подскочило давление, а в первой, где лежал директор гуаррО философии да РагИро, Раник никак не могла управиться с инъекцией — доктор да Рагиро хворал давно, и сосуды его никуда не годились. Все бежали ко мне с воплями о помощи и немедленном вмешательстве. Я поспевала, где могла, понимая, что девочки не виноваты в этом хаосе, обычно моя помощь не требуется, но по их черепушкам смерчем пронеслась угроза, исходившая от жуткого господина, занявшего кресло директора и наводившего страх на весь персонал. А надо мной витала страшная диллема, о которой мне даже думать не хотелось. Выбор между приказами да Лигарры и угрозами да Растана. Эти люди зажимают меня в тиски, попасть в которые мне совсем не хотелось. Я не могу играть с да Лигаррой втёмную. Если у человека есть хоть капля разума, он не станет врать такой персоне. Но если я не выполню требования да РастАна — мои шансы на неприятности будут точно такими же… А если пожаловаться на да РастАна да Лигарре..?
Я замерла над бумагами.
Через минуту размышлений я поняла, что даже приблизительно оценить масшаб последствий этого шага я не в состоянии. Возможно, я избавлюсь от давления со стороны директора. Возможно, клиника даже сменит руководителя. Но ещё следовало оценить — нужна ли мне такая расправа? Выиграю ли я что-нибудь от полной продажи (а как ещё иначе назвать это стукачество?) души и тела Комитету Спасения Нации? Ведь может получиться и так, что директор всё равно найдет пути давления на меня. И дела мои пойдут куда хуже. Или ещё страшнее — да РастАн мог иметь куда бСльшее влияние на да Лигарру. И тогда под ударом окажусь лично и единственно я.
Хотя я сомневалась во влиянии директора частной клиники на офицера внутренних дел КСН, но лезть напролом я сочла плохой идеей. И решила, что я реализую её, если мне уж совсем не оставят выбора…
Когда я наконец завершила дела, я первым же делом направилась к Мару. С намерением позвать его на стаканчик вина в «Гроте». Но Мара на месте не оказалось. Торчавший в лаборатории непривычно хмурый Кинай сказал, что да Луна не возвращался после вызова в кабинет директора. Кинай ничего не добавил, но в его тёмных глазах я прочла еле заметный… даже не упрек… горькое покорное сожаление. Да, подумала я, он имел все основания думать, что господин да Луна попал в неприятности, и наверняка считал, что это моя… ну, может не вина (как я могла устоять перед Большим Аллонга?), но кто же ещё мог втянуть его обожаемого Мара в эту историю? Нет, он меня не осуждал. Он просто скорбил и молчал. Но лучше б он сказал мне в лицо, что я стукач. Гадко, но ведь никто не застрахован от такого «шикарного» предложения, какое сегодня получила я, Санда да Кун?.. Даже патологически верный Кинай. Хотя я не знала за собой никакой вины, какая могла повлечь вред для Мара да Луна, но кто знает ход мысли этих параноиков? (И я даже не откусила себе язык за такие мысли — назвать параноиками сотрудников Комитета! шутка ли! — вот как я была расстроена!..)
С гнусным чувством на душе я вышла из лабораторного крыла.
Нет, не просто гнусным. Я была готова плакать. Тенью битый дурак да Ринн не мог подумать о своей безопасности. А теперь из-за него страдает куча людей, нарушен привычный ход вещей и, что самое противное, вбивают клин между старыми друзьями…
Дом на улице Пин встретил меня пустотой. Я механически сварила себе кофе, соорудила холостяцкий бутерброд и влезла с ногами на подоконник. Глядя на крыши домов, медленно погружающиеся в сумерки, я хлебала напиток и пялилась через стекло. Странно. Я вспоминала сегодняшнюю беседу с да Лигаррой. И впрямь, что мы знаем о тех, кого ненавидим? Что они знают про нас? Как бы они смотрели вот из этого окна, зная, что высота в пять этажей — это ничто… нет, я не могла себе этого представить. Сама мысль — представить себя на месте летунов, была такой дикой, что её и думать не хотелось.
И я думала про сказки, мифы и страшные легенды. Меня морозило.
