улыбнулась — да уж, деньги муниципалитета вложены куда надо. Но потом снова нахмурилась.
— Возможно, Куйли… Но лишь — возможно… Ход ночного дежурства — расскажите все детали.
Девушки снова переглянулись и начали излагать. Раник — путанно и эмоционально, у Куйли — будто доклад на планерке; но ничего ценного я не узнала. В отделении царила тишина. Окна оставались закрыты, двери не хлопали (природа наделила Раник весьма чуткими ушами — что позволяло бойкой шоколадной знать все сплетни клиники). Гость из комнаты «3» в два ночи жаловался на головную боль. Гость из пятой — ворчал и доставал Раник около получаса — примерно с половины третьего до трёх. Ей даже пришлось вызывать Куйли. Они там были обе? Да, обе они были примерно до трёх, Раник делала ему массаж, а Куйли убеждала гостя, что он непременно выздоровеет. А потом Раник ушла, а Куйли ещё сидела с гостем.
Мда. Примерно полчаса (с половины третьего до трех) отделение было лишено острого слуха нашей медицинской сестры, а с без четверти три до четверти четвертого — дотошной внимательности Куйли. В итоге четверть часа на посту вообще никого не было. Отлично. То есть хреново. Кто угодно мог за это время уйти куда угодно.
Когда же в четыре обе шоколадные начали обход, восьмая комната была пустой. На кровати лежал скатаный валик (дойдя до этого, Куйли нахмурилась — вспомнила мою гипотезу). Вещи частично пропали. Я пожалала посетить комнату номер восемь и осмотреть материальную часть. По вежливо-печальному лицу младшего врача я поняла, что Куйли этим уже занималась и безрезультатно… Однако же — сделала это без указания старшего врача или директора. А рыться в вещах аллонга, тем более — гостя… ну, вы понимаете…
— Раник, выйди.
Полуприсев, медицинская сестра покинула кабинет. На личике неугомонной шоколадной застыла гримаска чесотки в одном месте. Ну и пусть. Знать свое место ей полезно. Хупара бывали невероятно любопытны.
Некоторое время я испытующе глядела на Куйли.
— Ты что-то там нашла? Я спрашиваю не просто так, а чтобы не терять времени, если ты уже смотрела его вещи.
Куйли покраснела. Недоверчиво глянув на меня, она кивнула.
— Он оделся как для дальней дороги. Брюки, рубашка, короткое ларго, две пары носков и белья, — Я подумала, уточнять или нет, откуда Куйли знает, сколько белья и носков было в ящиках да Ринна? Уточнила. Куйли отмахнулась.
— У Капа-лу спросила. Он знает.
Капа-лу — уборщик комнат на нашем этаже. Туповатый и застенчивый парень — другого бы к вещам наших гостей не пустили. Мда, сморозила глупость. Конечно, Капа-лу.
— Он ему эти носки сам складывал. Вы, наверное, не знаете, но у Капа-лу отличная зрительная память. Он считает лишь до десяти, но точно сказал мне, чего нет на месте.
— Ты приводила туда уборщика?!
Куйли сморгнула. Ну, тоже хороша. Конспиратор хренов. Одно слово — шоколадная…
— Вообще… он сам пришел туда утром. Его никто не предупредил, чтоб он не входил… — промямлила младший врач.
— Ну-ну… — неодобрительно отозвалась я.
Совсем растерявшись, Куйли тем не менее нашла силы продолжить.
— Капа-лу пришел ко мне на пост и спросил, не выписался ли господин, потому что он забыл вещи в шкафу. Я сказала, что это не его дело, куда и зачем ушел господин из восьмой. Но он не унимался, и сказал, что вещи в шкафу не все, что были раньше, и обуви нет, но кое-что лежит, так не нужно ли Капа-лу их упаковать? Потому я решила уточнить, чего именно не хватает, а потом лишь отправила его подальше.
— Он не видел, чтобы ты входила в палату?
Куйли помотала головой.
Умно. Ничего не скажашь. Хотя следовало бы напугать глупышку. Сказать ей, что если да Ринн таки вляпался в историю (как же я надеялась, что нет!), то тут наверняка появятся люди из милиции, и узнают, что Куйли и Капа-лу интересовались вещами да Ринна. Имело ли это значение, я не знала. Потому я и не стала её пугать.
