— Значит, ты утверждаешь, что никто из твоих ребят не замешан в этом гнусном деле?
— Да, но я по-прежнему не знаю, о ком идет речь.
— Ты был в музее, а?
— Да, конечно. Я находился там около минуты. Со мной были Ник, Сал и еще один парень, имени я не помню. Но никакого старика мы не видели.
— Кто такой Ник?
— Ник Триггер. Он известен под именем Ника Анданте. Возможно, ты слышал о нем, в свое время он работал на Дона Манцакати.
Болан мог поздравить себя: интервью шло, как по маслу, и Джилиамо начал успокаиваться.
— Хорошо. Что делает Ник Триггер в Лондоне?
— Это наш посол. Он представляет здесь Организацию.
— А кого он представлял сегодня вечером в музее?
— Видишь ли, Ник является моим доверенным лицом. Я прибыл сюда на той неделе, когда ты был еще во Франции. Послушай, Болан, я против тебя ничего не имею. Но когда совет капо говорит: «Иди!» — маленькому человеку Джилиамо остается только подчиниться. Думаю, ты понимаешь меня.
— Я тебя понимаю, Данно. Но этот Ник Триггер, как он пронюхал о музее?
Пленнику предстояло принять важное решение, от которого, возможно, зависела его жизнь. Его лицо исказила гримаса нерешительности.
— Ты ставишь меня в дурацкое положение.
Болан пожал плечами.
— Все остается между нами, Данно. Но решай быстрее, я не собираюсь торчать здесь всю ночь.
— А кто даст гарантию, что ты все равно не прикончишь меня?
Болан снова пожал плечами.
— Это риск, на который ты должен пойти, Данно. Но я еще никогда не убивал друзей, даже временных.
Джилиамо судорожно вздохнул.
— Ладно, что ты хочешь знать?
— Какая связь существует между Ником Триггером и музеем?
— Как я тебе уже говорил, он представляет Организацию в Англии, и ему удалось каким-то образом поймать на крючок тех типов, которые руководят этим борделем. Как это получилось, я не знаю. Мне показалось, что это банда педиков, и, полагаю, Ник подцепил их именно на этом.
— Допустим, но откуда он узнал, что там можно найти меня?
— Клянусь, этого я не знаю, Болан. Ник не из болтливых… Думаю, что ты его зажарил в машине. Вчера вечером он позвонил мне и сказал, что тебя нужно встречать в Дувре. Он даже сообщил название парома и все остальное. И когда мы упустили тебя в порту, он подсказал мне, что тебя следует искать в этом чертовом музее. Вот все, что мне известно.
— Ты считаешь, что он получал информацию из музея?
— Такой вывод напрашивается сам собой.
— Хорошо. Вернемся к событиям сегодняшнего вечера. Ты сказал мне, что был в музее. Когда?
— Около десяти тридцати, может, без четверти одиннадцать. Но мы не видели старика. Там был только какой-то козел, который говорил по-английски с дурацким акцентом. Большую часть времени мы убили на то, чтобы найти его: ходили по лестницам и по камерам для извращенцев. Для этих больных у них там полно всяких приспособлений. Да что я рассказываю, ты же сам все знаешь.
— Да, — коротко ответил Мак. Во рту у него стало сухо. — А что ты видел в маленьких комнатах на втором этаже?
— Инструменты и приспособления для пыток, больше ничего.
— Там никого не было?
— Кроме нас — никого. К чему ты клонишь?
— Там не было такого невысокого типа, ростом метр шестьдесят, может, даже меньше? Приятного, как ручка метлы?
— К нему-то мы и приходили. Причем этот сукин сын говорил с нами таким тоном, будто мы сделаны из дерьма, а он из пшеничной муки! Так и хотелось дать ему по морде.
— Что ты ему сказал?
— Я — ничего. С ним говорил Ник. Они вышли вдвоем, чтобы побеседовать, не больше, чем на минуту. Потом мы ушли. Ник…
— Кто там был еще, кроме того невысокого типа?
— В зале, где они трахаются, было полно народу, особенно девок. Они готовились к приему либо еще к какому-то мероприятию.
— Ладно. Продолжай рассказывать о Нике. Ты говорил…
— Не помню, на чем я остановился.
— Вы ушли из музея. Потом Ник что-то сделал.
— Ах, да. Короче, Ник устроился с нами в машине, а через десять минут из музея вышел тот маленький педик и они уехали вдвоем.
— Кто?
— Ну… Ник и педик, конечно. Они уехали вместе. А чуть позже начали съезжаться другие педики. Некоторые прибыли в шикарных машинах. Они выходили, а их тачки тут же сваливали. После этого в музей я уже не возвращался.
Болан задумался.
— Но во время боя внутри находились три твоих человека. Они вышли, чтобы захватить меня врасплох.
— А-а! Это совсем другое дело! Эти ребята перед самой стычкой нашли туннель под сквером, и мы подумали, что через него ты вошел в музей. К тому же, ты оставил свои визитные карточки — троих парней со сломанными шеями. Вот поэтому ребята вошли в музей, чтобы отрезать тебе пути отхода. Больше я ничего не знаю.
— Мне кажется, что ты говоришь правду, Данно, — задумчиво проговорил Болан.
— Тебе правильно кажется.
— Ладно. Последний вопрос: где находится штаб-квартира семьи в Лондоне?
— О-о, нет! Только не это… Я не могу сказать тебе этого, Болан. Иначе я никогда не смогу смотреть на себя в зеркало.
Болан молча смерил его взглядом.
— О'кей, допустим, ты прав, Данно. Можешь идти.
— Ты меня отпускаешь?
— Таков был наш уговор. Привет, Данно.
— А ты… э-э… ты не выстрелишь мне в спину, а, Болан?
— Ты сам знаешь, что нет.
Болан отстегнул магазин от автомата и сунул его в карман.
— Давай, проваливай!
«Капореджиме» никак не мог поверить свою удачу. Он быстро встал с колен.
— В конце концов, я не сказал ничего такого, что потом заставило бы меня краснеть от стыда.
— Абсолютно ничего, — подтвердил Болан.
— Послушай, Болан. Ты не так уж плох, как может показаться. У меня и в мыслях не было сердить тебя. Я всего лишь хотел сказать, что был бы счастлив иметь такого человека, как ты, на нашей стороне.
— Таковы правила войны, Данно, — вздохнул Болан, — и ничего тут не попишешь. Давай уходи. Если состоится наша следующая встреча, то для одного из нас она может оказаться последней, учти это.
— Тем не менее, я не забуду, что ты вел честную игру, — ответил Джилиамо.
Он подошел к краю сцены и спрыгнул вниз, потом обернулся, посмотрел на Болана и исчез в темноте.
— Не такую уж честную, Данно, — вполголоса пробормотал Болан.
