осведомлён и о тоннелях, и о предположительном местонахождении Врат… Он стряхнул с рукава несуществующую пылинку и… растаял в воз духе!
Тот час из-за ближайшего обломка вышел человек в чёрном. Зло сплюнув на землю, где только что стоял Советник, он глухо прорычал:
— Фигляр недорезанный!
Незнакомец вскарабкался на обломок пластобетонной плиты, что бы расширить кругозор, и некоторое время следил за удаляющимися дисколётами, которые к тому времени уже превратились в маленькие точки.
'Лятитя, лятитя, от меня не сбяжитя!' — погрозил он кулаком вслед путешест веникам.
И подпрыгнув вверх, на мгновение завис в воздухе, затем стал плавно подниматься выше и выше, направляя свой полёт к центру города. Одновременно его тщедушная фигура бледнела, становилась прозрачнее и невидимей, пока совсем не исчезла из глаз…
* * *
Уже на первых минутах полёта путешественники сделали для себя прият ное открытие: оказалось, что в верхнюю часть спинок кресел были вмонтированы автоматизированные переговорные радиоустройства. Теперь путники могли без помех общаться между собой на любом разделяющем дисколёты расстоянии.
Симаков придерживался всё той же радиальной улицы, Игнатов летел с ним рядом, прикрывая правый бок. Они поднялись на приличную высоту. Подземные небоскрёбы с плоскими крышами остались где-то внизу. Над ними возвышался один лишь сверкающий пик пирамиды. А над пиком — своды пещеры с клубами фиолетово-голубых облаков, которые уже разгорелись во всю свою мощь.
Игнатов не утерпел и на лету произвёл несколько замеров своими удивительными часами. Оказалось, что помимо тепла, от облаков исходило ультракрасное и ультрафиолетовое излучение.
— Мы так загорим, Степаныч! — поделился он своим открытием.
— Ну, дык что? Лишь бы на пользу!
Подлетая к пирамиде, путники увидели, что центр города пострадал наименее всего. Сама Центральная площадь и сбегающиеся к ней улицы-спицы поражали чистотой и убранством, никаких тебе завалов и воронок. Правда, отдельные здания всё же чернели немногочисленными кляксами энергоударов на фасадах, но это было больше исключение, чем правило.
Скорее всего организованное сопротивление горожан было сломлено на подступах к центру, после чего защитники разбежались и в городе стали вспыхивать отдельные стихийные стычки с захватчиками, которые быстро последними подавлялись. Конечно, акты отчаяния ни к чему не привели, город так и так захватили колонисты…
На фоне пострадавших зданий одна пирамида оставалась девственно чиста. Она просто ослепляла путников серебристо-голубым сиянием граней.
Симаков с Игнатовым снизились до уровня крыш и ниже. Теперь они имели возможность сосчитать, сколько же этажей имели самые высокие башни города, которые, судя по всему, являлись не жилыми домами, а представляли из себя административные постройки, пристанища для разнообразных служб и отделов чиновничьего аппарата Подземелья. Вскоре выяснилось, что здешние небоскрёбы могли похвастаться только восемнадцатью-двадцатью этажами, не более.
— Ну что, шуряк, облетим пирамиду кругом? — предложил Симаков
— Давай! — согласился Игнатов.
Сбросив скорость до минимума, он дотянулся до рюкзака и извлёк из него всю свою фотоаппаратуру: два-три фотоаппарата с диковинными объективами и кинокамеру с тридцатипятимиллимитровой плёнкой
— Ты, шуряк, словно заправский киношник стал! — похвалил Симаков, — И аппа ратура у тебя, видать, будь здоров…
Костя повесил камеры на шею. Разместив их на груди в определённом порядке, пояснил:
— Аппаратура, Степаныч, действительно уникальная! Наш ВПК постарался! Не смотри, что она с виду неказистая, зато аналогов в мире не имеет… Можно трогаться!
— Тогда полетели…
— Только помедленней, я снимать буду.
