кружились голуби. Она следила за ними, и ей хотелось тоже полететь: она столько раз видела себя во сне птицей. Голуби приняли бы ее в свою стаю. Но где взять крылья? Не стальные, как у самолета, а настоящие? Козлик читала повесть Грина о летающем человеке. Она хотела иметь такие же крылья, как у Друда. Конечно, писатель все это выдумал. Человек не умеет летать. Но так ведь будет не всегда?
Сонька много читала книг, но никогда не запоминала фамилии писателей. А фамилию Грина запомнила. Она прочла не только книгу, но и предисловие к ней. А в предисловии рассказывалось, что писатель Грин верил в чудеса, в полет человека без крыльев. Верил… А ведь он был совсем взрослый.
На школьном дворе ветер вел себя скромно. А когда Мария Ивановна, Козлик и Санька вышли на центральную улицу, то они увидели, что ветер здесь словно с цепи сорвался. Он хватал прохожих за косынки, за волосы, катил навстречу чью-то фетровую шляпу. Шляпа подпрыгивала, как живая.
Милиционер на перекрестке хотел ее задержать, но она вильнула в сторону и еще быстрее понеслась по переулку.
Где-то в самом конце проспекта бежал человек с обнаженной толовой. Он размахивал руками и кричал что-то милиционеру. Но что мог сделать обыкновенный милиционер? Если бы он оказался более ловким, он, пожалуй, сумел бы задержать фетровую шляпу. Он, наконец, мог задержать владельца шляпы, который считал, что в погоне за своей шляпой он вправе нарушать правила уличного движения. Но остановить ветер и отправить его в отделение или хотя бы оштрафовать его за нарушение правил уличного движения милиционер не мог.
И ветер пользовался своей безнаказанностью. Он ухитрился выдуть из урны бумажки и забросил их шутки ради на крышу кинотеатра. Вырвал у старушки газету и нацепил на сучок высокого худого дерева.
Сонька Козловская любила ветер. Она радовалась ему. И, наверное, поэтому очень смеялась, когда поравнялась с человеком, догонявшим свою шляпу. Он, этот дядька, оказался совсем лысым и даже отполированным. На такой голове ни одна шляпа не удержится.
Ветер мог рассмешить Соньку, но чаще всего он настраивал ее на серьезный лад.
– Мария Ивановна, – внезапно спросила она, – а почему наша планета никак не называется?
– Называется.
– Как?
– Земля.
– Так разве это название?
– Наша планета так и называется Земля. Это географическое понятие, и писать надо с большой буквы, если имеется в виду земля – огород, то писать надо с маленькой буквы.
Козлик хотела поймать лист, сорванный порывом ветра с тополя, но промахнулась.
– Я знаю, я знаю, – сказала она, поворачиваясь на секундочку спиной к ветру. – Но только Марс – это название, Венера – это название. А Земля… Какое же это название? Земля это не название, а так и есть земля. Ведь Венера – тоже земля? А она называется Венера. Марс – тоже земля? А он называется Марс, как же это получается?
Козлик развела руками и неожиданно вырвала у Саньки лист каштана, который тот подобрал еще около школы. Санька шел молча, грустно посматривал под ноги, и жизнерадостная, никогда не унывающая девчонка хотела его растормошить. Но он не погнался за ней и не стал отнимать лист каштана назад.
– Как получается? – переспросила учительница. – Понимаешь, люди думали сначала, что это не планеты, а боги, и поэтому дали планетам имена богов. А свою планету они никак не назвали, потому что ходили по ней, возделывали ее, строили жилища.
Козлик слушала внимательно, но такой ответ ее не устраивал. Марии Ивановне и самой не казалось убедительным то, что она говорила.
– Чудаки, – сказала Сонька, – всем планетам придумали названия, а про свою забыли.
– Не забыли, просто это никому не пришло в голову.
Козлик подобрала у обочины тротуара колючий каштан и сунула его себе в карман.