— И потом ты пошла в палату?
Кивок.
— Я всё нашла так, как Капа-лу сказал. А кроме одежды, ещё пропали личные вещи… ну, ценности. Вы понимаете. Он забрал с собой всё ценное, оделся и ушёл. Вот как это выглядит. Но ведь на самом деле всё может быть не так.
Куйли до Тени умная хупара… Просто жутко даже. Обычно они куда менее догадливы, и их способности к анализу тоже невелики — не критериям отнюдь не идеологическим или субъективным, а вполне четким — тесты и исследования. Я отпустила младшего врача и медленно пошла по коридору. Шестая, седьмая, восьмая… Я остановилась. Заходить или не кликать беду на свою голову? Я вернулась и приоткрыла дверь восьмой. Всё как вчера. Кровать с незастеленным бельем, стул у окна, приоткрытая дверца шкафа — это Капа-лу напортачил — тумба с телевизором, стол. На столе — пусто. Ни книг, ни калькулятора, ни бумаг, лежавших там вчера.
Как идут поиски? У директора не спросить. Ещё повезет, если обойдусь без выговора. Но испорченные отношения с шефом — тоже малоприятно… И всё из-за кого? Из-за горделивого сукиного сына ЛапАрси КуИнси да Ринна, двадцати пяти лет, старшего научного сотрудника Института прикладной физики «КаУрра» Города Мудрости. Тошно и вспоминать. Он обошёлся со мной как с какой-то хупара. Имел ли он на это право… тот ещё вопрос.
В моей голове снова — теперь медленней — прокрутилась вчерашняя сцена на дорожке парка, и меня посетило неприятное предчувствие… Сумерки. Шелест тёмной листвы. На повороте стоит мужчина в коротком светлом ларго с подвернутыми рукавами и тёмных брюках. Он коротко стрижен, молод, но очень серьёзен. Ещё до моего взгляда он окликает меня, делает порывистое движение, а потом смотрит на меня в упор… в упор на Мара да Луна, мельком на Киная… и произносит: «Простите…» Почему же я не остановилась? Он бы посетовал на жизнь, я бы его успокоила, и нынешнее утро было бы таким простым.
Мои игры в Мыслителя МоиллАни были грубейшим образом прерваны явлением директора. Он влетел в коридор со стороны административного корпуса, и только через секунду я приметила, что взятая им скорость несколько, как бы это корректно выразиться, превышала ту, на которой можно сохранять чванливое достоинство начальника. Я нахмурилась. Что же это такое стряслось?! Заметив меня посреди коридора (и, кстати, напротив восьмой палаты), он нахмурился в ответ и благообразно замер.
— Госпожа да Кун. Пройдите со мной.
Давно начальник не обращался ко мне столь официально. Но на увольнение это никак не походило. Успокоенная этой мыслью, я покорно зашагала за директором. Но по дороге я снова хмурилась. Не ближний же Свет бегом мчаться через всю клинику! Странно, с какой же тогда стати важной персоне лично бегать за сотрудниками?!
С этой неспокойной мыслью я автоматически вошла в кабинет начальства, дверь закрылась… и только тогда я сообразила, что директор остался в шикарной приёмной. Вежливо открыл передо мной дверь, протолкнул вперед и закрыл. А я осталась наедине с господином в тёмном дорогом ларго, непринужденно сидевшим в гигантском кресле нашего директора. Неясного возраста от тридцати пяти до сорока пяти. Совершенно классической внешности. Наверное, высокий, если встанет из-за стола.
Я настороженно кивнула, быстро изучая его с головы до груди (большего обзора стол не давал). Всё — одежда, часы, записная книжка — было добротным, но не несло никаких признаков, позволявших выделить именно этот предмет из кучи им подобных. Исключение составляла только папка. Тёртая серая папка с дурацкими завязочками и номером на обложке. Довольно пухлая.
— Санда Киранна да Кун?
Голос незнакомца напоминал его одежду. Добротный и никакой.
— Совершенно верно. Чем могу быть полезна господину? — вежливо уточнила я.
— КАрун да ЛигАрра, — отрекомендовался незнакомец, не меняя позы в кресле, — Комитет Спасения
