ракеты следует использовать так широко, как это только возможно.
Это решение стало поворотной точкой в войне. Несмотря на то, что в системе ПВО Ирака насчитывалось много ЗРК и артиллерийских систем советского производства, после трех суток непрерывных атак крылатые ракеты и самолеты «стеле» смогли повредить многие ее ключевые объекты. Система ПВО Ирака действительно была ориентирована на перехват, в первую очередь, низковысотных целей. Эта точка зрения укрепилась во время ирано-иракской войны 1980-88 гг.. когда все иракские налеты происходили на высотах до 25 м. Внезапный переход коалиционных сил к атакам со средних высот стал для иракцев настоящим сюрпризом, и они не смогли найти адекватного ответа на новую угрозу. Причина заключалась в недостатке современных вооружений для борьбы с самолетами на средних высотах, ставшем следствием предвоенного эмбарго ООН на поставку в Ирак оружия. Начиная с четвертого дня войны, система ПВО Ирака смогла оказать лишь минимальное влияние на процесс систематического разрушения с воздуха инфраструктуры страны и разгрома бронетанковых сил.
Изучая многочисленную американскую литературу о войне в Заливе 1991 г., можно заметить, что американским авторам нравится думать, будто различия между коалиционными силами и иракскими войсками носили фундаментальный характер, естественным образом проистекающий из превосходства американского образа жизни. Якобы именно это позволило американцам в конечном счете победить, и это есть основная причина того, что ведение эффективных боевых действий в принципе невозможно для вооруженных сил «стран-негодяев», таких как Ирак, Иран или Югославия,
Однако наше исследование ясно показывает, что такая точка зрения является предвзятой. Профессионализм, способность учиться, становиться лучше, предвидеть действия противника, вовремя изменять собственную тактику и т.д. – все это не есть американская прерогатива. Данный текст полон примеров, когда перечисленные достоинства были на стороне иракских солдат, технических специалистов, летчиков, операторов ЗРК. Конечно. USAF выиграли сражение за небо Ирака. Это произошло потому, что они обладали технологическим и численным превосходством и смогли эффективно реализовать эти преимущества. Но также очевидно, что ВВС и ПВО Ирака сражались достойно, намного лучше, чем американцы готовы признать.
ма. а также проводилось обучение вьетнамских штурманов, борттехников и десантников. Советским авиаторам пришлось действовать в сложных условиях: непривычный климат, гористая местность, угроза обстрелов в воздухе и на земле. Большинство аэродромов на территории Лаоса (Нам Бак, Ланг Сон, Катби. Кюндетюм, Кеп) представляли собой небольшие полевые площадки со сложными подходами, причем со многими отсутствовала радиосвязь. Однако, пожалуй, самым сложным был крошечный аэродром Сам Нео (1100 м над уровнем моря), который от позиций неприятеля отделяли всего 5 км. Его зажатая среди гор полоса шириной 30 м и длиной 1000 м ограничивалась обрывами. Единственный подход к ней прикрывала «торчавшая» в километре от торца ВПП возвышенность, и при заходе на посадку приходилось буквально скользить по ее склону, «брея» верхушки деревьев. Уйти на второй круг было невозможно, так как за ущельем, в которое упиралась полоса, поднимались высокие горы. На аэродроме отсутствовало даже место для сруливания самолетов – слева находился склон с террасами рисовых чек. а справа начиналась болотистая долина реки. О коварстве Сам Нео красноречиво свидетельствовало целое кладбище французских самолетов, разбившихся там еще в колониальные времена, и С-47, потерпевший крушение относительно недавно.
Выполняя боевые задания, советским экипажам приходилось неоднократно летать в Сам Нео, и практически каждый полет был связан с немалым риском. 23 января там потерпел аварию Ли-2 (борт СССР-51190) к-на Дубовцееа. В том полете, кроме штатного экипажа, на борту находились командир другого корабля Край-нов и его штурман Дундуков, которым предстояло получить допуск для посадки в Сам Нео. Вспоминает А.И. Дундуков: «На предполетных указаниях наш командир И. Фирсов особо подчеркнул точность расчета посадки на аэродром Сам Нео, ибо на второй круг там не уйти. «Экипаж С-47 пытался это сделать, теперь самолет лежит на вершине скалы в назидание всем. Издалека его видно… Помните, что ветер в ущелье меняется мгновенно».
