасть. По широкой мозаичной мостовой[440] прогуливалось множество людей, и некоторые из них носили австрийскую военную форму, но, по крайней мере, никто из этих солдат не конвоировал заключенного, прихватив с собой на прогулку топор.
Лица проходивших мимо людей были немного расплывчатыми, и, казалось, переливались разнообразными, часто противоречащими друг другу выражениями, так что было трудно понять, в каком направлении они смотрят.
«Явь, устремившаяся к своим непроявленным корням, ? подумал Кроуфорд; ? было бы интересно пожить в этом поле неопределенности. Представляю, во что могла бы вылиться, скажем, задача вовремя сварить яйцо всмятку».
Байрон в теле Кроуфорда быстро прошагал мимо Дворца, затем миновал высокие арки западного фасада базилики, поторапливая Джозефину, когда она отставала, и под широким фасадом башенных часов свернул налево, к сужающейся северной оконечности Пьяцетта.
Лицо Кроуфорда на мгновение оказалось обращенным к декоративной архитектуре над циферблатом часов, и он гадал, был ли Байрон столь же обеспокоен видом крылатого каменного льва, взирающего на них с высоты, и еще выше двух бронзовых исполинов, застывших с молотами возле большого колокола.
Едва удостоив взглядом маленькую, утопающую в темноте площадь, Байрон потащил два изнуренных тела к виднеющемуся на севере узкому входу в переулок.
Сам переулок, как заметил Кроуфорд, когда они оказались посреди него, был освещен более ярко, чем оставшаяся позади площадь; льющийся из магазинов свет скрывался в проемах арок на другой стороне, отбрасывая на обветшалые кирпичные стены тени подвешенных колбас и сыров, а огни, зажженные за открытыми окнами верхних этажей, освещали цветочные горшки и балконы, и тонкие занавески, покачивающиеся от дуновений ночного ветерка.
? Дай мне монету, ? проскрежетал Байрон голосом Кроуфорда.
Джозефина выудила из сумки монету и вложила ее в руку Кроуфорда, которая поднялась и бросила монету о стену, ловко поймала ее, когда она отскочила обратно, и бросила снова.
Переулок был полон шумных разговоров и смеха, и раздающегося где-то поблизости разогретого вином дружного хора мужских голосов, но звонкое дзынь… дзынь… дзынь монеты, казалось, заглушало все остальные звуки и царило над ними. Прежде чем его тело прошло еще шесть шагов, Кроуфорду начало казаться, что остальные звуки доносились теперь в созвучии с их шагом, задаваемым ритмичным позвякиванием монеты.
Затем каждое соударение монеты со стеной обрело второе позвякивание. Рука Кроуфорда поймала монету, и лицо его обратилось вверх.
На балконе над ним стоял толстый мужчина и бросал монеты о стену. Монеты со звоном ударялись о кирпич, но ни одна из них не падала в переулок, словно они исчезали после удара о стену.
Мужчина посмотрел вниз, очевидно его узнавая. ? Вот теперь они пробудились, ? по-итальянски
