арестован ли он.
Раздевшись, Наталья не переставала думать о том, кому первому из них пришла мысль начать борьбу с убийства австрийского кронпринца; где Неджелко и Гаврило достали оружие: что их ждет после суда. Она забралась на узкую койку, оставив рядом с собой место для Беллы. В ее голове продолжали бродить такие ужасные мысли, что она не могла бы высказать их вслух. Что, если ее друзей повесят?
Когда Наталья проснулась на следующее утро, она чувствовала себя так, словно всю ночь не сомкнула глаз. Ей очень хотелось, чтобы Джулиан был рядом и можно было с кем-то поговорить.
Она не была уверена, но ей казалось, что Джулиан смог бы понять ее чувства к Гаврило. Ни с кем другим она не могла ими поделиться. Наталья подумала, что могла бы его увидеть, если пойдет на завтрак в вагон-ресторан. Однако им было строго-настрого приказано не разговаривать друг с другом. Отец сказал, что ей следует сидеть в своем купе и не рисковать, поскольку в вагоне-ресторане ее может узнать кто- нибудь из пассажиров.
Она поцеловала Беллу в макушку и подняла шторку на окне.
Снаружи была уже другая страна, и пейзаж, хотя и красивый, не грел ее душу. Это были не сербские реки и озера. Она подумала о том, сколько еще ехать до Будапешта. Проводник обещал погулять с Беллой во время пересадки на Восточный экспресс, и она надеялась увидеть на платформе Джулиана.
Она закончила одеваться, когда поезд уже прибыл в Будапешт. Вошли носильщики за ее багажом, а проводник пришел за Беллой. Отец подробно разъяснил Наталье, как ей себя вести.
Она должна была быстро и незаметно покинуть белградский поезд и так же тихо и осторожно пересесть в Восточный экспресс.
Ей уже было забронировано там отдельное купе. Она не должна была ни с кем разговаривать на перроне, даже с Джулианом.
Однако Наталья не могла не искать его взглядом, идя по платформе к ожидающему поезду. Она увидела его почти сразу. Высокий и широкоплечий, с блестящими под утренним солнцем золотистыми волосами, он разговаривал с каким-то пожилым господином, который тоже был похож на англичанина.
При виде Джулиана Наталья оживилась. Ей ужасно хотелось побежать вдоль платформы и подойти к нему. За то короткое время, что они провели вдвоем в итальянской гостиной, она обнаружила — в его присутствии все становилось не таким уж страшным, как казалось раньше. Он обладал способностью здраво рассуждать. Ей хотелось поговорить с ним о своих опасениях, о том, что Гаврило и Неджелко могут повесить. Хотелось, чтобы он ее утешил, и она знала — он смог бы это сделать.
Войдя в свое купе Восточного экспресса, Наталья опустила окно и высунулась наружу, чтобы посмотреть, на перроне ли еще Джулиан. Помня строгие указания отца, она не окликнула его по имени, но начала энергично махать ему рукой. Это привлекло его внимание, он посмотрел в ее сторону и улыбнулся.
Невероятно, но, несмотря на все свои страхи и горе из-за расставания с Сербией, она тоже улыбнулась ему в ответ. Джулиан был другом и хорошо ее понимал, поэтому она надеялась, что он скрасит тот короткий период изгнания, который ей предстоит пережить вдали от родины.
Когда кондуктор известил пассажиров о необходимости занять свои места и Джулиан неохотно от нее отвернулся, чтобы сесть в поезд, Наталья подумала, что все могло обернуться для нее гораздо хуже. На месте Джулиана мог оказаться фатоватый французский атташе месье Квесне, который был в нее влюблен и даже просил у ее отца разрешения сделать ей предложение.
Что было бы, реши отец выдать ее за месье Квесне? Она едва не расхохоталась при мысли об этом, и ей очень захотелось поделиться с Катериной этой шуткой. Наталья закрыла окно и стала ждать, когда проводник приведет Беллу.
Утомительное путешествие в одиночестве подавляло Наталью. Ее совершенно не радовали виды за окном. Глядя на меняющийся ландшафт, она с болью думала о том, как далеко от дома теперь находится. Каждый раз при пересечении границы она ждала, что вот-вот появятся солдаты или полицейские, чтобы ее арестовать, и нервы у нее были напряжены до предела.
Наталья путешествовала под фамилией мужа. Премьер-министр лично вручил ей новый паспорт, на котором еще не совсем высохли чернила.
