Стоя в дверях, Маура смотрела, как мать убирает иголки и нитки в большой деревянный сундук, доставшийся ей в наследство от тетушки. Другой мебели в доме не было. Мать старалась ничем не выдать своего волнения, но Маура заметила, что она очень расстроена. У нее дрожали руки, и она избегала смотреть на дочь. Склонившись над сундуком, она делала вид, что наводит в нем порядок.
– Давай уйдем куда-нибудь, когда он появится, – предложила Маура, пытаясь скрыть досаду.
Мать медленно убрала в сундук починенную одежду, поднялась и замерла. Когда Мэри повернулась к дочери, она уже окончательно справилась с волнением и успокоилась.
– Это – бегство, Маура, а нам незачем убегать. Сейчас же марш к бочке с водой и отмойся, а то его светлость примет тебя за одну из Мерфи.
Маура кинулась к бочке. Она все-таки увидит его светлость, и даже совсем близко, как иногда мистера Фицджеральда! Интересно, он приедет в Киллари в коляске или верхом, один или с внучкой? Господи, хоть бы он приехал с внучкой! А если он и вправду будет с внучкой, узнает ли она Мауру? А вдруг узнает и ужаснется или презрительно рассмеется?
Отдаленный шум прервал ее мысли. С мокрым лицом она выглянула из-за хижины на дорогу.
Ярдах в пятидесяти от нее у лачуги старика Мерфи остановился лорд Клэнмар, верхом на гнедом жеребце футов шести в холке. Рядом с ним на гнедой кобыле – управляющий Фицджеральд. За ними, чуть поодаль, стоял Кирон с собакой мистера Фицджеральда. А шумел Нед Мерфи, старейшина обширного семейства Мерфи.
– Конечно, милорд, я просто ждал, когда ваша светлость вернется, чтобы самому отдать плату.
Маура хмыкнула – все отлично знали, что никакими угрозами управляющему еще ни разу не удалось получить с Неда Мерфи деньги.
– Что ж, Нед, я здесь, – доброжелательно произнес лорд Клэнмар. – Давай порадуем мистера Фицджеральда и рассчитаемся.
– Конечно, милорд, – ответил Нед, не двигаясь с места. – Только, ваша светлость, мне бы еще недели две, уж больно неожиданно вы приехали.
– Это невозможно, – отозвался лорд Клэнмар по-прежнему дружелюбно. – Мистер Фицджеральд уведомил меня, что ты не платишь уже два года. В другом месте тебя бы уже давно выселили. Заплатишь до конца недели, Нед. В противном случае пеняй на себя.
– Иисус и Мария с Иосифом, вы суровый человек, ваша светлость! – заскулил Нед, тщетно ища глазами поддержки у соседей.
Маура не удивилась. Кирой говорил ей, что в голодные годы лорд Клэнмар отменил плату за землю и следил, чтобы в Киллари всегда хватало овса и картофеля. Зато потом крестьяне исправно вносили арендную плату, зная, что им нечего бояться выселения, как у других землевладельцев, которые избавлялись от лишних ртов.
Вторя Неду, заголосила жена, ее поддержали сыновья, дочери, зятья и невестки – вой набирал силу.
С невозмутимым спокойствием лорд Клэнмар спешился и прошелся по деревне, перемолвился с О'Флаэрти и Флиннами, которые толпились у своих лачуг. Из открытых дверей тянуло смрадом.
Маура бросилась к матери с криком:
– Мамочка, его светлость приехал! Он идет сюда!
Мэри медленно шагнула ей навстречу. Она стянула густые черные волосы узлом на затылке, на ней было платье, которое Маура никогда раньше не видела. Наверное, мама прятала его на дне сундука для торжественного случая, и такой случай, наконец, настал. Платье было темно-красное, чистое, без заплаток. От изумления Маура всплеснула руками.
– Мамочка, какая ты красивая, настоящая леди! – восхищенно проговорила она.
– Леди не ходят босиком, – оборвала ее мать.
В это мгновение длинная темная тень легла на пол.
– Миссис Сэлливан?
Это был управляющий. Мэри подошла к нему с гордо поднятой головой, словно принимала его не в лачуге, а во дворне.
– Вам отлично известно, что я не замужем, Лиам Фицджеральд, – насмешливо произнесла она, глядя, как он замешкался у входа. – Чем обязана такой чести?
Мать говорила по-английски, как всегда наедине с Маурой, и от этого Лиам Фицджеральд смутился еще больше.
Почти все жители Киллари немного говорили по-английски и вполне прилично понимали английскую речь, но ни у кого не было такого чистого произношения, как у Мэри.
Лиам Фицджеральд уже двенадцать лет управлял землями лорда Клэнмара. Он хорошо знал историю Мэри, знал, что она уехала девочкой из Киллари в Дублин к тетушке, что старалась узнать побольше, выучить английский и получила место горничной в Дублинском замке. Для девушки из Киллари Мэри добилась очень многого. Глядя на нее, Лиам Фицджеральд понимал, как ей это удалось. На него смотрели умные глаза, упрямый подбородок свидетельствовал об упорстве. Родись она в другом обществе, ее бы считали красавицей. Даже сейчас, после многих лет тяжелой деревенской жизни, в ней проглядывали следы былой, истинно кельтской красоты – светлая кожа, темные волосы, голубые глаза. Он вспомнил, какой была Мэри, когда прислуживала в Баллачармише, и, увидев ее в жалкой лачуге с земляным полом, не мог скрыть смущения.
– Его светлость желает поговорить с вами, – учтиво произнес управляющий. Ему пришлось низко наклониться при входе и выходе, чтобы не удариться о притолоку. На улице он зажмурился от яркого света.
Маура выжидательно смотрела на мать. Мышка прошмыгнула по полу. Зашуршала солома на крыше.
