– Когда Александр полюбил одну девушку, отец угрожал лишить его наследства, если он на ней женится. Когда Александр женился на мне, он рисковал точно так же.
Принесли пироги с курятиной, и Кирон с аппетитом принялся за золотистую корочку. Проглотив кусок пирога, он заговорил с облегчением, которому сам удивился:
– Это объясняет то, что я не понимал. Правда, вкусный пирог? Ради него одного стоило приехать в Америку.
Они говорили об Изабел, о том, что, судя по письмам, ее совсем не радует жизнь в Лондоне. Вспоминали о Баллачармише, но ни Кирон, ни Маура не понимали, как мог новый владелец не приехать хотя бы взглянуть на свою унаследованную собственность. Еще они говорили о будущем Кирона, о работе, которую он искал.
– В Ныо-Иорке спрос на управляющих небольшой, – сказал он с грустной улыбкой. – Хочу попробовать поискать счастья в других местах.
Маура вспомнила ирландцев, занятых на постройке нового собора. Кирон вполне справился бы с такой работой, но он не хотел быть привязанным к душному многолюдному городу. Маура с сожалением подумала, что она и представить не может Кирона живущим в Нью-Йорке. Он так привык к свободе, привык вышагивать по многу миль в день с собакой, бегущей рядом. Работа и жизнь в Ныо-Иорке не для него, а жаль.
– Ты бы мог работать с лошадьми, управлять конезаводом? – осторожно предложила Маура.
Она подумала о Тарне и сразу же отбросила пришедшую в голову мысль. Александр ни за что не согласится взять Кирона в Тарну. Но не все потеряно, есть еще Генри. У него скаковые лошади. Маура не знала, где он их держит, но была уверена, что где-то неподалеку. Вполне возможно, у него тоже есть конезавод. Если еще нет – пора завести. Ему это по карману и доставит огромное удовольствие, а Кирон мог бы стать у него управляющим.
– Можно попытаться в Кентукки, – задумчиво сказал Кирон. – После Ирландии тамошние лошади лучшие в мире. Может, там мне повезет?
– Не спеши, успеешь уехать, – торопливо проговорила Маура. – Мне так не хочется тебя отпускать. Ты совсем недавно в городе, а знаешь его намного лучше меня. Я хочу, чтобы ты показал мне Нью-Йорк. Где ты живешь? Эторядом с Бауэри?
В карих глазах Кирона появилось странное выражение, он отодвинул от себя пустую тарелку.
– Рядом. А ты откуда знаешь о Бауэри? – удивление, спросил он.
– У меня там друзья. Мы вместе плыли на «Скотий». Некоторые дали мне свои адреса.
– Думаю, теперь тебе трудно будет дружить с ними, – сухо произнес Кирон. – Ты сама, наверное, не замечаешь, но даже здесь твой роскошный наряд вызывает недоумение и косые взгляды.
– Но на мне нет ничего роскошного, – попыталась оправдаться Маура. – Я намеренно не надела ни жемчуг, ни браслет, ни…
Ее слова позабавили Кирона.
– Может, и так, но твое шелковое платье, кружевные перчатки, ботинки, хоть я сейчас и не вижу их, из мягчайшей кожи…
Маура непроизвольно задвинула ноги поглубже под скамейку. Ботинки и в самом деле были не только из превосходной кожи, но и под цвет платья.
– И все же мне хотелось бы побывать в Бауэри, – повторила она упрямо. – Мои попутчики знают, что я вышла замуж за очень богатого человека. Там, на «Скотий», они не отвернулись от меня из-за этого. Я уверена, что и здесь, в Ныо-Иорке, мы останемся друзьями.
Кирон допил пиво, и некоторое время пристально смотрел на Мауру.
– Ты права, сестренка, – произнес он, наконец, и опять Мауре показалось, что большая часть его мыслей осталась невысказанной. – Тебе обязательно надо познакомиться с другими улицами. Ваша Пятая авеню еще не весь Нью-Йорк. Если хочешь посмотреть Бауэри, почему бы не сделать это прямо сейчас?
– С удовольствием, – ответила Маура с довольнои улыбкой.
Когда они вышли из кафе, Кирон не остановил извозчика, и Маура поняла, что предлагать этого не следует. С одной стороны, она сомневалась, что у Кирона хватит на извозчика денег, а с другой – понимала, почему он согласился показать ей Бауэри. Кирон хотел, чтобы она увидела, в каких условиях живут их соотечественники. Он хорошо представлял, какая роскошь окружает сейчас Мауру, и хотел, чтобы она не забывала своих корней, не теряла связи с реальной жизнью. Из окна кареты трудно разглядеть и почувствовать бедность.
Маура понимала, что Кирон желает показать ей нечто непривычное, удивить ее. Она представляла, что ее бедное деревенское детство не имеет ничего общего с ужасами жизни в городских трущобах. Но Маура считала себя готовой к тому, что может там увидеть. Лорд Клэнмар никогда не скрывал от них с Изабел изнанку жизни. Они знали о трущобах в Дублине, читали впечатления Чарльза Диккенса от посещения нью-йоркских трущоб почти двадцать лет назад.
И все-таки она оказалась совершенно не готова к тому, что Бауэри так близко. Еще мгновение назад мимо них проезжали роскошные экипажи, запряженные холеными лошадьми, и вот уже они идут по узкой грязной улочке, по обе стороны высятся многоэтажные дома с выбитыми окнами и пустыми дверными проемами. Запах человеческой мочи и испражнений был настолько силен, что Маура чуть не задохнулась. Полуголые ребятишки облепили мусорную кучу, дорогу перебежала жирная, отъевшаяся крыса. И все это в нескольких шагах от кричащей роскоши особняков на Пятой авеню, с выездными лакеями в ливреях на запятках золоченых карет и красными ковровыми дорожками на крыльце, чтобы случайно не запачкать дорогую обувь.
– Ты прав, я плохо представляю эту жизнь, – неуверенно сказала Маура. – Как подобные трущобы могут соседствовать с роскошью? Не понимаю, у меня просто в голове не укладывается.
– Да, такое соседство для здоровья рискованно, – хмуро ответил Кирон. – Каждый год здесь вспыхивают эпидемии холеры и желтой лихорадки, а богатые живут так близко – есть чего опасаться.
