Неизвестный Есенин

другом полушарии Земли, он по-прежнему был в курсе всех дел в Советском Союзе и откликнулся статьей в защиту пролетарского поэта Демьяна Бедного.

Странная это была статья. Одно название чего стоит! «Некрологические размышления» — это о живом-то человеке! Но, может быть, именно эта статья — или, лучше сказать, панихида, пропетая по «убиенному Демьяну», — спасла Бедного от репрессий.

Троцкий отлично знал своего антипода Сталина. Да и о чем бы он ни писал, все его выступления были направлены против Сталина. Демьян именуется в статье «дельфином солидной комплекции», который «не убоялся разнузданности стихий революции, а плавал в них, как рыба в воде».

Но все по порядку. Чтобы читатель понял, какая метаморфоза произошла в сознании действующих лиц за 6–7 лет советской власти, надо познакомить его хотя бы в общих чертах с книгой Троцкого «Литература и революция», а также с отношением Льва Давидовича к поэту Демьяну Бедному.

Книга Л. Троцкого «Литература и революция» вышла в 1922 г. На ее страницах читатель найдет имена всех выдающихся поэтов и писателей начала века и послеоктябрьского периода. Обо всем и обо всех Троцкий пишет холодно и язвительно.

Посмотрите, сколько сарказма вложил Троцкий, приведя в книге одну-единственную цитату из книги Зинаиды Гиппиус «Последние стихи» 1914–1918:

И скоро в старый хлев
Ты будешь загнан палкой.
Народ, не уважающий святынь!

«Это, конечно, не поэзия, зато какая публицистика! Какой неподражаемый кусочек жизни! Неистовый бабий визг… Питерской барыне, столь украшенной талантами, наступили «гвоздевым сапогом» на «лирический мизинчик», — отзывается о стихах Гиппиус Троцкий.

Если стихи Зинаиды Гиппиус не поэзия, то и это не литературная критика. Замечания точны, остры, книга написана с блеском, как почти все произведения Троцкого. Но это не критика, а политические установки революционного правительства:

«В культуре есть почва — традиции, но не бывает удобрений — пегасы не производят навоза… Присоединившиеся ни Полярной звезды с неба не снимут, ни беззвучного пороха не выдумают. Но они полезны, необходимы — пойдут навозом под новую культуру. А это вообще не так мало».

Сколько неприкрытого цинизма! Недаром учение Троцкого было взято на вооружение Гитлером, который восхищался его произведениями и учился у Троцкого.

Литературные попутчики революции — это, по мнению Льва Давидовича, Б. Пильняк, Вс. Иванов, Н. Тихонов, «серапионовы братья», С. Есенин с группой имажинистов, Н. Клюев, А. Блок и многие другие. Все они приемлют революцию — каждый по-своему. «Но в этих индивидуальных приятиях есть у них общая черта, резкая отдаленность от коммунизма, чуждость коммунистическим целям… Они все более или менее склонны через голову рабочего глядеть с надеждой на мужика. Они не художники пролетарской революции, а ее художественные попутчики (…) Относительно попутчика всегда возникает вопрос: до какой станции?»

Во вступительном слове к переизданию книги «Литература и революция» Юрий Борев заметил: «Жизнь ответила на этот вопрос трагедией. Та группа писателей, которая именовалась Троцким попутчиками, ехала не дальше станции «37-й год».

Отвергнув по той или иной причине всю послеоктябрьскую литературу, Троцкий в 1922 году удостоил вниманием одного пролетарского поэта Демьяна Бедного, которому дает высокую оценку:

«Любопытно, что сочинители отвлеченных формул пролетарской поэзии проходят обычно мимо поэта, который больше, чем кто бы то ни было, имеет право на звание поэта революционной России… Это не поэт, приблизившийся к революции, снизошедший до нее, принявший ее; это большевик поэтического рода оружия. И в этом исключительная сила Демьяна.

(…) Новых форм Демьян не искал. Он даже подчеркнуто пользуется старыми канонизированными формами (…) Демьян не создал и не создаст школы: его самого создала школа, именуемая РКП… Если это не «истинная поэзия, то нечто больше ее» (…) Новое искусство может быть создано только теми, кто живет заодно со своей эпохой».

Придя к столь значительным выводам, Троцкий, по оценке Юрия Борева, «заложил советскую традицию оценки художественных явлений не с эстетической, а с чисто политической точки зрения».

Эта крайне завышенная оценка оказала недобрую услугу Демьяну Бедному, а Троцкий своей статьей подсадил его на чужой пьедестал.

Оцененный с этой самой «политической точки зрения» и стал Демьян Бедный главным пролетарским поэтом, возглавил, так сказать, новую литературу.

А через семь лет появится статья того же Троцкого «О Демьяне Бедном. Некрологические размышления». Из далекой заграницы опальный политик пишет слова в занциту пролетарского поэта. Пишет о Демьяне Бедном, а полемизирует с Сергеем Есениным и крестьянскими поэтами:

«Задушение Демьяна Бедного входит частицей в общую работу бюрократии по ликвидации политических, идейных и художественных традиций октябрьского переворота… Лакействовать он, правда, готов, но, так сказать, в оптовом масштабе… Демьяна Бедного долго величали пролетарским поэтом… Поэт-большевик, «диалектик», «ленинец в поэзии». Какой несусветный вздор! Только жалкий схематизм, короткомыслие, попугайство эпигонского периода могут объяснить тот поразительный факт, что Демьян Бедный оказался зачислен в поэты пролетариата».

В этом весь Троцкий: как будто и не он ранее непомерно возвышал Демьяна, а кто-то другой. Теперь отставной политик не нашел для поэта и человека Демьяна Бедного ни одного доброго слова.

Хотя, возможно, это было лишь приемом, имевшим целью направить по ложному следу или намекнуть, кто же в действительности виновен в уничтожении непокорных крестьянских поэтов?

Глава 10 Режиссура из «ЧЕ-КА-ГО», или Чекистский спектакль

29 апреля 1994 года «Независимая газета» опубликовала статью Вл. Виноградова «Я часто думаю — за что его казнили?». Автор обстоятельно и, на первый взгляд, убедительно пытается доказать, что автором «Послания Демьяну» является Николай Николаевич Горбачев. По крайней мере есениноведам она показалась настолько доказательной, что исследователи творчества Сергея Есенина перестали даже упоминать это стихотворение в контексте его творчества.

И я вынуждена повторить уже звучавший в книге вопрос: почему те, кто прошел школу сталинских лагерей, кто, собственно, и срок получил из-за «Послания Демьяну», не сомневались в есенинском авторстве, а знатоки творчества поэта усомнились? Может быть, потому, что в тюрьмах и лагерях видели и знали такое, «что и не снилось нашим мудрецам»?

Сегодня уже ни для кого не секрет, какие шедевры драматургии выходили из стен чекистских кабинетов. Помните памфлет Юлиана Семенова «Процесс-38», в котором показания на допросах дают живые и мертвые (погибшие на допросах) участники процесса 1938 года? Один из подследственных, Артеменко, пытался урезонить своих недавних коллег:

«Ребята, я ж сам с Феликсом начинал ЧК, оперативную работу знаю, нельзя ж такую ахинею писать: на кой хрен Алексею Ивановичу Рыкову поручать мне следить за машиной Сталина, если он с ним вместе в Кремле живет, каждый день встречается на прогулках, — возьми револьвер да и зашмаляй в лоб; партия б только спасибо сказала».

Над ним только посмеялись. Не сомневаюсь, что и эти два сценария «Самоубийство Есенина» и