– Вам будет удобно? – поинтересовалась служанка. – Может, что-нибудь нужно?
Джанетта покачала головой:
– Нет, ничего не нужно. Спасибо, Чжун Шоу.
Когда за служанкой закрылась дверь, девушка медленно опустилась на кровать. Ее приключению пришел конец. И впереди ничего, кроме трех лет жуткой скуки. Если только она коренным образом не переломит ход событий…
Смеркалось, комната быстро погружалась в темноту. Джанетта не стала зажигать лампу, а продолжала сидеть на краешке кровати, напряженно размышляя. Должен же быть какой-то выход из сложившегося положения. Она не может так просто смириться с требованиями дяди, пожелавшего запереть ее в монастыре. Надо что-то предпринять.
Здоровый оптимизм всегда был отличительной чертой ее характера, и сейчас он постепенно начал возвращаться к ней. Обязательно должен быть какой-то выход.
В комнате стало совсем темно, и Джанетта зажгла лампу, на голых побеленных стенах заплясали тени. Внезапно она вспомнила свою детскую комнату на вилле Симионе. За окном рос виноград, и когда в жаркие летние дни она отдыхала после обеда, то наблюдала, как на белоснежных стенах ее комнаты плясали тени от виноградных листьев.
Италия. Будет ли она когда-нибудь снова ее домом? Джанетта закрыла глаза, вспоминая аромат лимонной рощи, солнечные блики на озере Гарда, звон церковных колоколов, призывавших на утреннюю мессу.
Глаза девушки распахнулись. Месса. Ее мать, хоть и была замужем за приверженцем англиканской веры, всегда посещала утреннюю мессу. Одной из основных причин несогласия дедушки и бабушки на брак матери было как раз то, что ее отец был некатоликом. Отношения еще больше ухудшились после ее рождения, когда родители решили, что она будет воспитываться в англиканской вере.
Отношения с итальянскими родственниками оставались плохими и сейчас, однако Джанетта не сомневалась, что их можно наладить, если она попросит семью матери спасти ее от трехлетнего заточения в англиканском монастыре.
И если бы не пропасть, возникшая сейчас между ней и Закари, Джанетта чувствовала бы себя совершенно счастливой. Ей всегда хотелось помириться с итальянскими дедушкой и бабушкой, и теперь она не сомневалась, что сможет это сделать. Но первым делом следовало помириться с Закари.
Услышав тихий стук в дверь, Джанетта рывком распахнула ее. Но, увидев перед собой средних лет англичанку в строгом платье, испытала разочарование. На короткий, волнующий миг она была уверена, что это стучит Закари, который пришел попрощаться с ней, а значит, у нее будет возможность убедить его в том, что его предположения относительно ее неверны.
У посетительницы было доброе лицо и удивительно ласковая улыбка.
– Здравствуйте, я Элизабет Дейли. Простите, что не смогла представиться раньше, но во время вашего приезда я проводила занятия, а потом возникла проблема в лазарете. Ужин подадут через пятнадцать минут, вы наверняка проголодались…
Джанетте вовсе не хотелось есть, и, кроме того, ее не прельщала перспектива сидеть за столом рядом с дядей или напротив него.
– Вы не обидитесь, если я не составлю вам компанию за ужином? – спросила она извиняющимся тоном. – Я не голодна, но очень устала и хотела пораньше лечь спать.
– Как вам будет угодно. А может, принести вам бисквит и стакан молока?
– Да, не откажусь. Спасибо.
Элизабет Дейли замялась на секунду, а потом произнесла смущенным тоном:
– Мистер Картрайт уехал в город, ночь он проведет там. Так что я могу подать бисквит и молоко в гостиную…
– Нет, – твердо ответила Джанетта, надеясь, что не выдала себя выражением лица. – Я действительно очень устала.
Элизабет понимающе кивнула.
– Я вернусь через пять минут.
