ножичка нет! А раз так, то и попинать его не придётся, хотя иногда так хочется…
Как бы то ни было, но Ученика в конце концов впихнули за порог. Он очутился в отдельном кабинете, который поражал гаммой табачного, тёмно-коричневого и бардового оттенков. Мебель, ковёр, обивка на стенах, всевозможные драпировки и портьеры — всё было выдержано в ровных тёплых полу-тонах, делавших кабинетик похожим на внутреннюю часть табакерки.
Советник и он же Учитель восседал на старинном дубовом стуле с высо-кой резной спинкой и подлокотниками за приземистым овальным столиком красного дерева на гнутых ножках. Стол поразил Ученика обилием золотой посуды с горячими и холодными закусками, при виде которых у него снова засосало под ложечкой.
В центре этого изобилия возвышалась многоярусная хрустальная ваза с редкими тропическими ягодами и фруктами. По правую руку от Учителя, рядом со столом удобно пристроился сверкающий никелем и стеклом мини-бар на ко- лёсиках. Если судить по ярким этикеткам на бутылках, то в нём было собрано спиртное не иначе как со всего света.
Ученик поклонился: 'Добрый день, Учитель! '
Тот неопределённо кивнул, продолжая закусывать.
'Сейчас я тебя озабочу' — подумал Ученик и безо всякого перехода выпалил:
— Вы знаете, что ваш рабочий кабинет в Кремле прослушивается? Обо всех на-ших разговорах, в том числе и последнем, известно на Лубянке! Сам директор ФСБ проявил к нам интерес…'
Вопреки ожиданиям, Учитель не проявил к сообщению ни малейшего интереса. Выцедив медленными глотками французский коньяк и закусив бледно- розовой норвежской сёмгой, он небрежно отмахнулся.
— Знаю, всё знаю! Но вот откуда это известно тебе, милейший, не понимаю…
Ученик обмер и побледнел.
'Попался! ' — решил он, унимая внезапную дрожь в коленях. Ну не признаваться же в самом деле, что прошлой ночью он с Послушниками проник в Кремль, в рабочий кабинет шефа, и тщательно обыскали его, сделав фотокопии со всех обнаруженных там документов. Они искали сейф-тайник, но не нашли.
Зато обнаружили с полдюжины микрофонов в разных местах, несмотря на то, что размером те были с маковое зёрнышко.
Учитель с нетерпением ждал ответа, хотя вида не показывал. Надо было как-то выкручиваться и Ученик принялся импровизировать:
— Э… э… видите ли, узнал случайно! Хотел подстраховаться и попросил Послушников проконтролировать на всякий случай конфиденциальность нашей последней встречи… Они то и зафиксировали поток внимания, нацеленный на ваш кабинет. Ну, а дальше, как говориться, дело техники! Послушники мысленно прошлись по всей электронной цепочке и вышли на одно из подразделений ФСБ, занимающегося 'прослушкой' Кремля. '
— Толково и доходчиво объяснил! — просиял Учитель и было непонятно, поверил он или нет.
— Ладно, подсаживайся к столу, а то в ногах, говорят, правды нет, — указал он кивком на свободный стул стоящий у стены.
Ученик не заставил упрашивать себя дважды: подхватил его, поставил к столу напротив хозяина кабинета и сел.
— А где она есть-то? — спросил он со вздохом, старательно отводя взгляд от явств.
'Кажется пронесло! Он ничего не заподозрил! '
— Интересуешься, где скрывается правда жизни, милейший? — пристально посмотрел на него Учитель, — На этот вопрос искали ответа умы покрепче наших с тобой, да так и не нашли. Если хочешь знать, то на мой взгляд что правду искать, что смысл жизни — одинаково бесперспективное занятие. Согласись, нашедшему смысл жизни — дальше жить бессмысленно!!!
Учитель расхохотался. Его полные, округлые щёки побагровели то ли от выпитого, то ли от смеха. Ученик поддержал его подобострастным хихиканьем.
— Да ты располагайся поудобнее, милейший. Двигай стульчик к столу поближе… Вот так… И не будь таким скромным, ты ещё недостаточно велик для этого! Не стесняйся, наливай чего душа желает, выпивай, закусывай… И без условностей, пожалуйста!
