даму перед прокурором. Или кто там у вас дает разрешение на эксгумацию трупов?
– Странная у тебя подружка, – после паузы заметил Лазарчук.
– Нет, тут не она, тут история странная, – поправила я его. – Ну, Настя сама тебе все расскажет!
– Если успеет подъехать до шестнадцати ноль-ноль, – поставил условие вечно занятой капитан. – Потом мы поедем… неважно куда.
– Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним! – хихикнула я. – Все, не буду тебя больше задерживать! Жду вечером за штанами! Пока!
Я положила трубку, написала Насте на бумажке адрес заведения, в котором до шестнадцати ноль- ноль ее ожидает капитан Сергей Лазарчук, и вежливо выпроводила гостью из кабинета.
– Пора на ваших дверях новую табличку вешать, – допивая совершенно остывший чай, сказал мне невыносимый Вадик.
– Какую?
– «Филиал сумасшедшего дома»! Смотри, что ни день, к тебе новый псих наведывается!
Я безмолвно развела руками – как дирижер, и словно по команде, на моем столе требовательно зазвонил телефон. Я потянулась к трубке, но бойкий оператор меня опередил.
– Вторая образцово-показательная психиатрическая клиника! – гаркнул он в трубку.
Я ткнула пальцем в аппарат, включая громкую связь, и успела как раз вовремя.
– Главврач Семенов, – неимоверно усталым голосом произнес наш главный редактор Дмитрий Палыч. – На проводе, я так понимаю, санитар Вадим Березин? Что вы там делаете?
– На проводе-то? Вишу, качаюсь! – не растерялся Вадик.
В трубке помолчали, очевидно, осмысливая Вадикову дебильную шуточку. И в самом деле – дурдом!
– Пригласите, пожалуйста, в мой кабинет доктора Логунову! – попросил Дмитрий Палыч.
– Тебя на процедуры! – заржал Вадик.
Я молча встала и вышла, задержавшись в дверях лишь для того, чтобы покрутить пальцем у виска, но резвящегося оператора это только пуще развеселило.
Я получила от главного ответственое задание – связаться с представителем ГИБДД, ответственным за организацию дорожного движения в городе и всеми правдами-неправдами загнать его к нам в прямой эфир – бесплатно, в надежде получить для наших служебных автомобилей и новой тачки директора разрешение на свободный проезд по закрытой для массового движения центральной улице.
– А также по встречной полосе, под «кирпич» и на знак «Обрыв. Проезда нет»! – ворчала я, возвращаясь в редакторскую, где дорожно-транспортная тема неожиданно получила продолжение.
«Санитар» Вадик из кабинета испарился, оставив на столе свою немытую кружку, а под столом крошки от булочек. А еще под столом лежала какая-то бумажка. Машинально подняв ее, я увидела, что бумажка эта не простая, а ламинированная, с цветной фотографией и четкой фиолетовой печатью: водительские права на имя Анастасии Летучкиной.
– Должно быть, выпали, когда она выдернула из сумки бабушкину медицинскую карту, – смекнула я.
И подумала, что документ нужно обязательно вернуть, даже протянула руку к телефону, но сообразила, что Настя еще не успела добраться до дома. Решила позвонить попозже, ближе к вечеру, но в азарте телефонной охоты на важного гибэдэдэшника об этом забыла. Уходя с работы, сунула чужие права в свою сумку и по принципу «С глаз долой – из сердца (и памяти) вон!» забыла о них окончательно. Аж до пятницы.
Стрелки часов приближались к шести, нянина девятичасовая вахта при Масяне подходила к концу. Завидев меня, рысью влетевшую во дворик у дома, она сдернула радостно завопившего малыша с качелей, сунула его в коляску и козырнула мне:
– Пост сдан!
– Пост принят! – ответила я.