Глава вторая
КНИГА О ДЕЛАХ ДОСТОЙНЫХ
1. ТВОРЕНИЕ
1. В начале мира был Создатель. Он был всегда. Он был — и размышлял о вечности, о времени и о будущем. И оттого, что Он делал это, вечность, и время, и будущее начинали быть.
Первыми Он создал своих Сыновей. Братья-Боги были похожи, как два луча света, и жаждали помочь Отцу в Его начинаниях. Но всё, что Они делали, было наивно и юно. «Дети Бога взрослеют так долго, что нет времени ждать этого. Только опыт и любовь к себе подобным дадут Вам мудрость, — сказал Отец по долгом размышлении. — Итак Я знаю, как сделать Вас мудрыми. Мир, создаваемый Мною, будет помощью Вам.»
Но Братья ещё не поняли замысла Создателя. Долгими эпохами Они наблюдали, как их Отец создает Мир. Хотя Мир — Великая Раковина — был скрыт от Их взоров, Они любовались Миром извне и мечтали играть в нём.
Но так случилось, что Создатель, следуя Своим замыслам, покинул Братьев. Бросив игры, Они искали Его там и тут, но нигде не нашли. И поняли Братья-Боги, что Отец воистину, как обещал, оставил Великую Раковину на Их попечение. Многие эпохи минули, а Они не могли понять, как правильнее поступить с Даром, дабы не навредить ему.
«Откроем раковину», — предложил Правый Брат. И поверил Ему Левый. «Да будет так», — сказал Он.
Боги открыли Раковину. И едва Они сделали это, как веществення вселенная стала быть. Мир людей покоился в ней, и он был пуст и прекрасен. Любуясь его красотой, Левый Брат сказал: «Недостает нам мудрости, Брат мой, но воистину мудр был Отец наш. Здесь путь к постижению Его замысла.»
«Недостает нам Создателя, — согласился Брат Правый, — но нет ли способа почерпнуть Его божественной силы? Тогда творение воистину оживёт и исполнится замысел Его!»
И поверил Ему Брат Левый, и начал искать.
Долго лицезрели Братья открывшийся Мир. Долго размышляли Они о тайне обретения мудрости Создателя, чтобы смочь исполнить волю Отца — оживить Мир и населить его, и дать ему движение и развитие. Десять тысяч божественных лет прошло за тем. И тогда Создатель, наблюдавший за детьми Своими, ниспослал им знание и даровал Великую тайну.
Познали Боги, что не под силу сравняться Им с Отцом Своим.
Но создадут Боги смертных по образу и подобию Своему. И станут смертные искать мудрости. И найдут её скорее Богов, ибо короток их век, и нет у них спасения перед лицом темноты.
Мала будет толика мудрости каждого из смертных, но велик страх перед Уходом. И потому пуще мудрости станут алкать они защиты и любви. И кто обретёт больше мудрости, тот сильнее почтит Бога.
И почтят смертные Богов. И Те полюбят их всем сердцем. И так защитят.
А кто почтит Бога сильнее, тот будет сильнее защищен.
И тот почтит Богов сильнее, кто обретёт больше мудрости.
И расплодятся смертные. И мудрость их приложится одна к другой — и перейдёт к Богам.
Так, чем выше наша мудрость, тем сильнее мы почтим Богов. Чем сильнее мы почтим Их, тем мудрее станут Они, и тем крепче станет защита Их.
Чем крепче защита их, тем совершеннее Мир.
Так взрослеют Боги с помощью людей и выполняют замысел Создавшего Их.
Ибо ни Боги, ни люди не могут не развиваться, и лишь в движении жизнь, и лишь в действии развитие.
Мир — Боги. Мир — люди. Они едины, и нет Первых без вторых, и нет вторых без Первых.
«КНИГУ О ДЕЛАХ ДОСТОЙНЫХ» я знала напамять. Как и многие другие книги. Отчаявшись в моих «выдающихся» способностях, покойный отец вынудил меня доказать, что я обладаю хотя бы сносной памятью. Кажется, это его немного успокоило. Хотя до конца жизни отца в его взгляде мне чудился упрёк. Как будто по моей собственной воле природа на мне отдохнула. Не просто отдохнула, а хорошенько выспалась, вот так.