Ученик задохнулся от волнения. Так с ним Учитель никогда раньше не говаривал и за свой стол не саживал. Видно, случилось нечто из рамок вон выходящее. Учитель явно припас для него какой-то сюрпризец…
Не церемонясь, он наполнил лучшим французским коньяком самый большой фужер и скороговоркой пожелав Учителю всех благ, лихо опорожнил его одним махом. Затем принялся жадно закусывать, подхватывая золотой вилкой то с одного, то с другого блюда лакомые кусочки: мясо, рыбу, салат…
'Ну и здоров же он жрать на халяву, — восхищался улыбаясь Учитель, — Молодец! Так и надо! Я сам, помнится, в его статусе был таким же…'
Он откинулся на спинку и полуприкрыв веки предался воспоминаниям.
Много-много десятилетий тому назад, когда он, Советник Президента и Учитель Четвёртой Ступени Братства Серой Руки ещё не был ни советником, ни тем более Учителем, а носил простой титул: 'Послушник Братства', в тот знаменательный день Конклав Девяти без обиняков принял у него непростые экзамены на 'отлично' и уже вечером Указом самого Магистра он был переведён из Послушников в Ученики с присвоением Нулевой Степени, самой низшей в иерархии Братства.
Как же счастлив он был тогда!
Спустя оговорённые уставом три дня, тот же Конклав Девяти назначил ему Учителя, в задачу которого входило вести Ученика по пути самосовершенствования и самореализации…
Много воды утекло с тех пор в Потомаке, как говорят американцы! Ныне
он является заслуженным Братом Третьей, нет, теперь уже — Четвёртой Ступени. А его незабвенный Учитель, достойнейший надо признать человек, имеет Пятую. Сейчас он является для него Опекуном, но название сути дела не меняет.
Да, высоко вознёсся его сэн-сэй, не достать! Но не забывает старик своего любимого ученика, нет, не забывает. Поддерживает постоянно, при случае помогает чем может и причём безо всяких напоминаний с его стороны. И он платит Опекуну той же полновесной монетой.
А как же иначе?! Ведь это неписанный закон Братства: ты-мне, я-тебе! Он существует столько же, сколько и само Братство Серой Руки. Согласно Устава Братства, Учитель, назначенный Конклавом, был обязан учить и наставлять порученного его вниманию Ученика до тех пор, пока последний, почувствовав себя достаточно подготовленным, не обращался в специальную комиссию при Конклаве с просьбой о принятии у него экзаменов на присвоение очередной Ступени Братства.
'Ученик', успешно сдавший экзамены, становился Братом Первой Ступени и автоматически выходил из под контроля своего Учителя. Теперь он был просто обязан принимать самое активное и непосредственное участие в общественной жизни Братства и выполнять отдельные поручения Конклава. При этом он имел право на любую поддержку Братства в любой жизненной ситуации, а так же мог и дальше продолжать самосовершенствоваться и добиваться следующих Ступеней.
Однако, Уставом предусматривался и вариант, при котором 'молодой брат' мог просить своего Учителя и дальше осуществлять руководство над ним. Если Учитель соглашался, то он утверждался Конклавом как Опекун и их отношения строились уже в совершенно ином ключе, в основе которого лежала взаимовыгодная поддержка и взаимная помощь. Опекун, естественно, оставался старшим в таком союзе и к его мнению всегда следовало прислушиваться…
Нередко случалось так, что одарённые от природы ученики быстро догоняли, а подчас и перегоняли своих учителей, поднимаясь по иерархической лестнице Братства и добиваясь более высоких Ступеней… Собственно, всего Ступеней насчитывалось семь и обладали наивысшей всего два-три Брата. Да и братьев с Шестой Ступенью насчитывалось десятка полтора-два не больше и проживали они не только в России, но и по всему свету…
Пятнадцать лет назад Конклав Девяти назначил его Учителем к новоявленному Ученику, недавно переведённому из Послушников и поручил им обоим наиважнейшее задание, предупредив, что его успешное выполнение влечёт автоматическое повышение статуса каждого на целую Ступень.
То есть, Ученик становился Братом Первой Ступени, а Учтиель — Четвёртой! И безо всяких там экзаменов!
