Теперь она получит дворец знаменитой балерины Балашовой и в нем все, что мог купить явно отвратительный вкус на неограниченные средства. К счастью, дворец несколько раз грабили, и в нем осталось очень мало мебели. Сам дом был отличной пропорции.
Айседора развесила повсюду объявления, что возьмет пятьдесят детей, способных к танцам. На следующий день ввалилась толпа детей, но, к сожалению, всех их взять Айседора не могла. Плач и душераздирающие вопли малышей, причитания и взаимные упреки матерей были ужасны. Малыши, протягивающие к ней свои ручонки скелетов с пальчиками толщиной в соломинку и кричавшие «Айседора, Айседора!», чуть не довели ее до сердечного приступа. Она приняла вдвое больше детей, чем было мест, а потом не знала, что с ними делать».
О том, что в школе Дункан было «вдвое больше детей», пишут и другие исследователи. Ясность вносит Илья Шнейдер: «На предварительные занятия ходило вдвое больше детей. Из этих детей Айседора отбирала 40 человек, раздавая на занятиях красные билеты. Илья Шнейдер дает некоторое представление о работе персонала школы, которого оказалось в полтора раза больше, чем детей. Его называли организационным комитетом школы:
С горечью и иронией вспоминала и Ирма, как школу наполнили персоналом, и вместе с персоналом прибыло огромное количество всевозможной сверкающей посуды, в которой, к сожалению, нечего было готовить.
Всех детей и персонал надо было накормить, а так как правительство из-за долгого обсуждения и волокиты еще не приняло решения о группе, она достала остатки привезенных с собой консервов. Обучение началось. О, как эта школа отличалась от ее первой школы в Грюневальде в Германии, где стояло сорок белых кроваток, украшенных изящными занавесками с голубыми бантиками! А здесь все, что Айседора могла сделать, это положить доски на прибитые вдоль стен планки, постелить одеяла и уложить на них по 3–4 человека. Одеяла Айседора достала у представителя Организации американской помощи…
Школу открыли в середине октября, через три месяца после ее приезда. Но скоро ее пришлось на время закрыть, а детей отправить домой, потому что дворец на Пречистенке не отапливался. Надо было еще поставить печь.
И все-таки 7 ноября Айседора с детьми уже выступала в Большом театре, где проходили Октябрьские торжества. В зале был Ленин, и от его имени Ирме Дункан и детям вручили букет цветов.
Рассказывает Ирма:
Как это ни странно, именно этот танец запретят в Кисловодске чекисты, именно из-за «Славянского марша» вспыхнет скандал после яростного сопротивления Айседоры чекистам.
И все-таки, как рассказывает Ирма, наиболее взволновалась публика, когда оркестр заиграл «Интернационал». «Айседора вышла на середину сцены и там встала твердо, неподвижно, как статуя, задрапированная в красное, и начала одной мимикой изображать крушение старого мира и приход нового — братства людей. Весь зал встал, и все горячо подхватили слова этого гимна. И в это время из глубины сцены вышла Ирма, ведя за руку ребенка, за которым вышли один за другим сто маленьких детей в красных туниках, каждый высоко поднятой правой рукой крепко сжимал левую руку следующего. На фоне синих занавесей ярким живым бордюром они окружили огромную сцену, протягивая свои детские ручонки к светлой, величавой, бесстрашной и лучезарной фигуре своей великой учительницы».
Несмотря на триумфальное выступление в Большом театре, несмотря на то, что 3 декабря 1921 года школа была открыта официально и носила теперь гордое имя Государственная школа Айседоры Дункан, ее пришлось закрыть. Не было топлива. Не была еще провозглашена Лениным и новая экономическая политика. Это случится скоро, и НЭП сразу изменит лицо страны, а пока Айседора опять была поставлена в крайне затруднительное положение. Шесть месяцев прошло со дня ее приезда, и теперь она должна была сказать: либо ее умышленно обманули, и ей остается вернуться к своей карьере в «европейском мире», либо она должна остаться в Москве и бороться за сохранение этой новой школы.
Айседора выбрала второй путь, очень нелегкий для того времени. Ей пришлось много выступать, давая платные представления в театре Зимина. «На доходы от этих выступлений она купила дрова и продукты для своих маленьких воспитанников, а на Рождество елку. Денег на игрушки не было, украшения делали сами». Как писала Ирма Дункан, «вид неподдельно, от души радующихся детей, весело пляшущих вокруг своей первой рождественской елки, по-настоящему вознаградил Айседору за ее хлопоты и помог до некоторой степени подсластить горечь ее разочарований. Великая мечта Айседоры о большой бесплатной школе, поддерживаемой мудрым и благосклонным правительством, потихоньку начала рушиться».
В апреле Айседора дает телеграмму в Америку своему импресарио Юроку, предлагая свои выступления с детьми. Юрок принимает предложение, но предлагает перенести гастроли на осенний сезон.
Советское правительство могло облегченно вздохнуть с отъездом Айседоры, но детей из страны не выпустило, резонно опасаясь их невозвращения и за свой престиж: «Нам-то на все наплевать, но перед иностранцами неудобно».
Почему так нелепо в Советской России смотрелась эта «великая босоножка», которая чудом своего искусства покорила весь мир? Может быть, она действительно привезла с собой атмосферу богемы и разложения? Может, советское правительство вынуждено было тратить деньги не на голодающих детей, а на нее и ее окружение, как об этом писали тогда и пишут до сих пор?
Пригласили! А с кем согласовали? И кто из большевистских руководителей мог всерьез верить, что Айседора примет приглашение? Потому и пообещали храм и Ливадийский дворец, а на деле даже встретить приглашенную на вокзал не явился никто. Потому что никто ее не ждал.
Айседора приехала 24 июля 1921 года. Это было время, когда большевики ввели жесточайшую экономию. Экономили на всем, а страдала, как всегда, в первую очередь культура. Урезали пайки даже