Когда она ушла, Джанетта закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Он уехал в город. Уехал, не пожелав проститься с ней. Ощущение утраты потрясло девушку. Она не помнила, когда начала считать Закари своим другом, а не врагом, но наверняка в то время, когда они перестали ругаться. А оказалось, что она ошиблась. Дружба требует взаимных чувств, а те чувства, которые она начала проявлять по отношению к Закари Картрайту, остались без ответа.
Осознание этого было столь мучительным, что Джанетта смогла справиться со своей болью только потому, что снова разозлилась. Нельзя простить его обвинения в том, что она отправилась за ним из Чунцина с целью заманить в ловушку и заставить жениться, а встречу с дядей заранее спланировала. Если Закари считает ее расчетливой и коварной, то она не желает больше иметь с ним ничего общего. Утром она уедет с дядей в Чунцин, а по прибытии в консульство сразу же напишет письмо родителям матери, в котором сообщит о планах дяди на ближайшее будущее. Итальянские родственники придут в ужас при малейшем упоминании об англиканском монастыре. Вражда между семействами вспыхнет с новой силой, и итальянские родственники с радостью встанут на ее сторону. Она попросит их отправить ее в Оксфорд. Там она станет изучать ботанику, а потом вернется в Китай и сама отыщет голубой луноцвет.
Приняв такое решение, Джанетта спокойно восприняла появление Элизабет Дейли, когда та вернулась с бисквитами и молоком. Элизабет сообщила, что лодка подготовлена к возвращению в Чунцин и сейчас стоит на якоре посередине реки.
– Вам повезло, уровень воды в реке сейчас довольно высокий. Значит, доставить вас на лодку можно будет плоскодонным яликом. В прошлый раз, когда наш гость отплывал в Чунцин, вода в реке спала, и его тащили по отмели на закорках, как это ни унизительно.
Хоть в душе Джанетта все еще злилась на Закари Картрайта, она улыбнулась. Забавно было вообразить, как несут таким образом к лодке ее дядю. Потом она вспомнила о Бене и слегка нахмурилась.
– И Бена придется переправлять на ялике? – спросила она.
Теперь уже Элизабет Дейли недоуменно нахмурилась.
– Бена? Я и не знала, что у нас еще один гость…
– Это мой пони. Вернее, моего дяди. – При мысли о неизбежном расставании с Беном у Джанетты комок подступил к горлу. Он был таким преданным другом. Она не представляла, как сможет перенести прощание с ним.
– Пони обычно сами добираются вплавь. Только ему придется смирно вести себя на борту. Места для животных там очень мало, так что, возможно, его привяжут на открытой палубе среди гребцов.
– Бен всегда ведет себя смирно, – сказала Джанетта, стараясь не думать о том, как обидно будет Бену вновь очутиться в своем стойле в конюшне консульства.
Уловив легкую дрожь в голосе Джанетты и неверно истолковав ее причину, Элизабет Дейли поднялась и ласково сказала:
– Я ухожу, а вы ложитесь спать. Спокойной ночи, и благослови вас Господь.
Джанетта проводила Элизабет до порога и закрыла за ней дверь, мысленно поблагодарив женщину за тактичность. Мысли о неизбежном расставании с Беном глубоко расстроили ее. Расплетая косу, девушка подумала о том, сколько Бену лет. Будет ли он еще жив, когда со временем она вернется в Китай уже как ботаник? Может, попросить разрешения взять его с собой в Англию? Или длительное морское путешествие будет для него слишком утомительным?
Раздевшись, Джанетта облачилась в ночную рубашку. Удовлетворить ее любопытство мог только Закари, но, как бы ей ни хотелось получить ответы на свои вопросы, она твердо решила никогда больше ни о чем не спрашивать Закари Картрайта.
Улегшись между прохладными простынями, Джанетта прикрутила фитиль лампы, почувствовав при этом себя необычайно одинокой. Если бы даже она не злилась на Закари, то все равно не смогла бы обратиться к нему с вопросом, потому что его не было в миссии. Он уехал в город, а оттуда, без сомнения, продолжит путешествие на север, в Ганьсу.
Охватившие Джанетту чувства были настолько мучительны, что на минуту она растерялась, не зная, как