— Меня интересует Оджи Маринелло — именно он вдруг получил возможность прослушивать все, что говорится в Вашингтоне. Ты должен постараться найти источник утечки информации.
— Думаю, это уже сделано, — сквозь зубы процедил Броньола. — А что сообщает Болан?
Таррин принялся яростно жевать кончик сигары, бормоча в ответ что-то невразумительное.
— Что?
— Мы потеряли его, Гарольд, — вздохнул Таррин, наконец-то вынув изо рта измусоленную сигару.
Броньола наклонился вперед и обхватил голову руками.
— Почему ты так решил?
— Он ни разу не вышел на связь за последние двенадцать часов.
— Но в Колорадо бушует ужасная пурга, Лео.
— Вот уже пять или шесть часов, как она утихла. Пилот самолета, на котором я прилетел, сказал мне, что сейчас в Колорадо прекрасная погода. Но хуже всего то, что там с самого утра стреляют. Сейчас там уже полночь. Часа два назад в Нью-Йорке старики-мафиози принялись отплясывать джигу на символической могиле Мака. Они швыряли на пол куски льда, а потом провозгласили тост в честь побежденного врага.
— Боже мой, — прошептал Броньола. — Поэтому ты и приехал?
Таррин вздохнул:
— Конечно. Мы же знали, что так должно случиться. Мы ведь оба знали, что он не сможет вечно выходить сухим из воды. И все-таки... О дьявол...
Водитель заметил в зеркале заднего вида опечаленное лицо Броньолы и негромко кашлянул.
— Говорите, Паркер, — проворчал Броньола.
— Я не верю в это, сэр. Однажды они уже отплясывали на могиле Болана. И совершенно напрасно. Вспомните Лас-Вегас.
— На этот раз все обстоит по-иному.
Броньола открыл свой атташе-кейс и протянул Таррину папку с бумагами. Лже-мафиози включил подсветку и принялся молча изучать досье.
Когда, закончив читать, он возвратил досье Броньоле, лицо его было мрачнее тучи.
— Он противостоял целой армии блестяще обученных солдат, каждый из которых, пожалуй, был не хуже его самого, — прошептал Броньола.
Нисколько не стыдясь своих чувств, Лео вытащил платок и вытер навернувшиеся слезы.
— Вот тут ты не прав, — наконец проговорил он. — Мир был бы гораздо лучше, если бы в нем и впрямь было несколько сотен таких парней, как Мак Болан. А теперь не осталось ни одного... Что же нам делать со всей этой нечистью, Гарольд? Как разделаться с подобными людьми?
— Крайне осторожно, — мрачно ответил Броньола. — Нужно опасаться последствий на всех правительственных уровнях. Думаю, следует поставить в известность кабинет министров, особенно если мои подозрения подтвердятся. А тут еще и Президента нет в Вашингтоне.
Таррин с иронией спросил:
— Куда это его понесло?
— Сочетает приятное с полезным в Калифорнии. А завтра уезжает в Колорадо, чтобы провести уик-энд в кругу семьи.
— Прямо какая-то ирония судьбы!
— Можно сказать и так. ФБР и налоговая полиция контролируют там обстановку. — Броньола бросил взгляд на своего друга. — Возможно, им известно то, чего не знаю я. Еще после полудня они хотели просить Президента отменить поездку в Колорадо, но затем передумали.
— Это могло быть связано с плохой погодой, — предположил Лео Таррин.
— Не исключено, но ты ведь знаешь, какую осторожность они проявляют, если где-то постреливают. Нет, я думаю, они получили известия о нашем друге. И весьма неутешительные для нас.
Таррин глубоко вздохнул.
— Гарольд, я уже много лет не напивался как следует. Но, кажется, настало время это сделать. Ты не мог бы дать мне комнату и несколько бутылок?
— Давай сначала поговорим о прослушивании моих телефонов.
— У тебя что, действительно нет сердца?
— Стараюсь вести себя, словно так оно и есть. Завтра я буду его оплакивать. Но сейчас, Лео, мне необходимо...
Таррин снова вздохнул и вытащил из кармана маленький клочок бумаги.
— Вот. Это что касается телефонов. А если ты и впрямь стремишься утонуть в работе, могу подкинуть тебе еще одну задачку. Золото.
— Что?
— Золото, металл желтого цвета, заставляющий сильнее биться сердца, металл, ради которого люди готовы на все. Как ты думаешь, каким образом старики-мафиози рассчитывают завладеть одним миллиардом долларов в золоте?
Броньола ошеломленно заморгал.
— Ты шутишь?
— Миллиард — тысяча миллионов золотом.
— Да что ты несешь?
Таррин поудобнее устроился на сиденье и откусил кончик новой сигары.
— А несу я, как ты выражаешься, вот что: сегодня вечером этот вопрос обсуждался у стариков. Как и где спрятать подобную сумму, как превратить ее в наличность, не привлекая к себе внимание?
— Но где они сумели столько раздобыть?
Таррин пожал плечами.
— Это не проблема. Похоже, для них это уже пройденный этап. Или почти пройденный. Вопрос в том лишь, как распорядиться таким состоянием.
— Но это же чудовищная сумма, Лео!
— Королевский выкуп, Гарольд. Если ты на самом деле хочешь поработать, пока я буду оплакивать Мака, советую тебе поискать короля, за которого готовы заплатить такие деньги, и того, кто мог бы их заплатить.
— Похищение?
— Говорю тебе: миллиард золотом. Кто же заплатит миллиард золотом в качестве выкупа? Нет, я вполне серьезно и проблема серьезная. Но они не знают, что им делать с миллиардом золотом, и вот это меня беспокоит.
Броньола как-то странно поглядел на друга. Тот сокрушенно покачал головой:
— У нас есть запасы золота в Колорадо? В Денвере?
Броньола по-прежнему неотрывно смотрел на него.
— Нет. А разве эта история с золотом имеет какое-то отношение к тому, что происходит в Колорадо?
— Думаю, скорее она имеет отношение к смерти Мака.
— Каким образом?
Таррин потупился и неуверенно начал говорить:
— Не знаю. За голову Болана было назначено вознаграждение в миллион долларов, и эта сумма лежала в ожидании своего часа. Им вовсе не нужно было золото, чтобы найти миллион долларов. Но вопрос о золоте встал именно тогда, когда они узнали о смерти Болана.
— Я спрашиваю, — перебил его Броньола, — я спрашиваю тебя: не слишком ли поздно?
— Слишком поздно — для чего?
— Было время, я мечтал стать священником. Думал, это единственное занятие, которое не принесет мне разочарование. Но я был молод, и мысли мои переключились на другое. Теперь я не чувствую себя таким уж молодым и задаю себе вопрос: а не слишком ли поздно?
— Да, — мрачно сказал Лео. — Слишком поздно. Послушай меня, Гарольд, ты сам не доживешь до конца собственной исповеди. Выбери что-нибудь попроще, скажем, комнату, в которой можно запереться и как следует напиться.
Броньола взглянул на часы.
