«Я ведь, все-таки, хороший. Немножечко — хороший и честный».
И на самом деле Сергей Александрович по существу был хорошим, но его романтика, его вера в то, что он считал добром, разбивались о бесконечные подлости окружавших и присосавшихся к его славе проходимцев, пройдох и паразитов. Они заслоняли Есенину все остальное, и только, как сквозь туман, сквозь них виделся ему остальной мир. Иногда благодаря этому туману казалось, что тот остальной мир и не существует, И он с детской обидой считал себя со своими хорошими порывами дураком. И решал не уступать этому окружению в хитрости и подлости, и почти до конца в нем шла борьба этих двух начал — ангела и демона.
А «повенчать розу белую с черной жабой» он не сумел, для этого надо очень много мудрости, ее не хватило».
Читаешь эти, такие противоречивые, строки Бе- ниславской и невольно думаешь: и это пишет женщина, которая, как все уверяют, без памяти любила Есенина?! Любила ли? Или выполняла долг — любить и воспитывать?
Исследователи считают, что перед смертью не лгут. Должно быть, так. Но тогда как понять ее любовные связи? Без памяти любила Есенина, а отдыхать на Черное море поехала с Покровским, а замуж собралась за сына Троцкого? И это все в одно и то же время. А как понять тогда ее письма Эр- лиху — теперь они опубликованы — написанные через три месяца после гибели Есенина, когда еще все раны кровоточат, письма такие пустые, бессодержательные, удручающе равнодушные, с потугами на скоморошество, словно человеку все трын-трава? Обмениваясь письмами, ни Эрлих, ни Бениславская ни словом не обмолвились о человеке, которого они так любили! Возможно ли такое?
Софья Толстая не через три месяца, а через семь лет напишет в годовщину смерти Есенина: «Господи, Сереженька мой, как я могу жить без него и думать, что я живу, когда это только гнилая, затрепанная оболочка моя живет, а я ведь с ним погибла».
Это крик души. Так пишут, когда сердце истекает кровью. Но об этой любви почему-то не принято говорить.
Такие документы, как «Послание евангелисту Демьяну», сохранили и донесли до потомков те люди, которые подверглись репрессиям: ссыльные и узники ГУЛАГа. Людмила Васильевна Занковская и ее супруг работали по распределению в Мурманской области. Однажды, после их лекции один из слушателей, расстегнув свою телогрейку, вытащил из огромного кармана, пришитого грубыми стежками, маленький клочок бумаги, на котором был отрывок из «Страны Негодяев», в те годы еще не опубликованной поэмы.
Благодаря этим людям было найдено и «Последнее письмо Галины Бениславской». Письмо впервые опубликовано в книге Л. Занковской «Новый Есенин» в 1995 г. (И тоже, как «Послание…», не включено в Полное собрание сочинений). Вот что было в письме Бениславской от 16 июля 1925 года:
«Сергей, если Приблудный когда-либо в своих мерзостях пойдет далеко, и притом окружающие забудут, кем он был до сих пор, расскажи об этом Яне (Яне Козловской — Авт.), она, быть может, поможет выявить его физиономию, но только, если это действительно будет нужно, и если он начнет именно тебе делать гадости… Яна тебе большой друг; несмотря на то, что она на жертвы не пойдет, это верный друг.
А Соня Виноградская — ты даже не представляешь, от чего она спасла тебя в 1923 году. Запомни это.
Из твоих друзей — очень умный, тонкий и хороший — Эрлих. Это, конечно, не значит, что ему ничего от тебя не нужно. Но на это, что ему надо, он имеет право. Больше среди них я никого не видела.
Знай еще: Сахаров — Сальери нашего времени, немного лучше, но и намного хуже пушкинского. Он умнее того Сальери и сумеет рассчитать, чтобы не только уничтожить тебя физически (это ему может не понадобиться), но и испортить то, что останется во времени после тебя. Не будь дураком и в дураках, не показывай беспардонную храбрость там, где ее смешно показывать. Ты не имеешь права давать волю твоему истеричному любопытству и лететь в огонь. Помни, что Сахаров может дать только плохой конец, только унизить тебя. Он хорош, пока ты силен и совсем здоров. Имей силу уйти от него. Несмотря на то, что он много отдал тебе. Ты же не виноват, что ему дано очень много, но не все, чтоб быть равным тебе. А зло против тебя у него в глубине большое, ты это как будто сам знаешь.
Ну, а остальных ты видишь? Не слишком доверяй себя Анне Абрамовне (Берзинь). Здесь можно ошибиться и в хорошую, и в плохую сторону. Хорошего она много сделала, и все же внимательно смотри. Мне кажется, тебе надо устроить свою собственную пристань, чтобы не бросать якоря в открытом море. Плавай, но знай, где твоя пристань.
И последнее: по-моему. Толстая очень хорошая (по рассказам о ней; я ведь ее не знаю), будь бережливым, если будешь с ней — не швыряйся ею; она слабее других, меньше знает тебя, ей труднее и не она тебя, а ты ее должен беречь — может статься, что в этом (в ее слабости) и твое спасение.
А зачем я это пишу? И для тебя, и для моего собственного спокойствия, чтобы, уехав, не мучиться сознанием, что не сказала, а тебе может пригодиться. Письмо порви и не болтай о нем направо и налево».
«От этой характеристики «друзей» поэта становится не по себе. Оказывается, еще в 1923 году над поэтом нависла смертельная опасность… Оказывается, что и в ближайшем окружении Есенина есть люди, которые сумеют не только уничтожить физически, но и испортить то, что останется во времени после него» (Занковская Л.В.).
Да, письмо требует осмысления и ответов на многие вопросы. И все ли соответствует мыслям Бениславской? Вот хотя бы ее характеристика Софьи Толстой: сколько в письме внимания, чуткости, деликатности. И куда подевались ее чуткость и деликатность, когда писала дневник?! А ведь дневник заполняла уже после письма — 16 ноября 1925 года.
И кто объяснит, почему Есенин его не уничтожил, как о том просила Бениславская? Не отразилось ли оно на ее судьбе, ведь она называет секретных сотрудников ОГПУ, а этого чекисты не прощали.
Глава 3
Почему Есенин ушел от Айседоры?
На этот вопрос по существу ответила Галина Бениславская: не имел морального права Есенин вешать на Айседору своих сестер, своих родителей, строительство нового дома, взамен сгоревшего, и все свои проблемы.
Ей было не легче. «Хорошо откормленное советское общество» не замечало ее трудностей, и потому помощи не было ниоткуда. Спонсировавший ее АРА прекратил свое существование.
И все же интересно отметить, что «босоножка» почуяла, что-то подсказывало ей: Бениславская не та женщина, на которую Есенин мог променять ее, Айседору. Соперницу она увидела в Августе Миклашевской. К ней поехала знакомиться, ей. Августе Миклашевской, сказала то, что думала:
Она была права: не о ней (Августе) думал поэт, когда писал этот цикл. Тому есть подтверждение. Есенин написал в 1923 году, после возвращения из Америки:
