Теодосия изогнулась, отстраняясь от камня, впившегося ей в бедро, тут же другой вонзился в бок.
— Вы выбрали это место специально назло мне, мистер Монтана. Мы проезжали множество поросших травой полей, устланных листьями лесов и цветочных лугов, и все же вы намеренно остановились на ночь здесь, в этой… этой набитой булыжниками яме.
— Набитой булыжниками? — Роман прищелкнул языком. — Какой неудачный выбор слов, мисс Уорт. Здешние камешки не больше моего кулака. И это не яма, а высохшее речное русло.
— Что бы там ни было, вы постарались отыскать для лагеря самое непривлекательное место, какое только возможно. И, уверяю вас, я знаю, почему вы сделали это.
— Ничуть в этом не сомневаюсь. Вы знаете обо мне почти все, не так ли? — Он снова взял бумагу, на которой были записаны суммы сбережений, имеющихся у него в восьми разных городах.
— Вы не только задеты тем фактом, что я узнала немного о вашем прошлом сегодня утром, но также хотите доказать, что не испытываете в отношении меня никакого уважения, — продолжала Теодосия, все еще ерзая на своей бугорчатой постели. — Вы прекрасно знали, что я просто не смогу уснуть на камнях…
— Спали бы в повозке.
— Там слишком мало места, и вы это знаете.
— Тогда встаньте и расчистите место от камней.
— Я уже пыталась выполнить процесс элапидации, но безуспешно.
— Элапидации?
— Элапидация — расчищение камней.
Он чуть не рассмеялся. У этой женщины имелось мудреное слово для каждой простейшей вещи!
— Под одним слоем камней лежит другой, — сказала Теодосия, — затем еще и еще…
— Когда-то здесь протекала река, она называлась Каменным Ложем.
— Крайне подходящее название, — вконец раздосадованная, Теодосия села и отбросила волосы с лица. — Не может быть, чтобы вам было так удобно. Он набрал часть камешков и, один за другим, побросал их в сторону Теодосии. Когда закончил, они выстроились в аккуратную горку у ее колен.
— Камни не помеха. Я спал на них и раньше, и, скорее всего, буду спать в будущем. Кстати, почему вы спите в этой толстой ночной рубашке? Здесь, должно быть, градусов девяносто. Вам не жарко?
Иоанн Креститель выплеснул еще немного воды.
— Я переспал со своей первой шлюхой, когда мне было четырнадцать, — объявил он, — и продолжаю заниматься этим по сию пору.
При словах попугая Теодосия закатила глаза и похлопала по бархатным ленточкам, стягивающим ночную рубашку.
— Нет сомнений, вы бы хотели, чтобы я спала обнаженной, мистер Монтана.
— Ни малейших, мисс Уорт.
Роман Монтана олицетворял подлинное определение слова «распутник», подумала она, борясь с гневом и желанием. Как только появлялась возможность обсудить или заняться чем-то, имеющим отношение к чувственности, он моментально хватался за нее.
— Никогда не спала без ночной рубашки и не собираюсь этого делать. И была бы весьма признательна, если бы вы воздержались от упоминания интимных предметов, таких, как ночная одежда.
Он задумался над ее просьбой только на полсекунды, прежде чем отклонить ее.
— Вы никогда не ощущали прохлады простыней на коже?
— Нет.
— Это приятно.
— Мистер Монтана, я провожу тихие, спокойные ночи в ночной рубашке уже много-много лет. И полагаю, буду продолжать поступать именно так, а не иначе.
Он покачал головой.
— Придется раздеться с тем парнем, которого вы выберете для зачатия ребенка.
Она бессознательно скрестила руки на груди.
— Не собираюсь этого делать. Он поскреб подбородок.
— Тогда как же?..
— Обнажу нижнюю половину.
— Мужчина может захотеть увидеть и прикоснуться и к вашей верхней половине.
— Он не увидит ничего вообще и уж, конечно же, не будет касаться меня. Я буду под одеялом в комнате без света и попытаюсь сосредоточиться на отвлеченных вещах в течение прикосновения и впрыскивания семени. Вся процедура займет лишь несколько минут. Кроме того, его желания будут волновать меня меньше всего.
Роман улыбнулся — ее ждет поражение: ни один мужчина в мире, будь он хоть семи пядей во лбу, не станет следовать ее надуманным правилам, они не для женщин с такой грудью, как у нее. И если у парня будет хоть капля таланта в таких делах, она не сосредоточится на отвлеченных вещах, как и не захочет, чтобы процедура закончилась в несколько минут.
— Прошу прощения, но мне нужно тут кое-что сосчитать.
Он согнул ногу в колене, положил листок на него и сделал вид, что записывает несколько цифр, хотя не собирался заниматься скучной арифметикой — с какой стати, когда прямо напротив него сидел гений.
Поскольку девушка злилась на него, то не предложила бы помощи, и он намеревался доказать, что знал не меньше умственных трюков. А когда дело будет сделано и ее злость усилится, у него появятся требуемые ответы.
— Я считаю деньги, которые у меня имеются, — сказал он, — и сколько будет, когда заплачу то, что должен, и получу то, что должны мне. Но цифр всего восемь, и я должен разделить их на…
— Если вы хоть на мгновение подумали, что я собираюсь помочь вам с математикой после того, как вы заставили меня спать на этих камнях, вы печально заблуждаетесь. — Надув губы, она взялась за края ночной рубашки и стряхнула камешки с колен.
— Я не прошу вашей помощи, мисс Уорт. Арифметика была моим любимым предметом в школе. — Он нацарапал несколько закорючек на листке. — Посмотрим… двадцать два доллара семьдесят пять центов плюс сорок четыре доллара восемьдесят шесть центов плюс одиннадцать долларов девятнадцать центов равняется… семьдесят один доллар восемьдесят девять центов.
— Ошиблись на четыре доллара девяносто два цента, — информировала его Теодосия, совершенно не в силах устоять против исправления ошибки любого рода.
Он поднял взгляд от бумаги и увидел лунный свет и самодовольство, сияющее в ее глазах. Лунный свет останется, но он поклялся, что пыл досады скоро заменит сияние самодовольства.
— У меня в руках бумага и карандаш, мисс Уорт, и цифры прямо перед глазами. А теперь, если не возражаете, перестаньте перебивать меня и позвольте закончить. — Сдержав улыбку, он снова склонился над бумагой. — На чем я остановился? Уже сложил три цифры, и они равняются семьдесят одному доллару восьмидесяти девяти центам. Хорошо… семьдесят один доллар восемьдесят девять центов плюс тридцать один доллар два цента плюс шесть долларов девяносто четыре цента равняется… сто двенадцать долларов восемьдесят четыре цента.
— Вы неправильно сложили первый набор цифр, мистер Монтана. Ваша первоначальная сумма должна составлять семьдесят шесть долларов восемьдесят один цент. Если к этому добавить другие упомянутые вами цифры, то получится сто четырнадцать долларов семьдесят семь центов.
Он сделал вид, что не слышит, и нахмурился.
— Сто двенадцать долларов восемьдесят четыре цента плюс семьдесят один доллар пятьдесят девять центов плюс двенадцать долларов тридцать шесть центов равняется всего… двести один доллар шесть центов.
Теодосия покачала головой и раздраженно вздохнула.
— Вы увеличили в свою пользу два доллара тридцать четыре цента, мистер Монтана. Общая сумма ваших сбережений равняется ста девяносто восьми долларам семидесяти двум центам.