…Подлетаем к аэродрому. Вираж, и земля поплыла под левое крыло. Откуда-то сбоку выскочила красноватая речка, нырнула под мост и пропала в зарослях джунглей. Вот и ущелье. Глубина – метров триста. Под фюзеляжем совсем рядом проскочила заросшая лесом гора. Невольно хочется подтянуть ноги. Круто снижаемся, выпустили шасси, закрылки, убрали обороты двигателей. Машина планировала на полосу. Касание. Отлично. Но что это? Мгновенный попутный порыв ветра увеличил скорость самолета, и мы понеслись под уклон, к ущелью… Дать моторам обороты? Взлететь? Уйти на второй круг? Нельзя! Попутный ветер отнесет самолет на скалу. Поздно! Вижу, как летчики пытаются придавить, затормозить бег самолета…».
Избегая падения в пропасть, Дубовцев развернул самолет на 90' влево, при этом очень своевременными оказались действия борттехника ст. л-та И. П. Ионова, который расфиксировал хвостовое колесо и дал максимальный газ правому двигателю, чем помог своему командиру.
Машина выскочила на террасы рисовых чеков и остановилась, Благодаря качественной швартовке, груз (бочки с бензином – 1200 кг) не сдвинулся с места, что спасло экипаж от катастрофы. «В самолете какое-то время стояла тишина, слышалось только потрескивание остывающих двигателей, – продолжает рассказ А.И. Дундуков. – Но вот послышался чей-то голос: «Прилетели!». Командир корабля М. Дубовцев, повернувшись в кресле, спросил охрипшим голосом: «Ну, как там, все живы? Быстро всем покинуть самолет!». Открыли боковую дверь. Осмотрелись. Самолет, распластавшись, лежал на склоне горы Лопасти винтов были изуродованы. Стойки шасси, проткнув крылья, как протянутые в немом ужасе руки, торчали вверх своими цилиндрами… Глянули вправо – и по телу пошли мурашки: в восьми шагах темнела пустота и оттуда тянуло мертвящим сырым холодом. Где-то далеко внизу журчал ручей. Все молча сели рядом с самолетом. Михаил Дубовцев, бледный, каким-то бесцветным голосом сказал, ни к кому не обращаясь: «Лучше б я разбился, чем видеть это…». »Не дури, командир, – сказал я, – ты спас экипаж, даже два…» Все стали его успокаивать. Я достал сигареты, но закурить не смог – дрожали руки».
В тот же день в Сам Нео прилетел м-р Фирсов и вывез экипаж разбитого самолета в Ханой. Как вспоминал командир группы советской ВТА во Вьетнаме М.М. Гамарис («АиВ», № 5'99), после этой посадки Дубовцееа собирались отдать под суд за поломанный самолет Однако Дундуков ничего подобного не слышал. Расследование инцидента проводила комиссия во главе с первым заместителем командующего ВТА генерал-лейтенантом И.А. Таранен ко. До конца расследования полеты в Сам Нео были приостановлены. По окончании его Тараненко объявил личному составу, что командование решило считать поломку самолета Дубовцееа боевой потерей, и необходимо продолжать выполнять задание правительства. Полеты в Сам Нео возобновились. Например, экипаж Крайнова там приземлился уже 6 февраля.
Группа м-ра Фирсова вернулась в Запорожье 5 июня 1961 г.. оставив свои самолеты вьетнамцам. Встречали ее в торжественной обстановке с цветами и оркестром. В 20.00 над аэродромом появился Ан-10 командующего ВТА. Когда приземлившийся самолет подрулил к встречающим, оркестр грянул марш «Все выше», раздались крики «ура». Еще не успели остановиться двигатели, как Фирсов открыл дверь и радостно замахал собравшимся. Через несколько мгновений возвратившиеся из далекой страны авиаторы попали в
