вновь схватил ее ступни и зажал их между ног. Видимо, он решил прояснить для себя смысл оброненных Кейси нелестных для себя слов.
— Скажи мне правду.
— Какую правду?
Кончики пальцев Джека устремились вверх по ноге Кейси, недвусмысленно говоря о его намерениях.
— Хорошо-хорошо, — согласилась Кейси, судорожно ловя ртом воздух. — Я скажу.
— Начинай.
— Сначала отпусти меня.
— Ни за что, леди, — с усмешкой отвечал Джек, продолжая прижимать тело Кейси к матрацу.
Кейси провела кончиками пальцев по щеке и губам Джека. Взгляд ее смягчился, выражая невольное восхищение им.
— Я забыла, о чем мы говорили.
— Мы говорили о том, что ты не хочешь оскорблять моих чувств. Будь уверена, тебе это не удастся.
— Что же ты хочешь услышать от меня? — осведомилась она, иронически воспринимая его настойчивость.
— Разумеется, то, что я был великолепен.
— Разумеется, ты был великолепен, — покорно повторила Кейси.
Джек поднял бровь и криво усмехнулся.
— Боюсь, что повторенная слово в слово фраза неизбежно что-то теряет.
— Ах, прости, пожалуйста! — хихикнула Кейси. — А что еще ты хочешь от меня услышать?
— Что никогда еще ты не встречала такого мужчины.
— Ты имеешь право произнести это вновь, — с чувством ответила Кейси.
— Что это значит?
— Это значит, что я действительно никогда еще не встречала такого мужчины.
— И это хорошо?
— Это очень хорошо.
— Ну вот, мы наконец к чему-то пришли.
Кейси прижалась к нему, наслаждаясь прикосновением теплого сильного тела.
— Боже, как хорошо! — промолвила она.
— А ведь это первая приятная вещь, которую ты мне сказала.
— Не может быть! Я сама женщина очень приятная и всегда говорю только приятные вещи.
— Но не мне.
Кейси опустила руки и протиснула их сквозь прижатые друг к другу тела.
— Возможно, мне стоит приложить свои усилия сюда.
Джек застонал от удовольствия и восхищения ее дерзким, волнующим прикосновением.
— Прилагать усилия сюда ты можешь, сколько пожелаешь.
8
Кейси что-то пробормотала сквозь сон и попыталась перевернуться на спину. Почувствовав, что что- то мешает ей двигаться, она открыла глаза и окинула недоумевающим взглядом незнакомую комнату. Джек лежал рядом, обняв ее и дерзко обхватив ладонью ее обнаженную грудь.
Тело ее мгновенно напряглось. Кейси вспомнила прошедшую ночь. Под утро она чувствовала себя настолько опустошенной, что Джеку ничего не стоило уговорить ее остаться. Вспомнив это, она улыбнулась и еще теснее прижалась к нему, уютно устроившись на его плече.
— Если это сон, то прошу не будить меня, — раздался у нее над ухом хриплый голос Джека.
Кейси улыбнулась.
— Нет, это не сон, — ответила она, — и мне уже пора вставать.
— Почему? — спросил Джек, теснее прижимаясь к ней.
— Потому что я не могу позволить себе пролежать в постели весь день. У меня есть дела.
— Возьми выходной, — отозвался он, лаская нежную плоть ее груди.
Джек, лениво улыбаясь, занялся тем, что пальцем надавливал на ее розовый сосок и отпускал его. Потом снова надавливал… Кейси почувствовала, как вновь в ней пробуждается желание. Но смысл сказанных Джеком слов уже дошел до нее и разрушил все волшебство этого утра. Кейси выпрямилась. Конечно, ему, бродяге, лишенному всякого чувства ответственности, рассуждать подобным образом легко. Как она могла связаться с ним! Какой же она была дурой!
— Мне пора, — промолвила Кейси, отстраняясь от его нежных обольстительных ласк.
В гостиной она собрала с пола свою одежду. Блузка высохла, но совершенно утратила былое великолепие. Испачканная и влажная белая юбка была сильно помята.
— Почему вдруг такая спешка? — раздался совсем рядом голос Джека. Он бесшумно приблизился, ступая по полу босыми ногами. Взгляд Кейси скользнул по его фигуре. Темный отлив щетины на подбородке, взъерошенные волосы. На нем были только узкие джинсы, которые он не позаботился застегнуть.
Джек показался ей еще привлекательнее, чем прежде.
Кейси почувствовала, как желание в ней нарастает. В это мгновение она многое могла бы отдать за возможность снова оказаться в постели в объятиях Джека. Многое, но только не душевное спокойствие.
Она хотела его! Всем существом она тянулась к наслаждению, которое могло дать прикосновение к нему и ощущение его ласк. Но разве могла Кейси позволить себе это? Горькая арифметика. Один да один — всего лишь два, но все равно это слишком непосильная ноша для нее.
— Сожалею, но мне пора идти.
— Сожалеешь? Ты сожалеешь, Кейси? — Джек понимал, какая борьба сейчас происходит в ней. Он знал о существовании ее второго «я». Он опоздал. Она уже почувствовала раскаяние от содеянного.
— Мне нужно идти, — повторила она.
— Ну и иди. Посмотрим, сможешь ли ты не думать о нас двоих, не вспоминать о прошлой ночи, сможешь ли жить дальше без этого.
— Смогу, — без колебаний ответила она.
Джек понимал, что совершил ошибку, сохраняя неопределенность в их отношениях. Он любил эту женщину. Будь у него даже половина тех денег, которыми он обладал сейчас, он все равно сумел бы избавить ее от страха перед завтрашним днем. От него требовалось только сообщить Кейси, что он имеет достаточно средств, чтобы обеспечить их совместную жизнь.
Однако Джек не мог позволить себе раскрыть перед ней всю правду. Он не хотел платить за любовь утратой гордости. Кейси должна выстрадать желание принадлежать ему. Это желание должно стать главным в ее жизни. Она должна предпочесть его, Джека, даже материальному благополучию. Ничто в жизни не должно быть для нее важнее этого. Он хотел, чтобы она забыла о счетах, расходах и экономии, а помнила только об их чувствах.
Джек взял Кейси за плечи и повернул лицом к себе. Взгляд его был суров, глаза горели гневом, проникая до глубины ее души.
— Уверен, что не сможешь. Ты сама придешь ко мне, но только вот не знаю, застанешь ли ты меня тогда. Смотри, будет поздно!
Ложь; ну, конечно, он будет здесь. Он будет здесь столько, сколько потребуется.
Кейси вылетела из комнаты и в спешке чуть не упала на крутых ступенях лестницы. Она боялась промедления, потому что рисковала вновь очутиться в объятиях Джека. С этим человеком она теряла присущую ей твердость. Только вдали от него она могла чувствовать себя в безопасности.
Добравшись до дома, Кейси отправилась в ванную. Она постаралась, насколько возможно, сократить время на водные процедуры. Прикосновение к собственному телу было мучительно, пробуждая
