Осада Сан-Диего

обороны. Вы отдаете себе отчет в том, какие трудности нам нужно преодолеть?

При этих словах Шварц посмотрел на Торнтона. Он завершил свою работу и подошел к беседующим, чтобы присоединиться к разговору.

— Он прав, Гарри. Это не транзистор из супермаркета.

Бланканалес тут же вступил в игру.

— Ну и что? — презрительно произнес он. — Приемник — он и есть приемник. К чему все усложнять?

Торнтон тяжелым взглядом смотрел на Шварца, пока тот давал пояснения своему коллеге.

— Можешь мне поверить, если стащить в армии длинноволновый передатчик, неприятностей не оберешься.

— Но мы же должны знать, — настаивал Бланканалес. — Ты добудешь нам технику или нет, Торнтон?

— Конечно, да! — воскликнул Торнтон. — Но длинноволновую радиостанцию так просто не стащишь...

— Он прав, Гарри, — примирительным тоном сказал Шварц.

Он пытался нащупать какой-то выход из тупика и в то же время установить контакт с встревоженным промышленником, который слишком долго ходил по краю дьявольской пропасти.

— Нет, Гарри, в супермаркете длинноволновый передатчик не купишь. Ведь это вещь, очень серьезная вещь. Сколько мегагерц, Макс? Шестьсот?

Торнтон кивнул. Он заинтересованно наблюдал за Шварцем, удивляясь тому, что сутенер из Тихуаны так хорошо разбирается в электронике.

Шварц продолжал объяснять Бланканалесу — Дикаволи, как действует передатчик.

— Представь себе, ты подаешь серию сигналов на частоте шестьсот мегагерц на длинноволновую параболическую антенну. Это то же самое, что луч света, только его не видно. Излучаемые импульсы невидимы, и никто, включая федеральную комиссию по связи, не может подключиться к твоей линии связи. Правильно, Макс?

Торнтон снова кивнул головой.

— Обнаружить невозможно, — подтвердил он.

— Значит, и аппаратуру добыть сложно, — продолжал Шварц. — Ты же не потребуешь у фирмы, выполняющей правительственный заказ, сделать для тебя нечто подобное. А если ты сам попробуешь произвести собственную систему, то тебе на голову, как тонна кирпичей, свалится федеральная комиссия по связи, я уж не говорю о ФБР. Вот что хочет сказать Макс: нужно набраться терпения и подождать, пока он не достанет необходимую аппаратуру, заключив фальшивые договоры с правительством. Верно, Макс?

— Да, — тихо ответил Торнтон. — Как и в прошлый раз.

— Ты смотри, а я не в курсе того, что было в прошлый раз, — с невинным видом заметил Бланканалес.

— Кто вы на самом деле? — чуть слышно спросил Торнтон.

— Мы приехали в Сан-Диего с одним приятелем, — уточнил Бланканалес уже без акцента.

— Кто?.. Какой приятель? — упавшим голосом спросил Торнтон.

— Болан, — объявил Шварц, следя за реакцией промышленника.

Максвелл Торнтон повернулся и нетвердым шагом подошел к столу. Он сел, не скупясь, налил себе виски, залпом выпил и вытер губы тыльной стороной ладони.

— Ну что ж, тертому калачу вроде меня тонуть не впервой, — философски заметил он.

— Советую рассказать все, как есть, — посоветовал Бланканалес. — Может, еще выкрутишься.

— Да, Макс, ты действительно погряз в дерьме, — тихо сказал Шварц.

Президент концерна попал в ловушку, он отлично понимал это. Посмотрев на пустой стакан, он поднял глаза на «Гаджета» Шварца и горько заметил:

— Я родился в дерьме.

— Пришло время обтереться, — сказал Шварц. — Что ты на это скажешь?

— И будет полное искупление грехов?

— Таких гарантий мы дать не можем.

— Нет, конечно, — пробормотал Максвелл Торнтон. — Ну что ж, давайте сюда туалетную бумагу...

Глава 14

Во время допроса Марши Торнтон Болан не узнал ничего нового, но молодая женщина заставила его по-иному взглянуть на Сан-Диего.

— Вы знаете, Макс гораздо старше меня, — рассказывала она Болану странным безжизненным голосом. — А впрочем, мне все равно. Мне кажется, что я люблю его. Он замечательный муж... за одним исключением. Он дает мне все, что бы я ни попросила. Только... Он не может... и я нахожу утешение на стороне.

— А Макс делает вид, будто ничего не видит, так, что ли?

— Да. Он понимает меня и только просит сохранять все в тайне. Должно быть, я причиняю ему массу неприятностей.

— Можете в этом не сомневаться, — ответил Болан.

— Ну конечно. А вообще-то вам надо бы познакомиться с моим мужем, чтобы убедиться, до какой степени он выше подобных вещей. Такой человек, как он... В конце концов, мне нечего извиняться, разве что только перед Максом, да и то он бы мне этого не позволил. Он все понимает и точка. Я начала испытывать ненасытное желание с тех пор, как стали заметны мои груди, мистер Болан. И я ничего не могу с собой поделать. Поймите меня правильно, я вовсе не нимфоманка. Но уж если у меня появилось желание, то я не лишаю себя удовольствия.

— Я понимаю, — пробормотал Болан, почувствовав вдруг необъяснимое волнение в крови.

— Вы, конечно, думаете, что я нимфоманка, — вернулась она к прежней теме, искоса поглядывая на него.

С первой же минуты знакомства она старательно избегала смотреть ему прямо в глаза.

— Ну и плевать, думайте, что хотите. Все остальные думают то же самое. Но я была у психоаналитика. Психиатр утверждает, что со мной все в порядке.

— Вполне согласен, — кивнул Болан.

— Я ненавидела этих проходимцев. Они все время вились вокруг моего мужа. Конечно, они не являлись сюда, не входили через парадную дверь... Вы не поверите, но они были всегда с нами. Они появлялись повсюду, в любом месте. Стоило нам отправиться поужинать в ресторан — они тут как тут. Заглядываем в ночной клуб, а они уже там — ждут нас.

Она вздохнула. Видно было, как трудно давался ей разговор на эту тему.

— И тогда я подумала, а почему бы им не оказаться у меня в постели? Минимум хлопот и инструмент всегда под рукой.

— Вы вовсе не обязаны рассказывать мне об этом, если не хотите, — сказал Болан. — Я прослушивал все телефонные разговоры с виллой Винтерса и знаю о вашем разговоре с Лизой Винтерс сегодня утром.

Это признание нисколько не смутило молодую женщину, которой, очевидно, на все было наплевать.

— Лиза — славная девушка. Мы с ней почти ровесники. По годам, конечно, не по опыту. Боже мой, душой я превратилась в столетнюю старуху!

Болану нетрудно было в это поверить.

— Мне кажется, что на самом деле я хотела наказать Макса, переспав со всеми его дружками-мафиози. И я думаю, мне удалось ему отомстить.

— Унизив его, — подсказал Болан.

— То же самое мне сказал и психиатр. Он объяснил мне, что я сама запачкалась в той грязи, в которой купался мой муж. Ох... Конечно, он был унижен. Но как только я поняла это, то сразу же остановилась. Я завязала...

Она обратила тусклый взгляд своих глаз-изумрудов к собаке.

— Тогда-то я и завела себе пса. Ведь эта шпана даже представить не могла, что я способна им