Расцеловала довольного Масю и покатила коляску в парк. По дороге ребенок трижды вылезал из своего экипажа: чтобы покрутиться на скрипучей карусельке в соседнем дворе, сделать пи-пи под кустиком и погоняться за незнакомой, но очень симпатичной пушистой кисой. Как раз в тот момент, когда ребенок проверял на крепость вестибулярный аппарат кошки, раскручивая ее за хвост, мне на сотовый позвонил Колян, довольным голосом сообщил, что ему удалось совершить побег из своих рудников, и он встретит нас с Масей в парке. Разговор с супругом меня отвлек, и я не сразу заметила физкультурные упражнения малыша с кисой, так что бедное животное успело познакомиться с центробежной силой. Отругав маленького живодера и извинившись перед возмущенной кошкой, я снова затолкала Масю в коляску и выпустила его только в парке. Ребенок немедленно рванул с выложенной плиточкой аллеи под деревья, по дороге набивая карманы желудями.
– Желудь – он чем хорош? – провозгласил незаметно подошедший Колян. – Добрый желудь любая свинья съест!
– Мася, не ешь желуди! – не дослушав, прокричала я.
Малыш затолкал в рот шапочку от желудя и, видя, что я поспешно направляюсь к нему, косолапо припустил в противоположную сторону.
– Коленька, это нельзя кушать, это кака! – назидательно сказал ребенку Колян, подоспевший чуть раньше, чем я.
– Ну, не совсем кака, – поправила я. – Это шапочка. Смотри, она надевается вот сюда, желудю на попку.
– Что совершенно нехарактерно для шапочки, – заметил Колян.
Масянька послушно надел на желудь крышечку и улыбнулся. Крышечка с желудя тут же соскользнула, и ребенок насупился.
– Сейчас заплачет, – испугалась я.
– Мася, не реви! Папа принесет тебе отличный желудь с крышечкой! Сорвет прямо с ветки! – Спасая ситуацию, Колян отважно бросился к дубу и быстро вскарабкался на него.
Дуб был старый, кряжистый, не столько высокий, сколько раскидистый, с мощными ветвями и стволом в три обхвата. Листья на ветвях были размером с мою ладонь, а желуди – с мой же мизинец.
– Пойдем, Колюша, посидим на пенечке! – Дожидаясь возвращения отца семейства с охоты за желудями, я увела малыша в сторонку к поваленному дереву с обрубленными сучьями.
– Присаживайтесь, пожалуйста! – любезно сказала мне незнакомая старушка, похлопав по стволу рядом с собой.
– Спасибо, – я села.
Масянька тут же сполз с моих коленок на землю и полез в кучу желтых листьев, наметенную ветром под бревном.
– Отличные плоды, не правда ли? – Разговорчивая старушка крутила в пальцах крупный глянцевый желто-коричневый желудь.
– Отличные, – вежливо согласилась я.
Мне не приходилось еще рассматривать желуди как плоды, хотя почему бы и нет?
– Возьмите, попробуйте, – бабушка протянула мне супержелудь уже очищенным.
– Разве это едят? – усомнилась я. – Я имею в виду, разве люди их едят?
– Я все думаю, почему люди не едят желуди? – вздохнула бабка. – Я имею в виду, почему они не едят желуди, как свиньи? Вот так бы насобирала и поела…
Я не сразу сообразила, что старушка иронизирует, и, признаться, слегка обалдела, но через пару секунд до меня дошло, что моя собеседница спародировала знаменитый монолог Наташи Ростовой: «Почему люди не летают? Почему они не летают, как птицы? Вот так бы разбежалась, полетела…» Я хихикнула:
– Вы, наверное, учитель словесности?
– Бывший, – кивнула довольная старушка.
Она сунула руку в карман аккуратного драпового пальто и протянула мне визитную карточку: «Южно- российский центр элитного желудеделия, – прочитала я. – Петрова Анна Петровна, генеральный директор».
– Желудеделия?! – повторила я, обалдевая вновь.
