обозначились.
— Кстати, я с удивлением обнаружил, что наша уважаемая Надежда Рощина и Александр Сергеевич Пушкин решали один вариант и допустили одни и те же ошибки. Интересно, кто у кого списал? Я думаю, что Пушкин списал у Рощиной.
Он расцепил руки и с высоты своего математического гнева не опустился, а обрушился на стул с такой силой, что тот под ним застонал и заскрипел.
— Неужели в классе никого не нашлось, кто бы помог корифею русской литературы решить простейший пример? Попросили бы меня, чтобы не заставлять краснеть классика. Как ты считаешь, Рощина, дело я говорю?
— Нет, — тихо, но решительно ответила Надя, — Пушкину и не надо, чтобы было правильно по математике. Он плохо учился по этому предмету.
— Как это не надо? — сорвался со стула Михаил Назарович и пошел по проходу к газете. — А приписывать гению свое скудоумие надо? Приписывать великому поэту свою бездарность надо?
Надя опустила голову, но тут же ее подняла, потому что учитель, быстро пробежав мимо нее к щиту, крикнул:
— Вы что думаете, я побоюсь Пушкину поставить двойку? Я не Карцев, я и Пушкину влеплю двойку.
Он изогнулся у газеты, изловчился и поставил в тетрадь Пушкину двойку.
— А кто это Карцев? — спросила Таня Опарина шепотом.
— Учитель математики в лицее, — тихо ответила Надя.
— Два! — торжествующе выкрикнул Михаил Назарович и, повернувшись к газете, с чувством исполненного долга, довольный собой двинулся в обратный путь.
И тут произошло неожиданное. Чиз хмыкнул, за ним Половинкин, Недосекин, Толя Кузнецов. На черных ворсистых штанах учителя отчетливо отпечатался белый след от подошвы ботинка. Видимо, математик успел потоптаться в меловой крошке около доски, прежде чем поставить ногу на стул. А потом сел на собственный след и теперь нес на штанах через весь класс нелепый отпечаток, глядя на который можно было подумать, что он сам себя в исступлении лягнул. Легкое движение прошло по классу. Половинкин фыркнул, но, когда Михаил Назарович обернулся, успел сделать сверхсерьезное лицо и превратился весь во внимание. Таня Опарина не умела так быстро перестраиваться. Она встретила взгляд учителя безмятежной простодушной улыбкой.
— А ты что улыбаешься? — рявкнул математик. — У тебя тоже нет никаких оснований для улыбок.
У Тани от грубого окрика выступили слезы на глазах, по на остальных его крик не подействовал.
— Да в чем дело, черт побери?! — удивился он. Но в ответ видел только веселые лица.
— Староста, что с классом?
Рассудительная Наташа Миронова с готовностью поднялась.
— У вас… — сказала она, и по ее подбородку пробежала судорога смеха. Наташа опустила голову на грудь.
— Что у меня? — крикнул математик.
Наташа молчала. На выручку своему любимому учителю поспешил А. Антонов. Он был единственный в классе, кто не смеялся, а осуждающе поглядывал на ребят.
— Михаил Назарович, — сказал он громко и четко, — вас сзади штаны испачканы в мел.
— В мел? — не поверил учитель. То есть он допускал мысль, что его штаны могут быть испачканы в мел, но не поверил, что такой пустяк мог рассмешить класс.
— Ну и что тут смешного? — сказал он и стал свирепо отряхивать штаны, будто выбивал мешок с мукой. — Если бы вы узрели у меня на этом месте числа Фибоначчи, — закончил он грубо, — вот тогда бы это было смешно. Кстати, Половинкин, что это за числа?
— Не знаю, — улыбнулся тот.
— Встань, когда с тобой разговаривают, и постой, послушай. Недосекин нам поможет.
— Кажется, я не был на том уроке, когда проходили эти числа. Я не помню.
— Прекрасный ответ… Рощина Надежда, автор бессмертного шаржа на великого поэта.
— Я тоже не помню, — сказала Надя и осталась стоять вместе с Половинкиным и Недосекиным.
— Гришина, а ты что скажешь?
— Ничего, — отрезала Ленка.
— Кузнецов?
— Первый раз слышу про эти числа.
— Опарина?
— Я тоже не помню.
Вызвав еще несколько человек, Михаил Назарович сбил с лиц улыбки, как сбивают пламя начавшегося пожара.
— Нет, — сказал он, — вы помните. Я бы сказал, даже отлично помните, что никаких чисел Фибоначчи мы не проходили. Но это вовсе не значит, что вы не должны знать, что это такое. Их нет в программе? Может быть, не знаю. Но ведь и Боттичелли нет в программе. Я в одном журнальчике читал интервью, где Рощина говорит, что ее любимый художник Боттичелли. Антонов, ты тоже ничего не можешь сказать про числа Фибоначчи?
— Почему, могу, — пожал плечами А. Антонов.
— Так скажи, что же ты молчишь? Твои товарищи устали стоять столбами.
— Ну, числовой ряд Фибоначчи — это очень просто, как знаки плюс или минус. Каждый последующий член этого ряда равен сумме двух предыдущих, например: 1, 2, 3, 5, 8… И так далее. Тут все действия, в общем, на сложение. Это и есть числовой ряд Фибоначчи. Настоящая фамилия этого итальянского ученого Леонардо Пизанский Фибоначчи.
— Трудно это, да? Садитесь все.
И сам сел, безнадежно и устало махнув рукой. Нужно было отдать ему должное. Михаил Назарович легко справился с классом, усмирил его, победил, заставил себя слушать. Он покинул поле сражения со щитом, а не на щите. Надя видела его талантливость и целеустремленность, но от этого ей было не легче. Даже в том, как он поставил Пушкину двойку, проскользнуло не самодурство, а полемическая непримиримость со своим мягкотелым коллегой из Царскосельского лицея Карцевым, Его фанатизм заслуживал если не уважения, то понимания. Но и свою точку зрения Надя считала правильной. Все эти противоречивые чувства соединились в ней и отразились в шарже, который она тут же набросала и пустила по классу. Карикатура вышла злая: плоский, как топор, подбородок, чрезмерно выпуклые глаза, в этом сказалась ее неприязнь к учителю. Но под рисунком было написано «Фибоначча». И в этом Надя выразила свое невольное уважение к математику.
Прозвище быстро прижилось, перекинулось в другие классы, в учительскую, и, узнав, что его за глаза именуют Фибоначчей, Михаил Назарович был даже польщен.
Глава XXV. Киносъемка
Февраль в этом году был длинный: двадцать девять дней. Но и он наконец кончился. Мысли у Нади были невеселые, и все чаще и чаще она приходила к Ленке по вечерам погрустить.
— Опять хандришь? — строго спросила подруга, пододвигая ногой тапочки для гостьи.
— Не знаю, и вроде да, и вроде нет.
— А уважительная причина у тебя для этого есть? Мировая война? Пожар? Голод?
