— Заткните его! — рыкнул Игнациус.
Побежал в мою сторону, но споткнулся о корень и упал лицом в грязь.
— Заткните его! — крикнул снова, поднимаясь на ноги. Один из мужчин ударил палкой сквозь прутья клетки, а я не мог уклониться. Получил прямо в зубы и захлебнулся кровью. Старался втянуть голову в плечи, а он и его товарищи продолжали рьяно тыкать в меня.
— Я тебе покажу милость, я тебе покажу милость… — бормотал тот первый.
— Хватит, — приказал Игнациус, который успел подняться и теперь стоял рядом со мной. — Жаль, что мы не вырвали ему язык…
— Открыть? — спросил один из мужчин.
— Нет. Несите хворост и поджигайте. — Старик взглянул в мою сторону. — Еще раз откроешь рот, Мордимер, — и прикажу выжечь твой мерзкий язык.
Что ж, попытаться стоило. Но видимо, с тем же результатом мог обещать им не милость епископа, а империю. К тому же, независимо от моих слов, все равно были бы допрошены и сожжены. Я лишь мог утешать себя, что они этого не знают. Игнациус стоял подле меня и снова усмехался.
— Как же я рад, что ты справился с нашим убийцей, — сказал он. — Но до чего же хорошо тебя выучили, Мордимер. Пока я не понял, что тебя можно использовать с куда большей пользой, планировал тебя попросту бессмысленно уничтожить…
— Значит, это были вы, — хотел я сказать, но предусмотрительно промолчал, поскольку предпочитал умереть с языком во рту.
— Но я не знал, что ты используешь деканские стрелки…[38] Хм- м… Весьма эффективное оружие, замечу, пусть даже и нетипичное для инквизитора.
Мужчины спокойно складывали хворост вокруг клетки из ивняка.
— Мокрое дерево, — пожаловался один из них вполголоса.
— Мокрое — значит, будет гореть дольше, — весело ответил Игнациус. — Сухое ведь только пф-ф! — и нет Мордимера. Ну, поверните его лицом к реке, — сказал внезапно, — потому что как же оно…
Двое мужчин позвали еще кого-то и, покряхтывая, передвинули ивняковую фигуру так, чтобы я, запертый в клетке, смотрел теперь на реку. В итоге потерял из поля зрения костры и суетившихся возле них людей, впереди теперь были только темная гладкая поверхность залива и болотистый берег.
— Ты удивишься, Мордимер, — говорил Игнациус, словно ведя дружескую беседу. — Удивишься тому, кто выйдет из залива, чтобы взглянуть на твою смерть. Только не разочаруй меня, кричи. Когда огонь станет жечь твое тело — кричи громче.
— Все же ты безумец, — сказал я, вздыхая, поскольку понял: раз жаждет услыхать мой крик, не прикажет вырывать мне язык.
Он лишь рассмеялся:
— У тебя ведь никогда не было возможности взглянуть на пламя с той стороны, Мордимер. Это будет новый жизненный опыт.
Подручные Игнациуса закончили складывать хворост вокруг ивняковой фигуры и теперь изучали результаты своего труда.
— Час настал, — сказал торжественно Игнациус и отошел в сторону. Вернулся с горящим факелом в руках. — Подойдите сюда, дети мои, — крикнул, и я услыхал, как за моей спиной начинают собираться его соратники.
— Боги рек и лесов, боги полей, лугов и болот… — начал торжественно.
— Аллилуйя, вылезайте, твари! — крикнул я. — Фас! Эге-гей! Мордимер сейчас отвесит вам подсрачников!
Услышал за спиной враждебное бормотание, и кто-то всадил мне кончик палицы под ребра. Я охнул и закашлялся, и тогда кто-то еще вмазал мне по затылку.
— …примите нашу жертву, — надрывался Игнациус. — А взамен сделайте воду, деревья, ветер и песок нашими друзьями. Нашлите на наших врагов бури и ветры, ударьте в них молниями…
— Говниями! — заорал я и снова получил так, что в голове загудело.
Но надеялся: хоть немного, а порчу им праздничное настроение. Всегда полагал, что уж если умирать, то так, чтобы потом хватило на песню или хотя бы анекдот.
— …прострите рифы и мели под носами их кораблей. Просим вас об этом!
— Просим, просим, просим, — простонало сборище за моей спиной.
— Явитесь и насытьте глаза страданиями Христового слуги, — кричал Игнациус. — Пусть сдыхает так, как подыхал его Бог!
И внезапно, уж хотите — верьте, хотите — нет, милые мои, я увидел, как из темной глубины появляется нечто. Еще далеко от берега, на границе тьмы, но все же… Видел, как бурлила вода, словно там плескалась огромная рыбина. Поневоле ощутил дрожь. Неужто эти глупцы научились вызывать демонов? Что ж, в конце концов, Игнациус был опытным инквизитором, и лишь Господу ведомо, какие книги читал, чему сумел научиться.
В зерцале вод проявлялось нечто огромное. Нечто темно-зеленое, чудесно блестящее в слабом свете луны. Нечто, покрытое грязью и плесенью. Вокруг этой бесформенной огромной фигуры я видел и другие силуэты: меньшие, кажется, женские. Весь этот хоровод приближался неторопливо, а вода вокруг них булькала и хлюпала, словно приведенная в движение подземным извержением. Теперь уже было не до смеху — я почти готов был благодарить Игнациуса за то, что намеревался меня сжечь, а не бросить тварям живьем. Ведь они, как и все демоны, наверняка были бы не против полакомиться человеческим мяском.
— Вот ваша жертва, — сказал Игнациус, а я увидел краем глаза, как поднимает руку с факелом.
— Молчи! — крикнул Игнациус, который наверняка надеялся, что я онемею от страха или примусь молить о спасении.
И сразу после этого раздался свист, факел упал в грязь, а Игнациус заверещал. И теперь это был крик не проповедника — всего лишь раненого человека. За моей спиной шумели, раздавались крики, но все перекрывал сильный голос: «Вперед, дети Христовы!» — и голос этот показался мне до крайности знакомым.
Я изо всех сил пытался повернуть голову, но не мог этого сделать, а потому не видел ничего, кроме болотистого берега, воды и погасшего в грязи факела, от которого едва не запылала моя ловушка. Создания, выходившие из воды, замерли. А потом начали отступать. За спиной раздавались отчаянные крики боли, стоны, свист мечей и громкое хлюпанье грязи под ногами. А потом в поле моего зрения вбежали трое. Двое мужчин в белых одеяниях, третий — некто большой, дородный, облаченный в черный плащ с капюшоном. Темная фигура, несмотря на свои размеры, догнала первого из убегавших и скрутила ему шею стремительным, едва заметным движением левой руки. Я отчетливо услышал треск сломанных позвонков. Потом огромный мужчина повернулся, словно танцовщица, уклонился от сабельного удара и ударил сам — второго культиста, прямо в грудь. Нет, милые мои, «ударил» — это слабо сказано. Он воткнул ему пальцы в грудную клетку, проломил ребра и вырвал сердце. А потом засмеялся и швырнул кровавый комок подальше в воду. Женские фигуры подскочили, раздирая его на ошметки, и тотчас я услышал писк да отвратительное чавканье.
Мужчина же пошел в мою сторону, схватил статую из ивняка и единым движением повернул так, чтобы клетка смотрела в сторону леса. Я увидел несколько темных фигур в капюшонах и множество белых пятен, что лежали среди затоптанных кострищ. Ради справедливости следует отметить, что некоторые из тех пятен были не белыми, но бело-алыми. Тем временем мой избавитель вырвал дверцы клетки и вытянул
