— Исчезни, — улыбнулся он, многозначительно указав глазами на кейс Броньолы.
Роза метнула на него убийственный взгляд, но беспрекословно повиновалась и удалилась в кабину, одарив всех дерзким взглядом живых глаз и вызывающе покачивая бедрами.
Пора было приступать к делу.
Броньола вытащил папку-скоросшиватель с толстой кипой документов.
— Это только копии, — сказал он, передавая ее Болану, — но в них ты можешь не сомневаться. Изучишь позже. Это твоя официальная легенда, полковник.
— Итак, я — полковник, — сдержанно улыбнулся Болан.
— Был полковником, — ответил Броньола, листая бумагу в поисках других документов. — Так... Тебя зовут Джон Феникс, ты возглавляешь спецподразделение по борьбе с терроризмом. Не беспокойся, прикрытие абсолютно надежное, все документы в порядке. Все, что ты перед собой видишь, находится в архиве Пентагона — оригиналы, конечно. Отпечатки пальцев, стоматологическая формула, медицинская карточка — короче, все твои данные до мельчайших подробностей перенесены в новое досье. А теперь... — он достал другую папку и показал ее Болану, — последний шанс просмотреть ее, сержант. Такой возможности больше не представится. Здесь вся твоя жизнь.
— Спасибо, — напряженным голосом поблагодарил Болан. — Как-нибудь обойдусь.
— Уверен?
— Да.
— О'кей.
Броньола вложил папку обратно в кейс и, вздохнув, бросил долгий взгляд в спальный отсек.
— Все его особые приметы перенесены в старое досье Болана. Учтены все критерии идентификации. Полагаю, мы готовы.
Лео заметил:
— Наш парень почти на фут ниже, Гарольд.
— Не важно, — ответил Броньола. — Все основные данные для идентификации фигурируют в официальных документах. Любые показатели Марко будут соответствовать данным, содержащимся в досье Болана.
Предмет их разговора поерзал на стуле, напоминая о себе, потянулся было за сигаретой, потом передумал.
— А я курю? — с мрачным юмором спросил он. Броньола сказал:
— Надеюсь, ты не изменишь своего решения.
— Нет, — ответил Болан. — Но давайте...
— Сегодня прекрасный день, Страйкер! — раздраженно напомнил ему Броньола. — Все цели достигнуты! Кроме... ну, я имею в виду...
— Девчонку, — невозмутимо договорил за него Болан.
Официальная мина исчезла с лица Броньолы. Директор ФБР сел, раскурил сигару, предложил другую Болану, но спохватился и проворчал:
— Черт, я забыл: ты не куришь сигар, — и протянул ее Таррину.
— Не приставайте к малышке, — сказал Болан. — Мне кое-что известно о ней.
— Выкладывай.
— Она — дочь помощника Президента Мартина Томаса.
Броньола вздохнул.
— Да, так оно и есть. Мы тоже получили эту информацию как раз перед тем, как я прибыл сюда. Он сам опознал ее по фотографиям, которые мы выслали по факсу. Ну что я могу вам сказать: у меня есть хорошие новости и плохие. Начнем, пожалуй, с хороших. Простите меня за черствость, но Мартин Томас мертв.
Болан бросил напряженный взгляд на Таррина и спросил:
— Как он умер?
Броньола вздохнул.
— Ему показали фотографии его дочери. Он попросил прощения, вышел в спальню и выстрелом из револьвера вышиб себе мозги.
Эйприл навострила уши и высунула голову из кабины, услышав, о чем идет речь.
Пока Болан и Таррин молча смотрели друг на друга, она сказала Броньоле:
— Ну, если это хорошая новость, шеф, то вы сами знаете, что делать с плохой.
— Если бы я мог... — вздохнул он, вынимая сигару изо рта.
— В чем дело? — спросил Болан.
— Девочка умерла, — пробормотал Броньола. — Те фотографии, которые мы отослали, были сделаны уже с мертвой.
Болан встал и подошел к пульту управления. Он зажег сигарету, отсутствующим взглядом посмотрел на завитки голубоватого дыма, поднимающиеся к потолку, затем вернулся.
В подобных случаях неуместно такое понятие, как безразличие, будь ты профессионалом, привыкшим к смерти, или новичком.
Точно так же невозможно отстраненное отношение к судьбе пятнадцатилетней девочки, каким бы случайным ни было прикосновение к ней. Хоть раз столкнувшись с такими проблемами в критической обстановке, начинаешь задумываться и переживать: чем все обернется?
Их всех беспокоила судьба несчастного ребенка.
Теперь Болан вполне понимал причины раздражительности и официального тона Броньолы, когда тот начал разговор. Он тронул его за плечо и сказал:
— Кто знает — может, это и к лучшему? Похоже, что весь мир, окружавший ее, провалился в бездонную пропасть.
— Ты прав, Мак, — выдавил из себя Броньола.
Заговорила Эйприл, ни к кому конкретно не адресуя свои слова:
— У нее было необратимое повреждение мозга, что я могу вам точно сказать, не дожидаясь официального медицинского отчета. В таких случаях это просто неизбежно.
В боевом отсеке «каравана» воцарилось подавленное молчание. Лео, заметив это, пробормотал:
— М-да, такой уж выдался день.
Болан тихо буркнул:
— 'Сумасшедший' Марко говорит, что это день дьявола.
Едва он произнес эти слова, как сзади послышался какой-то шорох. Болан поймал взгляд Броньолы и подал сигнал. Гарольд тяжело вздохнул, окинул своих компаньонов понимающим взглядом и произнес:
— Хорошо. Надеюсь, каждый из нас знает, что необходимо сделать. Так чего мы ждем?
Болан подошел к кушетке и грубо двинул своего пленника кулаком в бок, но тот никак на это не отреагировал.
— Марко выдержит, — объявил он и направился в задний отсек.
В арсенале он взял уже упакованную большую кожаную сумку и присоединился к остальным.
— Здесь все, что мне надо, — сказал он. — Эйприл?
— Мое оборудование вывезли сегодня утром, — ответила она.
Лео задумчиво обвел взглядом впечатляющее оборудование боевой машины.
Броньола шагнул к двери, но вдруг, словно вспомнив что-то важное, обернулся к Болану.
— Кстати, тот тип, которого ты просил меня найти, — кажется, его зовут Джино — сидит у меня в машине. Ты сказал, что он — особый случай. Что тут особенного?
Минотти снова пошевелился.
Болан не обратил на него внимание. Он сунул руку в свою сумку и вытащил из нее толстый коричневый пакет.
— Я попрошу тебя, Гарольд, оказать мне одну услугу, — спокойно произнес он, и Броньола понял, что просто обязан выполнить просьбу Болана.
— Давай, не тяни резину.
Болан передал ему коричневый конверт.
— Передай это Билли Джино. И отпусти его.
Броньола взял конверт, задумчиво покрутил его в руках и поинтересовался:
