type='note'>[1]? Твоя версия не только не «vero», но и не «ben trovato»!
Ковачев не был убежден в достоверности своего предположения. Но оно все-таки предлагало какое- то решение. А полковник отбросил его бесцеремонно, с издевкой.
— Мне интересно услышать ваше толкование.
— Ты что, рассердился, что ли? Твое интеллигентское самолюбие задето. Извини, пожалуйста.
— Я все-таки хочу услышать...
— Мне кажется, что это его работа.
— Кого?
— Попканджева. Умер? Знакомый номер. Немало полицейских садистов пыталось Девятого сентября заметать следы.
— Вы допускаете...
— Допускаю. Нам надо проверить обстоятельства, при которых «погиб» этот тип. С этого и начнем.
И, не теряя времени, полковник схватил телефонную трубку и начал давать указания.
Первая неудача постигла их в кадровом архиве министерства. Сообщили, что до Девятого сентября 1944 года в бывшей Дирекции полиции не было служащего по имени Петр Василев Попканджев.
— Что это значит? — крикнул Марков. — Я могу понять, что его нет, после того как он умер. Но до этого!
Он позвонил начальнику архива.
— Чтобы через пятнадцать минут личное дело Попканджева лежало у меня на столе. Если вы его не принесете, я сам приду его искать. Только тогда... смотрите!
Наконец испуганная сотрудница принесла личное дело. Оказалось, они искали его на букву «П», а оно помещалось на букву «К». Попканджев был записан как «поп Канджев».
На внутренней стороне папки была приклеена фотокарточка большого формата.
— Возьми ее и — в управление «Редкие металлы», — сказал Марков, — прежде всего мы должны узнать, ее ли показывал Каменов Лозенскому, и не узнает ли Лозенский сейчас, кто на ней снят.
Ковачев осторожно отклеил фотокарточку.
— Прежде чем пойти в управление, я зайду еще кое-куда. Не забывайте, что сейчас 1963 год, а фотография сделана двадцать три года тому назад.
Через два часа Ковачев сидел в кабинете начальника отдела кадров управления «Редкие металлы». Лозенский рассматривал фотокарточку, то отодвигая ее, то приближая к глазам.
— Кажется, тот же, — произнес он наконец. — Мне показывали другую фотокарточку, но человек снят тот же.
— Вы уверены?
— Уверен... Абсолютно не уверен, но мне так кажется.
— Ну и как же, такой человек работает у вас в управлении? — спросил Ковачев.
— Нет, у нас такого нет.
— Хорошо. Позовите, пожалуйста, всех сотрудников вашего отдела.
— В нашем отделе немного сотрудников, одна Гаврилова. Данче-е!.. — громко крикнул Лозенский.
Гаврилова, которая работала в соседней комнате, тут же пришла.
Она тоже сосредоточенно и с интересом рассматривала фотокарточку, но не припоминала никого из работающих в управлении, кто был бы похож на снятого на ней человека.
— А сейчас, товарищи, прошу вас, заприте дверь, чтобы не вошел какой-нибудь незваный гость, и будьте внимательны. Проделаем маленький эксперимент.
Ковачев разложил на столе несколько фотографий. Дело в том, что, прежде чем явиться сюда, он велел переснять, увеличить и размножить все имеющиеся у них фотографии Попканджева. После чего попросил художника министерства дорисовать на них некоторые детали по его указанию. Художник улыбнулся понимающе и взялся за кисть. Ковачев не мог сдержать улыбки, наблюдая, с какой ловкостью и вдохновением художник преображал лицо Попканджева.
Теперь с разложенных на столе фотокарточек на них смотрел один и тот же человек. И в то же время снимки разительно отличались друг от друга, словно это была фантастическая галерея портретов близнецов: один с пышными усами, другой — с тонкими, третий с маленькой бородкой, плешивые и с поседевшими волосами, морщинистые и заплывшие жиром.
— Ну, как... Узнаете?
— Подожди, товарищ. На кого первого смотреть?
— Этого я как будто знаю, — возбужденно сказала Гаврилова, взяв в руки одну из фотокарточек.
— Кого, Данче? Я такого не припомню.
— Подождите! Только тот с волосами, а этот лысый.
Ковачев выхватил фотокарточку и закрыл рукой верхнюю часть головы. Художник перестарался и сделал Попканджева совсем плешивым, с блестящим, без единого волоса теменем.
— Это он. Сейчас совсем похож.
— На кого похож? — спросил Ковачев, едва скрывая волнение.
— На Тонева. Марина... Забыла отчество. Техник прибороремонтной базы.
— А почему я его не знаю? — удивился Лозенский.
— Его приняли, пока вы были в больнице, — ответила Гаврилова. — Он хороший работник, трудолюбивый, исполнительный. И очень хороший специалист.
Гаврилова расхваливала его, как бы опасаясь, что человек может пострадать от того, что она его узнала. Лозенский попросил ее принести личное дело Марина Илиева Тонева. Ковачев взял его, а также личное дело Ивана Костова и вернулся в министерство.
Полковник Марков долго смеялся над идеей «состаривания». Потом он углубился в изучение личного дела Марина Илиева Тонева. И чем дальше читал, тем больше вытягивалось его лицо. Потом заказал срочный разговор с Белослатинским участком МВД.
— Жаль! И на этот раз мы ничего не добились, — сказал он, положив трубку.
— Но ведь Гаврилова узнала его?
— Что узнала? кого узнала? Ваши художества. Если вам попадет в руки моя фотокарточка, вы так можете ее разрисовать, что и меня примут за преступника. Нет, дорогой, ваш номер хорош для кино, но тут он не годится!
Полковник отказался от своей версии, что Попканджев жив. Эта его «непоследовательность» могла смутить кого угодно, только не Ковачева. Он знал, что бай Крыстьо делает тактический ход, чтобы подвергнуть версию проверке. Это был испытанный прием.
— Что же это получается, товарищ полковник? Ведь это же ваша версия, что Попканджев жив.
— Тут нет твоих-моих версий. Есть только верные и неверные, обоснованные и необоснованные. Действительно, я высказал предположение, что Попканджев мог остаться в живых. Но сейчас вижу, что это предположение необоснованно.
— А почему необоснованно?
— Я тебе должен объяснить? Хорошо... Прочти биографию Тонева. Написана подробно, от «а» до «я». И где родился, и что делал с 1922 года, когда появился на белый свет, до наших дней. И ни в одном пункте она не совпадает с биографией твоего Попканджева. Может быть, тот гад, действительно, умер? И это случается, даже с подлецами. Вот акт о его смерти. Он составлен спустя рукава. Его состряпал какой-то административный деятель из Богутева. Сразу видно, что человек впервые взялся за такое дело. Лицо трупа было обезображено при падении в пропасть. Но документы, найденные при нем, были на имя Попканджева. Узнали и его кольцо. Темное дело. Акт такой, что все можно подумать. Конечно, не исключено, что Попканджев, действительно, разбился. Случайно. А почему не допустить, что он кончил жизнь самоубийством? Понял по дороге, когда его обдуло ветерком, что греки встретят его не лучше. Греки сорок четвертого года! И... Нет, это самая невероятная версия — будто убийцей является человек, который умер столько лет тому назад!
— Но ведь Каменов искал его, — возразил Ковачев. — И ездил в Пазарджик только для того, чтобы