– Мария Ивановна, а если на других планетах есть жизнь, они, наверное, смотрят на нашу землю в телескоп? Вот бы опросить у них, как они назвали нашу планету. А им, – она засмеялась, – сказать, как называется ихняя планета. Они наверняка не знают. Они тоже, наверное, называют свою планету Земля. И не знают, что она давно уже Марс или Венера.
Учительница и ученица рассмеялись. Санька скупо улыбнулся. Он думал о галстуке и о своей неудавшейся жизни. Но Козлик все время отвлекала его своими рассуждениями:
– А ведь можно угадать название нашей планеты. Правда, Мария Ивановна? Подумать и угадать. Я уже давно думаю и наверняка скоро угадаю. Нет, я обязательно угадаю.
Мария Ивановна по-дружески обняла свою ученицу.
– А как ты узнаешь, что правильно угадала?
– Очень просто. Вот когда решаешь задачу… Решила и знаешь, что правильно. Еще в ответ не посмотрела, а знаешь точно, что правильно. Так и здесь. Я сразу почувствую, когда отгадаю.
«Рыжая фантазерка, – с какой-то особенной теплотой подумала учительница, – а главное, какая доверчивая. Дета чувствуют, когда их по-настоящему любишь. И тогда, если даже оде ошибешься, они простят, а таким, как Анна Елисеевна, они ничего не простят».
Зебрик застеснялся, что к нему пришли учительница и Козлик. Саньке он успел шепнуть, чтобы тот к нему заглядывал почаще со двора, куда выходят окна палат.
Козлик и Санька сели на кровать к Зебрику, а учительнице сестра принесла стул. Все съели по одному яблоку, а потом Сонька вдруг объявила:
– А я уже отгадала, как называется наша земля. Она называется не земля, а знаете как? АБЕНЕРОМ, – Козлик скромно потупила глаза. – Это по-марсиански.
Учительница улыбнулась одними губами, а Санька искренне засомневался:
– А откуда ты знаешь марсианский?
Для него не существовало вопроса: есть или нету на Марсе жизни? Конечно, есть. Но откуда могла эта рыжая девчонка узнать марсианское слово?
Зебрик серьезно посмотрел на девчонку, потрогал смущенно очки:
– Не АБЕНЕРОМ, а ОБЕНЕРОМ, – сказал он.
– Правильно! – захлопала в ладоши Козлих и весело засмеялась. – Как ты догадался?..
Если бы Санька Горский прочитал Сонькино название планеты Земля с обратной стороны, он бы понял, откуда взялась фонетическая поправка. ОБЕНЕРОМ с обратной стороны – это «море – небо». Зебрик прочитал, потому что волшебные очки научили его читать вывески не только слева направо, но и наоборот. А Санька не догадался. А зачем ему догадываться? Гораздо интереснее поверить тому, что его одноклассники знают марсианский язык. А почему бы им, действительно, его не знать? Если есть Марс, значит, есть и марсиане. А раз есть марсиане, значит есть и марсианский язык. А поскольку есть марсианский язык, должен же его кто-то знать среди жителей Земли. Человек, который в двенадцать лет во всем чудесном сомневается, очень много теряет. Санька Горский не сомневался.
10. Плешивая Веня
Окно третьей палаты находилось на четвертом этаже в самом углу. С правой стороны двора возвышался виадук, по которому беспрерывно бежали трамваи.
Санька свистнул, и тотчас сверкнули Зебриковы очки. Зебрик просунулся головой в форточку по самые плечи и посмотрел вниз.
– Здорово! – крикнул Санька.
– Чего? – не расслышал Зебрик, потому что в это время по виадуку загромыхал трамвай.
– Чего? – не понял Санька, потому что теперь в другую сторону прогромыхал трамвай.
А сверху неслось:
– Чего? Повтори!
– Чего? Не слышу!
– Ну, чего вы расчевокались?.. Не в лесу.
Мимо Саньки прошел низенький рябой человек в брезентовом плаще. За ним, покорно опустив голову, так что рыжие космы от самых ушей спадали ей на глаза, плелась лошадь.
– Неужто сообразить не можете, что из-за этих драндулетов, – он махнул в сторону виадука, – ничего не услышишь?
