воскресеньям бы слова повторял.
Из соседнего переулка вприпрыжку выбежала девчонка из параллельного пятого «Б». Ее звали Леночка Весник. Санька знал все про эту девчонку. Он у нее брал книжки читать и защищал ее от мальчишек.
Леночка была вообще гордостью школы. Она каталась на фигурных коньках, и один раз ее даже показывали по телевизору.
Весник была маленького роста. Таких девчонок в школе сразу начинают звать или пуговицей, или кнопкой, или капелькой. Санька ее заметил еще в первом классе. Первого сентября и вообще осенью Леночке не дали никакого прозвища. А зимой она пришла однажды в белой шапке с маленьким помпончиком, и ее сразу прозвали Капелькой. Белая шапочка, короткое коричневое пальто – и Леночка стала совсем похожа на надкусанное эскимо.
– Капелька побежала, – сказал Зебрик.
– Надо и нам идти, – согласился Санька.
Он поджал опять одну ногу и запрыгал. Зебрик тоже поджал ногу, запрыгал рядом, а потом спросил:
– Сань, а зачем мы на одной ноге?
– Ботинки экономятся, – объяснил Санька. – В два раза дольше носиться будут. Мы будем один месяц на одной ноге прыгать, а другой месяц – на другой ноге.
Зебрик удовлетворился разъяснением, и они запрыгали дальше. Друзья решительно рвали с прошлым, но на пути к новой жизни встал Круглый.
2. Короткое замыкание
До начала уроков оставалось несколько минут, когда друзья припрыгали в класс. Швака бегал между рядами и на каждой парте двумя руками отбивал чечетку. Он любил один производить столько же шума, сколько весь класс общими усилиями.
Саньку и Зебрика сразу окружили:
– Круглому надо дать! – кричала Сонька Козловская.
– Дать, дать!
– Тише вы – потребовала Нинка Мумия. – Они же ничего не знают.
– Мы все знаем, – заявил Санька.
– Нет, пусть они сначала скажут, почему они не пришли на воскресник, – потребовала староста класса Люба Крыжовникова.
– Они же не шнали, што вошкрешник. Они же ш пошледнего урока шбежали, – вмешался Швака.
Все засмеялись. Когда Швака начинал говорить, всегда все смеялись. Он никак не мог научиться правильно произносить все буквы. За это его и прозвали Швакой. Еще в детском садике вместо того, чтобы петь: «Баба шла, шла, шла, пирожок нашла, села, поела, опять пошла», он пел: «Баба шва, шва, шва, пивожок нашва, шева, поева, опять пошва».
Зебрику и Саньке рассказали, что произошло в воскресенье. А произошло страшное, трудно поправимое несчастье. Пятый «А» и пятый «Б» соревновались между собой по сбору металлолома. Победители во время летних каникул должны были поехать в Ленинград смотреть крейсер «Аврору». И вот Круглый позорно предал. Он нашел на левом берегу реки зарытый в землю танк без башни и вместо того, чтобы сказать старосте своего класса Любе Крыжовниковой, сказал старосте параллельного класса Леночке Весник. А Леночка позвонила на авторемонтный завод, где ее отец работал главным инженером, тот прислал тягач, и пятый «Б» сразу обогнал пятый «А» на десять тонн!
– Он потому, что жил в Ленинграде, – сказал Люба.
– Конечно, – согласилась Нинка Мумия.
Круглый сидел за своей партой красный, надутый:
– Мой танк, кому захотел, тому и сказал.
– Эх ты, Круглый, – презрительно бросила Сонька Козловская.
Вообще-то этого мальчишку звали Владиком Синицыным. Но когда он. в прошлом году приехал из Ленинграда и стал на «отлично» учиться, учителя после второй четверти прозвали его круглым отличником, а ребята просто Круглым. И он, действительно, был круглым. Карикатуры на него получались с необыкновенной легкостью. Стоило нарисовать круг, сделать черточку вместо чубчика, такую же черточку вместо губ, и получался безошибочно Владик Синицын.
Этот образец впервые вышел из-под руки Соньки Козловской. Она нарисовала на доске карикатуру и подписала внизу: «Это не Владик».
Теперь Круглого в пятом «А» умели рисовать все, даже самый неспособный к рисованию Швака. И всегда под рисунком стояла подпись: «Это не Владик».
Карикатуры на Владика появлялись на доске каждый день. Многие ничего, кроме этого, не могли нарисовать, а на чистой доске так хочется что-нибудь изобразить.
Вошла учительница географии Мария Ивановна. Мальчишки и девчонки разбежались по партам, но шум не прекратился. Мария Ивановна подождала немножко, постучала негромко указкой по столу:
– Тише! Что расшумелись?.. Шумом делу не поможешь. Ищите, и вы найдете что-нибудь потяжелее.
– У них транспортная проблема решена, – сказал Зебрик.
– У них машина.
– У них тягач и машина, и вообще…
– А у нас – Круглый, – сказала Соня Козловская.
И все повернули головы и посмотрели на Круглого.
Мария Ивановна еще раз легонько постучала указкой по столу:
– Ну, хватит. Я думаю, что вы тоже сумеете решить транспортную проблему.
– Мы можем из нашей тележки сделать транспорт, – оживленно повернулся к своему другу Зебрик.
Учительница еще раз постучала указкой по столу, на этот раз более строго:
– Начнем урок.
Она начала урок, а Зебрик начал излагать Саньке проект самоходной тележки. Но он только один раз успел поправить очки, один раз произнести слово «колесо» и один раз возбужденно взмахнуть рукой.
– Эй, там, на «Карамбаче», нельзя ли потише? – сказала учительница.
Зебрик и Санька притихли. «Карамбачей» называлась парта, за которой они сидели. Так они ее прозвали. А придумала эту игру Сонька Козловская, или просто Козлик. Она свалилась на тогдашний 3«А» как снег на голову. Пришла одна, без матери. Волосы у нее стояли на голове, как солома. Ребята потом выяснили, что они вообще не поддавались ни одному гребешку. Причудливо лохматая, в клетчатой мальчишеской рубашке, она прошла к свободной парте и спросила у Шваки:
– Как она называется?
Швака не понял:
– Кто?
– Парта.
Такое нахальство не то чтобы возмутило его. а как-то удивило. Швака пожал плечами.
– Никак.
Девчонка отвернулась.
– А у нас в Арсеньеве называлась, – она стукнула решительно кулачком по парте. – Эта парта будет – «Дальний Восток».
А через несколько дней все парты получили наименования. Девчонки только возражали против географических названий. Нинка Мумия назвала свою конопатую парту «Астрой», Люба Крыжовникова – «Алой розой». А Санька и Зебрик – «Карамбачей». Они три дня сочиняли название по буквочке. Слово нравилось своей несомненной бессмысленностью, хотя друзья и утверждали, что оно есть в рыбном словаре. Выдумав слово, ребята заодно выдумали и рыбу с таким названием. А выдумав рыбу, выдумали море, где она водится. Так всегда – одна выдумка влечет за собой другую, другая – третью, и так до бесконечности. Мало-помалу слово прижилось, ему перестали удивляться. И даже учителя признали «Карамбачу», стали говорить, как Мария Ивановна: «Эй!.. Там, на «Карамбаче», перестаньте разговаривать!»
На большой перемене Зебрик и Санька сбегали домой, принесли какой-то тяжелый сверток, спрятали в
