— Попробуйте, — предложил он, усмехнувшись.
Его улыбка не успокоила, не отодвинула страх.
— Я боюсь.
— Дождя? — Он увидел, что ее глаза увлажнились: от дождя ли, слез ли — можно было только догадываться. Тревожное чувство нашло на него. — Послушайте, не плачьте. Вы говорили, что чувствуете себя со мной в безопасности. Вы сказали…
— Не плачу и не боюсь дождя. А ваши пистолеты не защитят меня от того, чего боюсь.
— Но чего…
— Почему мы ехали так медленно, когда начался дождь? — возмутилась она. — Почему не поторопились, чтобы найти укрытие?
Зная, что за ее упреком скрывается сильный страх, он не отреагировал.
— Гнать значило бы перегреть лошадей. Тогда во время остановки, очутившись под холодным дождем, схватили бы простуду, которая бы убила их. Мисс Уорт, чего вы боитесь? Что…
Прежде чем он успел задать еще один вопрос, очередная стрела молнии разрезала темные тени на небе. В следующую секунду он едва среагировал, когда Теодосия бросилась к нему.
Обхватив ее руками, понял — молния так страшит ее, и, конечно, против этого его пистолеты — детская игрушка.
Удерживая ее одной рукой, другой достал толстое одеяло из мешка с запасами в задней части повозки, затем заставил ее опуститься на землю, в укрытие под повозкой.
Они лежали бок о бок. Ее дрожь сотрясала ему руки, и он накрыл ее одеялом и притянул ближе.
— Обнимите меня, — прошептала она.
— Уже обнимаю. — Он нахмурился, когда она начала извиваться, словно пытаясь вжаться в него. Он положил левую ногу ей на бедра.
Ее тяжесть немного успокоила девушку: зарывшись лицом в теплый влажный изгиб его плеча, уловила запах солнца, излучаемого мужским телом. Рождалась уверенность, что буря пройдет, одновременно обострялись чувства.
— Я… я никогда раньше не была в объятиях мужчины.
— Да? Ну и о какой научной штуковине думаете, будучи в моих?
Его нежное подтрунивание углубило ощущение безопасности, которое продолжало овладевать ею.
— Я размышляю о ваших внушительных pectoralis major, deltoideus и biceps brachii.
— He говорите. Попробую угадать. Вам нравятся мои мускулы рук.
— И грудные мускулы, — добавила она с улыбкой. Мистер Монтана, насчет дождя — как вы узнали?
Он, поддев пальцами влажные пряди волос, прилипшие к ее лицу, убрал их.
— Птицы летали близко к земле, мисс Уорт. Звуки были резче, а запахи сильнее, чем обычно, — три верных признака дождя.
Его объяснение заняло ее мозг и освободило от неотвязных мыслей о буре.
— Вялый воздух — тяжелый воздух. Да, да. Это заставило бы птиц летать низко, равно как и усилило бы запахи и звуки — никогда не рассматривала такой возможности, а лишь использовала облачные образования, чтобы предсказать погоду.
Она ощутила, как в ней усилилось еще более глубокое уважение к нему. Подняв голову, улыбнулась.
— Вы научили меня тому, чего я не знала, мистер Монтана. Спасибо, что поделились со мной своей мудростью.
Он никогда не считал знание примет дождя мудростью: оно пришло к нему не из учебника, а из детства, почему всегда думал, как о чем-то вполне естественном и разумном.
Она назвала это мудростью и выразила признательность за то, что узнала от него.
Ее благодарность побудила какие-то странные и в то же время нежные чувства, которые он уже испытывал сегодня днем. Они, казалось, расходились из его груди, медленно наполняя теплом.
Словно действие виски.
Роман растерялся. Мужчина теряет весь разум, все самообладание, когда слишком много выпьет, — именно в таком состоянии он чувствовал себя теперь: лишенным рассудка, но не от спиртного, а женщиной — с прекрасными глазами цвета виски, которая намеревалась забеременеть, отдать ребенка и затем отплыть в Бразилию, чтобы отыскать в слюне жуков чудодейственное средство от облысения.
И он подумал: разве можно что-то испытывать к такой женщине? Улыбнулся собственной глупости: чертовски повезло, что завтра избавится от Теодосии — ее сумасбродство начинало раздражать его.
ГЛАВА 5
Примостившись на, маленьком табурете в передней дома доктора Уоллэби, Теодосия внимательно огляделась: длинный деревянный стол был завален предметными стеклами, исписанными листами бумаги и большими стеклянными банками, в которых содержались образцы различных насекомых; не менее шести микроскопов стояли в разных местах комнаты; в высоких книжных шкафах у стен хранилось множество кожаных томов; на одном из подоконников лежали букет засохших колокольчиков, увеличительное стекло, кусочек окаменевшего дерева и маленький коричневый пакет с именем Романа на нем.
Доктора Уоллэби не было дома. Неизвестно, где он и когда вернется — оставалось только дожидаться…
Появился Роман, неся на широких плечах ее самый тяжелый сундук. Как и в Оатес Джанкшен, он делал это, казалось, без особых усилий, лишь вздувавшиеся мускулы выдавали, что ноша была крайне тяжелой.
Припомнилась прошедшая ночь: сухое и защищенное место под повозкой, глубокий сон в его объятиях, чувство тепла и безопасности, несмотря на продолжающуюся бурю. Проснувшись утром, сразу же почувствовала на себе взгляд его пронизывающих голубых глаз — не смотрел ли он так на нее всю ночь? Такое предположение по неясной причине вызвало в ней трепет возбуждения, прежде никогда ею не испытываемого.
— Это последний, — сказал Роман, поставив сундук в угол вместе с ее остальным багажом.
Его глубокий низкий голос трепетом отозвался в каждом ее нерве.
— На подоконнике для вас пакет, мистер Монтана.
Он взял его, открыл, быстро сосчитав деньги, сунул в карман и посмотрел на Теодосию.
Солнечный свет струился за ее спиной, раскрашивая волосы, щеки и сердцевидную рубиновую брошь в мягкие приятные тона; маленькие белые руки, сложенные на коленях, почти скрывались в изящных кружевах, волнами охвативших тонкие запястья; розовое платье удивительно гармонировало с маленькими цветочками, росшими у оград, — иногда он замечал их, но не интересовался названием, а Теодосия наверняка знала.
Розовый цвет делал ее такой юной и поразительно невинной. Но, черт возьми, подумалось ему, она и есть такая — ее гениальность ничего не меняла.
Он неловко пошевелился. Ее уязвимость всякий раз поражала его, вызывая тревожные мысли: что с ней может случиться дальше. Зная множество умных вещей, она не умела позаботиться о себе, — возможно, угодит к крокодилам, едва ступит на бразильскую землю.
Он провел рукой по волосам. Проклятие, теперь все время в его распоряжении — дни, недели, месяцы и годы забот о женщинах кончились; хотя Теодосия тоже женщина, но глупая женщина, которую ему довелось встретить, и теперь пришло время покинуть и ее.
Черта с два кому-нибудь удастся его одурачить.
Роман расправил плечи.
— Мне пора, мисс Уорт. Остерегайтесь крокодилов в Бразилии. — Он повернулся к двери.
— Вы не подождете со мной, мистер Монтана? — Ее собственный вопрос удивил ее, равно как и
