— Я просматривал каждую много раз, — сказал Лэндис, — и действительно, ничего интересного не обнаружил. Они не представляют ценности даже для 'Нэшнл Инкуайер'. Но вот зачем было убивать фотографа? Что ты думаешь на этот счет, Ральф? Если снимки не представляют ценности, то выходит, что его убили просто так, ради забавы?
— Сейчас мы этого утверждать не можем...
— Да и тот, кто не поленился впутаться в эту историю и прислать тебе снимки, должен был знать... По крайней мере, он имеет представление о том, кто ты такой и чем зарабатываешь на жизнь в этом проклятом городе. Нет, Ральф, мы что-то упустили в этих снимках, без чего эта загадка не разрешится. Но мы ведь даже не знаем, где его искать!
Коллингсуорт ответил кивком. Лэндис продолжал:
— Ладно, посмотрим, что на этот счет думают в Лэнгли. Может быть, они нам сообщат что-нибудь новенькое. Им стоило бы поторопиться.
— Они спихнут это дело обратно нам...
— Я знаю, Ральф. — Лэндис потянулся и взял верхний фотоснимок из пачки, лежащей перед ним. На снимке был изображен Дэвид Андерсон в профиль, бесстрастный Коллингсуорт и другие агенты, присутствовавшие при обмене пленников. Лэндис развернул фото на девяносто градусов и принялся, быть может, уже в тысячный раз, внимательно разглядывать снимок.
Не в силах отделаться от мысли, что между фотографиями и последними отчетами агентов существует какая-то связь, Лэндис начал ощущать некоторое беспокойство. А при мысли о необъяснимом исчезновении Андерсона он чуть было не пришел в ярость.
— Ты читал утренние рапорты? — спросил он Коллингсуорта.
Тот кивнул.
— Ну и?..
— Дезинформация чистой воды, как это уже было много раз. Почему ты спрашиваешь?
— Потому что мне кажется, тут есть определенная связь. И в том и в другом случае много необъяснимого, слишком много, чтобы пренебрегать предположением, что все это — часть единого целого.
Коллингсуорт поднял брови.
— При всем уважении к тебе, Ричи, я должен констатировать факт, что ты просто спятил... В этих рапортах не может быть ничего серьезного: я не удивлюсь, если поступит еще дюжина с теми же россказнями. Все это выглядит несерьезно.
— И ты не видишь связи между фото, смертью Вольмана и исчезновением Андерсона?
Коллингсуорт поднялся и стал расхаживать по кабинету. Он остановился, чтобы прикурить свою трубку, затем зашагал снова.
— Я предполагаю, что некоторая связь есть. Но не имея ни малейшего доказательства, пусть даже самого спорного, я не могу это утверждать наверняка...
— Хорошо. Это мы узнаем потом, — сказал Лэндис.
Коллингсуорт кивнул.
— Дай мне знать, если что-то выяснится насчет фотографии, о'кей?
— Конечно, Ральф... В конце концов, в полчетвертого будет сеанс связи с Лэнгли, и нам, по крайней мере, скажут, насколько это дело важно.
Коллингсуорт вышел и направился в свой кабинет. Оставшись в одиночестве, Лэндис вновь откинулся на спинку кресла и, не отводя взгляда, долго глядел в потолок. Что-то бушевало у него внутри, не давая ему покоя. Одной из непостижимых для него вещей была роль Андерсона в этой истории. Он пришел к мысли, что Андерсон оказался ядром, изюминкой этой загадки, неким стационарным основанием подвижной конструкции. Возможно, он был причиной и разгадкой всей проблемы.
Лэндис попытался сравнить это дело с детской головоломкой, где надо сложить картинку из разных составных частей. Но здесь все выглядело совсем иначе. Множество отдельных частей этой мозаики имели лишь призрачную связь друг с другом, и не существовало гарантии, что, ухватившись за один факт, можно было легко составить всю картину.
