Я думала про слова в кабинете директора. Горная Страна. Все те немногие разы (за целую жизнь!), когда это словосочетание приходило в мою голову, я говорила себе — нет, это слишком гнусная тема, чтобы пачкать об неё мозги.
Укладываясь спать, я снова и снова прокручивала в голове мысли и события дня. Что-то меня беспокоило. Какая-то идея проскочила в моей голове, а я была слишком издергана, чтобы её услышать… жаль.
Я долго ворочалась. Уже засыпая, я поразилась абсурдной догадке: отчего же многоценного господина да Ринна не охраняли в клинике? Или всё же охраняли? Тогда что, если да Лигарра на самом деле знает, кто истинный предатель, но должен вывести его на чистую каким-то хитрым методом, не выдавая источник информации?
Ну не бред ли это?
Следующий день прошел обычно — если не считать определенной нервозности в поведении коллектива «Масийя Рунтай»… Те немногие, кто избежал общения с да Лигаррой, получили (вчера или сегодня) «заряд бодрости» от руководства. Но что мы все — старшие и младшие врачи, медицинские сестры и прочие — могли сделать для исправления ситуации? Ровным счетом ничего. Итак мы смирились с загадочным происшествием в восьмой палате галереи общего профиля и делали вид, что всё обычно.
Обремененная неясными заданиями КСН, я хмуро глядела по сторонам, но не замечала ничего такого, что, по моему мнению, могло быть трактовано как угроза Горной Страны… Тьфу, вот же гадость какая. Искать среди знакомых такое, о чём и говорить стыдно! Думая над этим в течении дня, я пришла к выводу, что да Лигарра ошибся во мне. Я была органически неспособна предположить в людях настолько жуткие вещи.
Вечером, часов в пять, появился Мар да Луна. Он неслышно вырос в дверях моего кабинета и некоторое время тихо стоял, прислонившись в косяку, на нём был ещё более мятый, чем обычно, лабораторный халат и одна из кинаевских безумных шапочек — на этот раз — в цветочках. Из-под шапочки торчали нечесанные русые кудри. Бледное тонкое лицо приятеля было уставшим. Ощутив его присутствие, я подняла голову от бумаг и сказала:
— Привет!
— Пойдёшь со мной в «Грот» после отбоя?
— Само собой, — ошалело кивнула я.
— Я зайду, — кивнул мой странный товарищ и испарился.
С нетерпением я дождалась конца рабочего дня. Что происходило с Маром всё это время?
С Маром не случилось ничего предосудительного или опасного. Он сообщил мне об этом, едва мы заняли любимый стол в углу зала, вооруженные напитками и нехитрой закуской.
— Надеюсь, Кинай не позволил себе ничего лишнего? — обеспокоенно поинтересовался Мар. Я подняла брови, и он уточнил, — Ты понимаешь, он иногда переживает из-за меня, как мамочка.
Мы улыбнулись.
— Он только грустно поглядел на меня, вот так, — я изобразила, как, — но никаких речей не толкал.
— Хвала Богам… — Мар заметно успокоился. Неужели Кинай мог и впрямь заявить мне, что я подставила Мара? В лицо? Я ощутила восхищение и нечто вроде зависти — такой преданности даже от семейных хупара не всегда дождешься! Хотя, формально говоря, это жуткое нарушение этики.
Мне ужасно хотелось узнать, что послужило причиной задержания старшего врача да Луна, но ума не могла приложить, как об этом спросить. Да ещё и эта чокнутая шапочка сегодня на работе… Кинаю это почему-то прощалось. Но со стороны Мара выглядело жестом настоящего, не побоюсь этого слова, бунта.
Коллега некоторое время смотрел в стол.
— Это хорошо, что Кинай не поднял шума. Тогда все бы нос сунули в мои дела, — он поднял голову и глянул на меня с коротким вызовом.
— Тебя в чём-то обвиняли? — решилась я.
Мар отмахнулся.
