двенадцать часов, можно уложить в двенадцать минут.
— Что-то я не очень понимаю...
— Что тебя интересует — быстрое проигрывание? Ладно. Ты, вероятно, слышала запись на ускоренной ленте, когда голоса звучат, как в мультфильме? Тот же самый принцип, но ускорение настолько велико, что можно услышать лишь резкий тонюсенький писк. Словно одна бесконечная нота — в ней как бы сжата вся запись. Моя аппаратура усваивает этот писк и преобразует его в нормальную импульсную запись, для чего нужна, разумеется, особая программа.
— Но это только звукозапись? И только здесь, на твоей аппаратуре?
— Конечно. Я могу накапливать большие количества данных. У меня в блоках памяти записей — на многие месяцы. Точно так же обстоит дело и с видеоданными.
— Что?
— Видеоданные. Видеоленты, понимаешь?
— Подожди, у меня уже мозги болят. Уж не хочешь ли ты сказать, что можешь втиснуть телевизионные программы в... звук?
— Безусловно. Телевидение — это иллюзия. Картинки не посылаются по воздуху, наподобие фотографий. Все эти занятные телевизионные зрелища приходят с электромагнитными волнами как простые электрические сигналы. Хотя и не такие простые, если разобраться. Но уже не за горами день, когда ты сможешь покупать такие записи в виде компакт-дисков. Вставила в проигрыватель, подключенный к телевизору, — и смотри на здоровье. Любая телепередача, любой фильм, любой концерт. Впрочем, и на видеокассетах тоже получается неплохо. Электроника нынче творит чудеса.
— И у тебя здесь есть видеодокументы?
— Несколько тысяч. Морды преступников, места происшествий и все такое. Запрограммировано в компьютере, мгновенный доступ.
— Давай вернемся к звукозаписывающим устройствам, — сказала Лэндри. — Как я поняла, ты можешь записать все, что угодно?
— Не совсем. Для этого мне нужно находиться в радиусе действия приемопередатчика. В большинстве мест на земле он равняется примерно миле. Я всего лишь щелкаю тумблером на пульте и — нате вам, утечка мозгов! Они всасываются прямо сюда, в мою коллекцию.
— Как при космических полетах, да? — с благоговением спросила Лэндри.
— Именно так, Сьюзан. Наши космические зонды имеют очень похожие устройства или даже аналогичные.
— Фантастика! Как, впрочем, и ты сам. Ты — фантастический человек. Можешь принять извинения от очень глупой девчонки?
— Нет, — ответил Болан. — Просто извинениями ты от меня не отделаешься.
— Тогда проваливай к черту!
— Благодарю. Уже собрался.
Лэндри прижалась к нему и запустила руку под его рубашку. Он погладил ее пальцы сквозь тонкую ткань и вдруг заревел:
— Эй, прекрати! Мы летим прямо на дамбу!
И действительно, в тот момент, когда она прильнула к нему, они едва не врезались в дамбу.
— Ну, хорошо, хорошо, — проворчал Болан, — я принимаю извинения от очень глупой девчонки.
— Слишком поздно, — рассмеялась Лэндри. — Я забираю их назад. Просто так ты от меня тоже не отделаешься.
— Да, похоже, Болан вновь влюбился. Хотя и понимал, что потерять голову сейчас — смертельный риск.
— Но сердцу не прикажешь. В том-то и беда.
Глава 12
Лежа в постели рядом с Лэндри, Болан спросил:
— Почему ты не сказала мне, что ты газетный корреспондент? Что тут такого?
Сьюзан раздраженно повела плечом:
— По двум веским причинам. Во-первых, это неправда. И, во-вторых, это вообще не твое дело.
— Теперь это мое дело.
— Ну, хорошо, пусть так. Но я больше не работаю для газет. Ненавижу эту работу. Ненавижу. Ты когда-нибудь был в газетном издательстве? Шум. Суета. Сидит сотня людей и стучит по пишущим машинкам. Непрестанно звенят телетайпы. Вот я и ушла. Кроме того, мне нравится моя свобода. Сама себе даю задания. Работаю, когда хочу и как хочу. Так гораздо лучше.
— Значит, ты пишешь статью?
— Конечно.
— Ну, а почему ты мне не рассказала?
— Смеешься? Что, секретный агент болтает налево и направо, чем он занимается? Я числюсь внештатным сотрудником. Меня это устраивает. А ты — новичок, да к тому же незваный.
— Вот о каком соперничестве ты говорила!
— Я говорила?
— Ну, не я же! Мол, так и так, мы с тобой — соперники.
— В определенном смысле — да.
— После моей деятельности весьма обширно, — заметил Болан. — Ты была для меня — кот в мешке. А я живу на необитаемом острове, запомни. И потому порой затрудняюсь сразу отличить друзей от недругов.
— Так ты действительно думал, что я могла быть врагом?
— Было несколько моментов. Поначалу.
— А теперь?
Он нежно погладил ее бедро.
— Наихудший из всех, с которыми я сталкивался. Мне кажется, ты лишаешь меня последних сил.
— Называй меня Далилой, — усмехнулась Лэндри.
— Как ты докатилась до работы в Пайн Гров?
Она тесно прижалась к нему.
— Ты допрашиваешь меня?
— Вроде того.
— Хорошо. Тогда ты, наверное, желаешь знать только правду и ничего, кроме правды?
— Как сумеешь.
Лэндри удовлетворенно хмыкнула.
— В нашей местности произошел ряд насильственных смертей. Однако ничто не указывало на убийства. Несчастные случаи. Самоубийства. И все — в высшем обществе. Люди словно с ума посходили. Затем это прекратилось. И каждый говорил по этому поводу какую-нибудь глупость, ну, вроде: беда никогда не приходит одна, и прочее.
— Это прекратилось шесть месяцев назад, — сказал Болан.
— Точно, умница. Если ты все знаешь...
Болан прервал ее:
— Я просто почувствовал, что те события имеют касательство к моим нынешним делам. Но не могу уловить связь.
— Не знаю, что привело тебя сюда, но я решила малость присмотреться. Обычное журналистское любопытство, как ты понимаешь. И кое-что я нашла.
Это «кое-что» привело меня прямехонько в Пайн Гров.
— Что ты нашла?
— Список имен. Отпечатанный на машинке список имен. Всего двенадцать. И все — жертвы несчастных случаев или самоубийств. Каждое имя помечено крестиком.
— Пайн Гров, — напомнил ей Болан.
— Давай сначала выясним наши этические позиции.
— О'кей, в чем загвоздка?
