школе.
— Тамара Ивановна, извините ради бога, — вошла директриса и посмотрела виновато одним глазом на милиционера, а другим на учительницу. — Какая-то странная нелепая история, будто бы один из наших девятиклассников подделал справку с места жительства и скрылся от родителей. Ребята, у нас есть такой мальчик? — растерянно обратилась она к классу.
— Игорь Сырцов, — прочитал милиционер по бумажке, — есть?
Минуту длилась оглушительная тишина, а потом хлопнула крышка парты, и Чиз, как настоящий преступник, вспрыгнул на подоконник, собираясь бежать.
— Пусть он не входит, а то я прыгну из окна, — крикнул мальчишка.
Почти одновременно с этим растянулся в проходе во весь свой рост Половинкин. Он ринулся к парте Чиза, но ему подставил ножку Толя Кузнецов.
— Куда несешься, дурак?
— Ловить, — потирая ушибленные колено и локоть, ответил Половинкин. — Окно закрыто, он не успеет открыть.
— А ты знаешь, за что ловить? А ты чего? Сядь! — крикнул Толя властным голосом А. Антонову, тоже вскочившему со своего места.
Чиз между тем не терял времени. Он открыл нижний шпингалет и боролся с верхним, тугим.
— Перестань! — крикнул ему милиционер, испуганно отступая к двери. — Я участковый, а не оперуполномоченный. Я не собираюсь тебя забирать, у меня нету таких полномочий, помял? Вот чудак. Слезь с окна, тебе говорят.
— Да что происходит в конце концов? — возмутилась Тамара Ивановна.
— Родители его пошли в школу, — с досадой объяснил участковый, не сводя глаз с окна, — а им сказали, что их сын полгода назад забрал документы для переезда в Куйбышев. Ну, слезь, пожалуйста, уйду я сейчас. Главное, что ты нашелся. А они говорят: как уехал, когда он живет с нами и каждый день в школу ходит, даже раньше, чем нужно? Он им сказал, что шефствует над крокодилами в юннатском кружке. Слушай, ну слезешь ты в конце концов? Ты хоть скажи, где ты последние две недели прятался?
— Я все равно не уйду из этой школы, все равно.
— Сначала закрой окно и сядь на место, — строго сказала Тамара Ивановна.
— Пусть он уйдет, тогда слезу.
— Да, вам лучше уйти, — повернулась директриса к милиционеру. — Пойдемте вместе.
— Я все равно не уйду! — крикнул им вслед Чиз. — А если исключите из школы, учиться брошу!
Он стоял на подоконнике, длинный, худой, с взъерошенным чубом. Но взгляд у него был не затравленный, а решительный, как у человека, который борется за свои убеждения до конца.
Надя смотрела и не понимала, откуда в нем, нелепом и смешном, столько отчаянности. Она не могла поверить, что из-за нее он чуть не выпрыгнул со второго этажа.
— Значит, не все полгода, а только последние две недели ты не живешь с родителями? — спросила Тамара Ивановна.
— Да, — не поднимая глаз от парты, ответил Чиз, — они хотели вернуть меня в ту школу.
— А где же ты скитался все эти дни?
— Ушел, ушел! — радостно закричала Таня Опарина, выглядывая в окно. — Ирина Александровна его выпроводила.
Все прильнули к окнам и увидели, как по дорожке к воротам идет участковый милиционер.
— А где же ты все это время скитался? Что ел? — повторила свой вопрос Тамара Ивановна.
— Я не могу вам сказать.
— У меня он жил, ну что? — поднялся Толя Кузнецов. Это сообщение ошеломило ребят больше, чем появление милиционера. — Не может он уйти из нашей школы, вы там объясните, Тамара Ивановна, в учительской. Если его исключат из школы, я тоже уйду. Надоели мне ваши порядки. В гараж пойду работать, там все понимают.
— Да что, в самом деле! — возмутился Недосекин. — Почему человек не может учиться в той школе, где ему захочется?
Чиз слушал своих защитников, положив плову на парту и закрывшись руками. Надя вытянулась в струнку, не зная, как себя вести, готовая вот-вот убежать из класса. Ленка судорожно всхлипнула.
— Господи, что еще такое? Что с ней? — сказала Тамара Ивановна.
— Ничего со мной, — подняла от парты мокрое лицо Лена. — Хочу и плачу. Или школьными правилами это не разрешается? Нарушение дисциплины, да? Позовите милиционера. Пусть он Чиза заберет за то, что человек влюбился, и меня за то, что плачу. И Рощину за то, что хорошо рисует.
— Тамара Ивановна! — поднялась староста класса Наташа Миронова. — Мы посоветовались, мы тоже протестуем против увольнения из нашей школы Игоря Сырцова.
— Поздравляю вас, дети, — растроганно сказала учительница. — Вы стали взрослыми людьми.
Звонок застал ребят врасплох.
— Все свободны, — сказала Тамара Ивановна. — Рощина, подойди ко мне.
Надя испуганно подошла, она думала, что разговор будет об Игоре Сырцове, но учительница пододвинула к ней сверток и приказала:
— Разверни.
— Я?
— Ты, ты, конечно, ты… Разверни, чего ты испугалась?
Надя с трудом приподняла один край книги, чтобы вытащить из-под него конец материи, Половинкин и А. Антонов бросились ей помогать. Блеснули большие золотые буквы на ярко-синем фоне. Они были выведены красивой вязью, с хитрыми завитушками.
— На французском языке, — из-за плеча Половинкина определила Таня Опарина.
— Это «Гаргантюа и Пантагрюэль» Рабле, на французском языке, — подтвердила учительница. — Но книга интересна не только этим. Она с иллюстрациями знаменитого французского художника Доре. И сама книга — уникальное издание, другой такой в Советском Союзе, может, нет, да и во Франции найдется немного. Ее мой отец привез из Парижа. Но это другая история. Я хотела, Рощина, сделать все иначе, вспомнить тот наш урок, поговорить о жизни, об Андрее Болконском, о Наташе Ростовой. Сказать тебе, что ты все-таки не права, ты не учла последующие страницы романа. Но об этом в другой раз. Сейчас я просто дарю тебе эту книгу. Что ты так на меня смотришь? Я была на твоей выставке в музее Толстого, видела твои рисунки. Вот в рисунках своих ты права. Об этой твоей выставке много писали, хвалили тебя. А это тебе премия лично от меня.
— Вы дарите мне эту книгу?
— Нет, Рощина, не дарю, а выдаю в качестве премии.
Ребята захлопали в ладоши.
— Но это же такая книга! Я ее даже не подниму.
— Тебе кто-нибудь поможет из ребят. Ну, кавалеры, два шага вперед.
Половинкин двинулся с места, но Толя Кузнецов поймал его за карман и остановил.
— Куда ты, дубина? — прошептал он ему на ухо. Половинкин ошалело посмотрел на Кузнецова, не понимал, чего тот хочет.
Но все другие поняли, расступились, и образовался коридор, по которому несмело шагнул к столу Чиз.
— Мне с Рощиной по пути, — сказал он, глядя на учительницу и стараясь не смотреть на Надю. — Я донесу.
— Разумеется, тебе по пути. Ты ведь сегодня поедешь домой?
— Да, Тамара Ивановна, — пообещал Чиз.
— Объясни им, а я постараюсь здесь объяснить.
— Спасибо.
На улице было тепло, дул ветерок. До трансформаторной будки они дошли молча.