Они сорвались с места и начали облёт пирамиды на высоте кромок крыш окружающих её зданий. Игнатов сбросил скорость до минимума и принялся поминутно щёлкать то одним, то другим фотоаппаратом, то стрекотать кинокамерой. Он старался запечатлеть буквально всё вокруг, причём его заинтересованность одинаково распространялась и на пирамиду, и на здания, и на улицы с площадями и парками, фонтанами и скульптурными композициями, которые стали всё чаще проплывать под путниками.
Симаков время от времени поглядывал на шурина, опасаясь, как бы тот от усердия не свалился с диска. Но Игнатов занимался съёмкой сидя в кресле и ни разу не привстал с места, понимая, к чему это может привести. К тому же, по настоянию зятя, он крепко пристегнулся ремнём безопасности. Что бы освободить себе обе руки, он зажал рычаг между коленей. Как он при всём при этом
умудрялся ещё и скорость держать постоянную, было непонятно.
— Не пойму, куда тебе столько аппаратуры, Константин? — поинтересовался Си маков, на всякий случай подлетая к шурину чуть не вплотную — Не многовато ли?
— Нет, Степаныч, это ещё не много! Эх, была бы тут ещё моя научная группа из лаборатории, уж мы бы развернулись! Я прихватил бы тогда и электронно-опти ческие преобразователи, и фотоумножители для регистрации фотоквантов и фиксации невидимых глазом явлений и объектов, и…
— Невидимых? — не поверил Симаков, перебивая.
— Ну да! Понимаешь, восприятие человеком окружающей действительности далеко не адекватно этой самой действительности не только из-за фотохимических процессов, происходящих в его органах зрения, но и из-за наличия у него, то бишь у тебя и меня — сознания /подсознания/, которые по своему 'инерпритируют' образ увиденного, 'корректируют' и 'подправляют' его!
Вспомни, сколько раз в лесу ты принимал трухлявый пень за притаившегося зверя? Было? Ну вот! Фото-кино и видеоизображения, как наркотик, могут либо расширять, либо сужать спектр воспринимаемых образов, подчас позволяя фиксировать то, чего не видит человеческий глаз…
— Понимаю! Как та фотография с привидением за плечами, которого никто из фотографирующихся не видел… А вот эти два фотоаппарата про запас?
— Нет! — Игнатов подлетел к Симакову поближе и показал ему одну из трёх фо-
токамер, — Вот эта оборудована пластиковой оптикой, дающей возможность ре
гистрировать невидимые глазам и не пропускаемые стеклянной оптикой состав ляющие светового спектра…
Он опустил камеру на грудь и протянул другую:
— А этот аппарат позволяет в ряде случаев увидеть невидимое, в том числе и га-люционаторные образы больных, страдающих алкогольной зависимостью…
Затем, указав Симакову на последний, третий фотоаппарат, продолжил объяснять:
— А эта камера с кварцевой оптикой, прозрачной для ультрафиолетовой и инфра красной части спектра. С её помощью можно получать фотографии из прошло го!
— Из прошлого? — изумился Симаков и на секунду выпустив рычаг, схватился за голову, — Ой, мама родная, до чего наука дошла! А что ж ты, шуряк, видеокамеру не взял? Ноне все с ними поголовно носятся. Даже песню сочинили: я всегда с собой беру ви-део-ка-ме-ру!
— Это не то, Степаныч! В нашем походе она бесполезна! У видеокамер иной физический принцип фиксаций изображения: снять на неё интересующие меня вещи просто-напросто не удастся!
Они облетели пирамиду кругом и решили сделать ещё один круг, но на этот раз над малым бульварным кольцом города. Оно привлекло их обилием не тронутых войной скверов, фонтанов и арочных ворот…
— Смотри, Степаныч, как ты и говорил, в городе ровно девять радиальных улиц-спиц, — показал вниз Игнатов не переставая стрекотать кинокамерой.
— …И город действительно напоминает огромное колесо от телеги. А вот древние греки, к примеру, строили свои города несколько иначе! Они ориентировали прямые параллельные улицы строго с севера на юг и пересекали их тремя! перпендикулярными улицами. Таким образом у них получались прямоугольные