В эту ночь, лежа на вагонной койке и прижимая к себе Беллу, она почему-то решила, что Джулиан находится совсем рядом. Действительно, могло бы показаться странным, что миссис Джулиан Филдинг путешествует одна, если бы купе мужа и жены не были бы смежными. Она вдруг почувствовала себя не такой одинокой. Завтра утром они будут в Вене, а после полудня уедут оттуда, и худшее будет позади. Через сутки поезд должен прибыть во Францию, и она сможет покинуть свое купе, не заботясь о том, что ее кто-то узнает.
Сон Натальи был тревожным, и она то и дело просыпалась с мыслью о том, что все случившееся после 28 июня лишь страшный сон. Однако в ее сознание неотвратимо вторгалась реальность, и внутри у нее все сжималось от ужаса.
Когда они прибыли в Вену, ее тревога возросла. Конечно, если австрийские власти ее разыскивают и если им известно, что она в этом поезде, ей не избежать ареста. Она передала сопротивлявшуюся Беллу проводнику и, как только тот вышел с ней из купе, бросилась к окну и подняла шторку. Весь вокзал был в трауре. Джулиан стоял на платформе спиной к ней шагах в двенадцати от ее окна. Она не рассчитывала, что он обернется и она сможет помахать ему рукой. Наталья опустила шторку, чтобы не видеть траура, и сидела при тусклом освещении, размышляя, что сейчас делает Катерина в Белграде, сообщили ли Вице и Максу о ее отъезде в Англию и сожалеет ли Сандро о том, что не был на ее бракосочетании и не попрощался с ней.
Когда раздался последний гудок и поезд наконец тронулся, Наталья глубоко и облегченно вздохнула. Предстоял еще долгий путь по территории Австрии, но худшее уже было позади. Теперь она была уверена, что ее не арестуют. Вероятно, офицер на Восточном базаре не узнал Гаврило, а тот ничего не сказал о ней на допросе и не скажет. Она в безопасности, как и неделю назад перед отъездом из Белграда в Илидцу.
Наталья опять подняла шторку на окне. Неужели прошла всего неделя? А казалось, целая вечность. Она вспомнила, как они смеялись с Катериной по дороге из Илидцы в Сараево, не ведая о грозящей им беде. Возможно, сейчас вообще нечего опасаться. Если австрийцы не стремятся ее допросить, значит, она может в любое время вернуться в Белград и путешествие в Англию можно рассматривать просто как развлечение.
А как же Джулиан? Легкая улыбка коснулась ее губ. Быть замужней женщиной, должно быть, очень интересно.
Наталья снова представила его широкие плечи, узкие бедра, густые светлые волосы и чудесно очерченный рот. Она улыбнулась еще шире. Быть замужем за Джулианом не просто интересно — вероятно, это самое забавное, что ей когда-либо приходилось испытывать в жизни.
Весь день поезд мчался по территории Австрии, приближаясь к Германии. Утром, проснувшись, Наталья обнаружила, что они в Мюнхене, а к вечеру уже были во Франции. Она с улыбкой протянула документы чиновнику, который постучался в ее купе, затем с радостью начала одеваться к обеду, зная, что Джулиан будет ждать ее в вагоне-ресторане. Надеясь, что платье, считавшееся модным в Белграде, не будет выглядеть устаревшим во Франции, Наталья подхватила Беллу под мышку и впервые после пересадки в Будапеште не опасаясь пошла к ресторану.
Когда она вошла, Джулиан сидел лицом к ней. На столике стояли цветы и бутылка шампанского. Он улыбнулся своей обворожительной улыбкой и встал, приветствуя ее.
— Как ты? — спросил Джулиан, и, помимо озабоченности, его лицо выражало нечто такое, от чего по спине у Натальи пробежали мурашки от волнующего предчувствия.
Она села за столик, устроив Беллу рядом, и вдруг испытала нелепую застенчивость.
— Я скучала, — откровенно сказала она. — Мне казалось, Австрия никогда не кончится. Время тянулось и тянулось.
— Ну, теперь-то она позади, — сказал он, снова садясь. — И Германия тоже. Ты больше не увидишь эти страны.
Наталья хотела сказать, что это не так, что ей придется пересечь их снова при возвращении домой, но затем решила — лучше промолчать. Было бы бестактно говорить о возвращении, еще не добравшись до Англии, тем более что для Джулиана это было бы большой неожиданностью.
