— Они все мертвы! Все боссы убиты!
В комнате столпились люди. Они кричали, ругались, кое-кто даже плакал.
Дэвид потихоньку начал приходить в себя. У окна стоял Билли Джино. Держа двумя пальцами маленький автомат, он прорычал:
— Вот орудие убийства! Оно еще горячее!
— Он спустился к окну, — продолжал бормотать Дэвид.
— Уберите его отсюда! — резко распорядился кто-то. Похоже, голос принадлежал Лео Таррину. — Ради Бога, уберите его, пока парни наверху еще ничего не знают!
Вторая, отрешенная половина Дэвида Эритреи хладнокровно наблюдала, как Билли Джино прятал автомат под пиджак, с озабоченным лицом стоя у разбитого окна.
— Это могло произойти только так, — сказал Билли. Его слова с трудом доходили до сознания Эритреи.
Кто-то рявкнул:
— Черт возьми, да уберете вы его, наконец, или нет.
Эритрея пришел в себя уже в гараже. Рядом взвизгнули шины, и его усадили в один из лимузинов. На лицах сопровождающих застыли угрюмые непроницаемые маски.
— Боже мой, они мертвы, — запричитал Дэвид. — Он перебил всех!
— Помолчите, сэр, — сказал Билли Джино. — Да замолчите же, черт возьми! — раздраженно прикрикнул он, видя, что Эритрея никак не уймется.
И в этот момент до «короля» Дэвида дошло, что его надули. Его умело обвел вокруг пальца какой-то искусный мастер интриги, который, вне всякого сомнения, довольно долго играл с ним, как кошка с мышью.
Единственным вопросом для Дэвида оставалось: кто? Кто этот мастер, Омега или Болан? Кто из них был реальностью?
Впрочем, это неважно, во всяком случае, сейчас. Однако, когда кому-то удавалось затащить Дэвида в постель, ему всегда было небезразлично, кто делил ее с ним.
Но сейчас это неважно. Главное, что пять нью-йоркских семей остались без лидеров. Наступали чертовски неприятные времена. Эритрея чувствовал, что у него не осталось ни сил, ни мужества на продолжение борьбы за власть. Даже если ему удастся доказать в суде свою непричастность к убийствам — это будет очень сложно сделать, — он все равно никогда не сможет избавиться от недоверия и подозрений тех, кто остался в живых.
В этом городе скоро начнется безумие, кровавый беспредел. Начнется всеобщая свара, когда все станут обвинять друг друга в этой страшной беде, неожиданно обрушившейся на Организацию.
Глава 17
В вестибюле двадцать седьмого этажа было абсолютно тихо и безлюдно, и когда Болан-Омега там появился, его встретил только Лео Таррин.
Пока они в лифте спускались в гараж, Таррин быстро ввел его в курс текущих событий. По его мнению, все пребывали в состоянии шока. Эритрея начал заговариваться, и его вынесли люди Билли Джино. Барни находился в комнате смерти и высказывал свои подозрения кучке взбешенных капореджиме. С какой бы стороны ни было выбито стекло, Барни считал, что Эритрея, разумеется, сам не нажимал на спусковой крючок, но весьма странным кажется то обстоятельство, что он оказался единственным из всех, кому удалось остаться не только живым, но и не получить ни единой царапины.
Сразу же после атаки Палача Лео поднялся в пентхауз и отправил Джулио с его командой на двадцать седьмой этаж «для обеспечения отхода». В штаб-квартире «Коммиссионе» сейчас оставались только лейтенанты и капореджиме погибших нью-йоркских боссов, Барни Матильда и не более дюжины скорбящих охранников. Все остальные моментально разбежались под предлогом каких-то неотложных дел. Свободных солдат разослали по всему Нью-Йорку со спецзаданиями, связанными с обеспечением безопасности гостей, приехавших на похороны Оджи.
— Все шишки в городе? — спросил Болан.
— Почти все, — ответил Таррин. Он достал из нагрудного кармана маленькую записную книжку. — Вот список. Они ведут себя очень осторожно. Группами не собираются. Некоторые имеют здесь постоянные апартаменты. Другие рассредоточились по дорогим отелям от Центрального парка до Таймс-сквера.
Болан не взял протянутую ему записную книжку.
— Убери ее, Лео. Я не могу гоняться за ними по всему городу.
Таррин поежился и сказал:
— Честно говоря, я уже насмотрелся на кровь, хватит на всю оставшуюся жизнь. По-моему, ты наделал достаточно шума.
— Вовсе не достаточно, — спокойно возразил Болан. — Но я не могу и не буду устраивать стрельбу в гостиницах. Я тихо закончу свою партию и так же тихо исчезну. Я умышленно не оставил здесь свой «фирменный знак» Палача, Лео. Я хочу, чтобы эту акцию не связывали с моим именем. К тому времени, когда я закончу здесь свою работу, эти ребята должны затаить друг против друга лютую ненависть.
— Я думал, ты уже закончил, — сказал Таррин.
— В основном, да, — ответил Болан. — Все, что осталось, — это, главным образом, твоя игра.
Они вышли из лифта и быстро направились к машине Лео. И только когда они уже выезжали из гаража, Таррин спросил:
— Что это за игра?
Болан рассказал ему о лимузине Барни Матильды и его сокровенных тайнах. На протяжении всего рассказа малыш Лео хмурился, а когда Болан закончил, он весело рассмеялся.
— Так вот какую игру ты мне предлагаешь! Боже, я уже сгораю от нетерпения и даже знаю, какие шаги предпринять.
— Ну и отлично, Лео, — сказал Мак. — На пленках есть свежие записи. Кое-какие я уже прослушал. Ты наверняка обнаружил, что дружище Барни держит под присмотром отели, где важные персоны ждут похорон Оджи.
Таррина разбирал смех. Он сказал:
— Я на этой машине объеду все гостиницы в городе и прокачу всех заинтересованных лиц, пусть послушают. Да, я знаю, как тут можно сыграть.
— Выброси меня на углу Сорок пятой и Парк-авеню, — попросил Болан.
— Ты прощаешься, да? — поинтересовался Таррин.
— Возможно, — со вздохом ответил Болан. — У меня есть дело на Лонг-Айленде. Потом... ладно, посмотрим.
— Из пентхауза ты ушел чистым, сержант?
Болан похлопал по кейсу. — Да, все здесь. Никто никогда не узнает истины, Лео.
— Забавно... Ты представляешь, что здесь начнется? Все перевернется вверх дном. Обстановка и так на грани взрыва. А что будет, когда я им прокручу пленки Барни! Да у них крыша поедет!
Болан подмигнул Таррину.
— На это я и рассчитываю.
Они подъехали к нужному перекрестку. Лео остановил машину и сказал:
— Когда получит огласку история с пленками, Барни не сдобровать. Может быть, мне удастся заполнить вакуум. А что ты придумал для Эритреи?
— Покровительство ФБР, — кратко ответил Болан.
Таррин усмехнулся.
— Я никогда не радуюсь чужому горю, но тут я доволен. Надеюсь, Билли Джино не размозжит ему башку еще до того, как они доберутся до Лонг-Айленда.
— А что, Билли так завелся?
— Да он просто озверел.
— Ты ему передал, что я просил?
— Да. Но ты не очень-то на него полагайся. Я его давно знаю. Он коварен, как гадюка.
— Спасибо, буду иметь в виду, — мрачно ответил Болан. Когда он прощался с Лео, у него всегда портилось настроение. — Передавай привет Ангелине.