— Нет. Но этот лощенный параноик заявил, что должен выяснить мои обстоятельства — как будто они их не знают! Задали пару сотен вопросов — вежливо, правда, ничего не могу сказать, очень вежливо, дали понять, что я не вполне благонадёжен, и с извинениями отвезли домой. С чудовищными извинениями. Думаю, в это время они прошерстили мою квартиру и проверили мои показания. Но я правда не имел к этому индюку да Ринну даже косвенного отношения! — возмущённым шёпотом закончил он.
— Ты? Не благонадёжен? — изумленно и тихо переспросила я. И добавила про себя — и ты так спокойно об этом говоришь? Это что же, для тебя не новость?!
Мар с улыбкой кивнул.
— Тенью траченные ханжи, чтоб им не спалось… Да, вижу по твоему лицу… Я не удивлен таким поворотом событий? Конечно же, нет. Они давно меня пилят, — он улыбнулся, — Тебе никогда не проходило в голову, почему Мар да Луна пошёл в медицину? В презренную хупарскую науку, где ему не светило ничего, кроме как контролировать шоколадных и заниматься кое-какой техникой (заметь, спроектированной другими!)?
Я нахмурилась. Эта тема и для меня-то была не слишком приятна, но я-то давно научилась игнорировать этот аспект своей профессии. А вот задавать такие вопросы другу и вовсе было бестактно.
— Я всегда считала, что у тебя есть какая-то проблема, — медленно проговорила я, — Ты… отличался от прочих студентов «Раньяты». Умнее был, что ли. Не знаю. Но точные науки тебе давались куда легче. Ну и твое происхождение… — я пожевала губами.
— Ну же, не стесняйся, — иронично подбодрил Мар, — Мы десять тысяч лет знакомы, и я всегда был сторонником прямоты.
Я пожала плечами.
— Я думала, что наследник одной из Семей Дорхи мог бы получить любое распределение независимо от результата тестирования, — неловко выдала я. Вот тут-то дружбе и конец, мысленно вздохнула я. Упрекнуть друга в том, что он мог незаконно обойти школьные тесты на уровень интеллекта… К моему удивлению, Мар утопил в пене раскрытую улыбку.
— Теоретически… ты права, Санда. Хотя у меня было 600 пунктов по тестам… ты понимаешь, немного труда — и я мог бы сделать карьеру не хуже нашего да Ринна, — он улыбнулся, — Нет, моя проблема в другом. То есть это все думают, что у меня проблема. А я думаю, что это были лучшие годы моей жизни. И даже не жалею.
Я вопросительно подняла брови. 600 пунктов?! У Мара? Боги-Братья… и он не жалеет о почему-то утеряных возможностях?! (Да у меня при самой хорошей погоде больше 400 не бывало, и какой же это тогда был позор, храни меня Создатель…)
— В тринадцать лет я сбежал из дому, — просто проговорил Мар, — И уехал на юг. На попутках. Ты, возможно, не знаешь об этом, но водители-хупара часто подбирают людей на дороге. Это такой спорт… что ли. Вариант субкультуры. Они едут, болтают о том и о сём, потом высаживаются где-то, где им понравилось, и снова ловят машину. И так можно ехать куда глаза глядят. Или куда-то конкретно. А я поехал в Тер-КАрел. И прожил там пять лет.
Я разинула рот.
— Это… многое поясняет, — наконец пробормотала я. Когда обрела дар речи.
Мар расхохотался.
— Панибратство с хупара, необычный выбор профессии, ты об этом? Нет, Санда, Тер-Карел вовсе не такое гнездо расофилов, как его рисуют. Но это особое место. Совершенно отличительное. И оно сильно на меня повлияло. Так сильно, что… — он пожевал губами, — что я не уверен, рассажи я тебе об этом, что ты это адекватно поймешь. С тех-то пор меня и трясет КСН. И с тех пор я отношусь к этой периодической тряске… иначе, чем отнеслась бы ты или кто-то ещё.
— И тебе не дали поступить в университет? — с ужасной неловкостью пробормотала я.
— Не дали, конечно, — кивнул Мар с ироничной полуулыбкой, — После Тер-Карела..? Смеешься, что