Лэндис прервал свои размышления и вновь сосредоточился на фотографиях. Взяв в руки тот снимок, на котором Андерсон был запечатлен более отчетливо, он принялся внимательно его разглядывать. И тут он остановился на одной мысли.
Он вспомнил споры, происходившие по поводу снимков школьного книгохранилища в Далласе, сделанные после убийства Джона Кеннеди. Эти фотографии были важны тем, что на них в данный момент НЕ БЫЛО ВИДНО Ли Харви Освальда, стрелявшего, как предполагалось, из окна здания.
Он вспомнил это потому, что ему вдруг показалось: и в случае с Андерсоном происходит что-то подобное. Может быть, ключ к разгадке заключался в том, чего там НЕ БЫЛО ВИДНО.
Чего же не хватало на этих снимках? Он повернул зеленоголовую настольную лампу, направил свет на край стола и стал вглядываться в каждое зерно фотографического изображения.
Лэндис долгое время сидел, уткнувшись в фотографию, и дюйм за дюймом выискивал какие-то пустоты, следы изъятия чего-либо. Ему было бы легче разгадать эту загадку, если бы он знал, кто колдовал над этими снимками, а еще легче, если бы он выяснил, зачем эти снимки посланы в отделение ЦРУ. Он не знал ни того, ни другого. Оставалось лишь догадываться. У него в руках не было факта, в котором он был бы хоть наполовину уверен.
Без сомнения, это все имело отношение к московским фальшивкам, но какое? Это было связано с исчезновением Андерсона, но как? Лэндис гневно стукнул по столу кулаком и направился к окну, чтобы его открыть. В кабинет вошла секретарша, решив, что шеф вызывает её столь необычным сигналом.
— Все в порядке, Грейс, не беспокойся, это я так... — секретарша некоторое время с недоумением смотрела на него, не понимая, что с ним происходит.
Когда он остался безразличным к её изучающему взгляду, она оставила его в одиночестве, бесшумно прикрыв за собой дверь...
8
В Лаборатории электронного анализа три пары глаз буравили человека в инвалидном кресле. То, что он сказал несколько секунд назад, прозвучало ошеломляюще, и верилось в это с трудом. Дон Элбрайт в особенности не мог в это поверить потому, что был самым молодым из них.
— Этого просто не может быть, — воскликнул он. — Это был Дэвид Андерсон. Я видел его собственными глазами, я знаю, что это был он! — Элбрайт сделал паузу, как бы ожидая, что его слова впитаются в сознание остальных. Но на лицах этих людей не было и тени согласия, и он даже усомнился, слышали ли они его вообще.
— Ну, ладно, — продолжал он, — если это был не Андерсон, то, может быть, ваша машина скажет, кто это?
Хэл Броньола, разделяя мнение молодого коллеги, уже и сам начинал сомневаться в достоверности проведенного анализа.
— Возможно, нам придется подвергнуть анализу еще несколько фотографий, — сказал Броньола. — Одного снимка недостаточно.
Но Элбрайт стоял на своем.
— Это немыслимо, я же видел его своими глазами, — вскричал он, размахивая руками, и взглянул на Болана в поисках поддержки. Но лицо Палача оставалось неподвижным. Он откинулся на спинку кушетки и скрестил руки на груди. Казалось, мысли его были где-то в другой галактике. В отчаяньи Элбрайт повернулся к Куртцману:
— Вы абсолютно уверены в том, что сказали?
— Абсолютно, — Куртцман, привыкший к подобным реакциям на результаты своей деятельности, добродушно улыбался. — Ну, посмотри сам, Дон. Хотя я прекрасно понимаю, что в это трудно поверить... Ты должен понять, что тут надо судить объективно. То, что это был Андерсон, лишь твое субъективное мнение. Но факты — вещь упрямая. И они не зависят от нашей воли.
— Но почему же?.. — слова, произнесенные Боланом в первый раз за все время беседы, повисли в воздухе.
Броньола заерзал в своем кресле.
