— Дефлорированный вид, — угрюмо пошутил Сигизмунд и пошел звонить в милицию.
Светочка хихикнула, но как-то нервно.
Менты явились через полтора часа — в лице дознавателя и еще одного. Дознаватель — коренастый мужик в черной кожаной куртке, с густыми, сросшимися на переносице бровями, — уселся за стол, вольготно разложился бумагами, начал задавать вопросы. Попросил ничего не трогать и не мельтешить, сидеть тихо. Опрашивал по одному.
Сигизмунд вяло отвечал. Происходящее воспринималось сквозь туман — слишком много за последние дни навалилось. Время от времени краем глаза ловил на себе светкин сочувствующий взгляд.
Второй мент с Федором вышли во двор — посмотреть, как там со стороны. Когда они вернулись, Федор был очень оживлен и румян. Дознаватель мельком оторвался от бумаги, поднял голову. Второй мент кратко сказал:
— Соседи ничего не видели.
— А как там дверь?
— Похоже на имитацию взлома.
В отличие от Сигизмунда, Федор так и кипел от энтузиазма. Рвался быть допрошенным.
Однако бойцу пришлось ждать, пока закончат беседу с генеральным.
Сигизмунд поведал о субарендаторах все, что знал. Записав показания, дознаватель попросил показать договор о субаренде. Тут Сигизмунд хватился: договор находился у него дома. Предложил съездить, благо на колесах. Дознаватель не возражал. Дел хватало.
Сигизмунд, как в дурном сне, потащился домой — за договором. Вошел в квартиру. Странным поведением озадачил даже кобеля. Непонимающе озирался вокруг. В комнате царил полнейший разгром. Стеллаж продолжал пребывать в упавшем состоянии. Чуда явлено не было, и из праха стеллаж не восставал. Чудес не бывает. Да, чудес не бывает!
Наступая на книги, пробрался к столу. Долго шарил, не мог найти договор. Сидел на диване, глядя в потолок, двигал губами. Ему казалось — думал. Вспоминал, где этот проклятый договор может находиться.
Да. Была протечка. После протечки бумаги перекладывали… Куда?
Наконец вспомнил. Вытащил, развернул бумаги, долго вчитывался, тщась понять — та бумага или не та. Вроде, та.
Долго стоял с нею в руке, соображал — куда сунуть, чтобы не помять. Сам себе с расстановкой сказал:
— Бумаги, дабы не помять, ложат в папку.
Мысль натужно направилась на поиски папки. Не нашла. Поднял из развала книгу с обложкой понадежнее, сунул договоры за обложку.
Сигизмунд уже уходил, когда неожиданно зазвонил телефон.
— Гоша… Гена не у тебя?
— Какой Гена?
— Ушел из дома, пьяный… не знаю, что и думать. У вас дела с ним какие-то были…
Сигизмунд мучительно задумался. Потом спросил невпопад:
— Куда он ушел?
— Не сказал. Пьяный пошел…
Звонила тетя Аня. До Сигизмунда это дошло только к концу разговора.
— Нет, тетя Аня. Его у меня нет.
И положил трубку.
И тут же — новый звонок.
— Да!.. — рявкнул Сигизмунд.
Мать.
— А ты чего не на работе? — удивилась она.
— А зачем домой звонишь, если я на работе?
— Я звонила. Там не отвечают. Случилось что?
— Ничего, — процедил Сигизмунд.
— А эти твои… норвежцы… они уехали?
— Слушай, мать. Хальвдан утонул вместе с сейнером и селедками. Дочка его с горя бросилась под троллейбус номер тридцать четыре. Остальных повесили — кого за шпионаж, кого за яйца. И вообще, какого хрена вам всем от меня надо?.. Достали!
И бросил трубку.
Выезжая со двора, видел перед собой в арке лощеную черную задницу «фордяры». Того самого. Быстро же его реанимировали! Уплывал, закрывая в проеме арки Казанский собор. На миг захотелось поглядеть на морду владельца. И кто там только засел за тонированными стеклами? Фингал бы ему навесить для красы. Чтобы свет не застил.
Черный «форд» долго еще маячил впереди, пока на Садовой их с Сигизмундом не разлучило оживленное движение. Настолько оживленное, что из пробки Сигизмунд выбрался только через двадцать минут.
Когда только Сенную откроют для движения? Едучи по Садовой, Сигизмунд думал эту стандартную мысль. И, что характерно, остальные застрявшие водилы — тоже. Вот где раздолье для телепатии.
Когда Сигизмунд добрался до офиса, дознаватель уже закончил работу. Прибыла бригада криминалистов с причудливым инвентарем в чемоданчике. Картина, открывшаяся перед Сигизмундом, который был — ха-ха, что таить — сегодня на голову слабоват, показалась и вовсе малообъяснимой. Какие- то незнакомые люди деловито пачкали черной дрянью стены и двери. Не везде, а только там, где руками берутся. То есть, косяки всякие.
— Принесли? — донесся до Сигизмунда голос дознавателя.
Сигизмунд с трудом оторвался от завораживающей своим сюрреализмом картины.
— Что?
— Договор с вами?
Сигизмунд машинально протянул ему книгу.
— Что это?
Сигизмунд глянул на обложку. Босх. Это он, значит, альбом Босха приволок. На обложке ученый лекарь долбил кому-то голову. От глупости лекарства нет.
Именно это зрелище и заставило Сигизмунда взять себя в руки. Раскис, блин. Растекся, как кисель.
Достал из-за обложки договор. Протянул дознавателю.
Тот переписал из договора данные.
Поведал новости.
Судя по всему, на ребятках — на приятных молодых парнишках, оба Сергеи — должок висит. Пока Сигизмунд домой-обратно катался, звонили некие кредиторы. Интересовались. Сегодня срок истекает. Дознаватель сказал, что представился рядовым сотрудником ГРААЛЯ, просил кредиторов подъехать. Так что ждем-с.
В данном случае, продолжал ободрять Сигизмунда дознаватель, очень похоже на инсценировку взлома. Обчистили, похоже, субарендаторы. У них в комнате все протерто, отпечатков нет.
Сейчас сотрудникам «Морены» надлежит презентовать свои пальчики родимой милиции. Поскольку на стенах и дверях офиса какие-то отпечатки найдены. Надо бы установить, которые отпечатки родные, а которые — нет. В интересах следствия.
Убогость ментовского инвентаря поразила Сигизмунда даже сквозь туман, в который был погружен мозг после потрясений последних дней. Какая-то великая самопальность сквозила во всем, что сейчас происходило.
— Ребята, — оторвался криминалист от стены, — берите листочки, складывайте гармошкой.
И показал, как.
На верхней складке было велено написать паспортные данные: «От пострадавшего…» У Сигизмунда почему-то не получалось сложить листок. В конце концов, его выручила Светочка. Немало, должно быть,
