Шипя шинами по гравию, подкатил «Москвич» Лазарчука, требовательно вякнул клаксон.
– Тише, ребенок спит! – высунувшись в окошко, приглушенным голосом воскликнула Ирка.
При этом она для пущей понятности прибегла к пантомиме: сначала приложила палец к губам, потом сложила ладони и сунула их под щеку. Лазарчук в ответ закивал, сокрушенно стукнул себя кулаком по лбу и жестами попросил Ирку убрать машину с проезда. Я из рук в руки передала спящего Масю подоспевшему Коляну и следом за мужем мимо приветственно кивающего Моржика прошла во двор. В просторном доме Ирки и ее супруга мое семейство гостит и поживает так часто, что у нас даже есть свои ключи от всех замков и собственные комнаты.
Минут через десять, уложив Масяню в единолично занимаемой им детской, я присоединилась к массовке в гостиной и обнаружила, что хозяева успели накрыть стол к ужину, а некоторые гости уже даже выбрали себе напитки. Вадик блаженно щурился на высокий бокал с пивом, сквозь который с неизвестной целью рассматривал свою Людочку. Наверное, пытался таким образом хотя бы в собственных глазах убавить ей красоты, которая притягивала взгляды Лазарчука и Белова. Наши с Иркой мужья демонстрировали выдержку и безупречное воспитание и при законных супругах на постороннюю красавицу не таращились. С их стороны это было очень мило и весьма благоразумно!
– Ну, с чего начнем? – Колян потер руки и плотоядно оглядел стол, густо уставленный тарелочками со свежими овощами и мясными нарезками.
– С просмотра фотографий, – сообщила я, отодвигая в сторону блюдо с колбаской, чтобы освободить место на столе. – Ирусик, тащи альбом со снимками времен твоей ранней молодости.
Физиономия Коляна изобразила разочарование, а Ирка уставилась на меня с недоверчивым изумлением. Свои снимки времен детства и юности она не давала мне смотреть с тех самых пор, как я имела неосторожность прокомментировать ее любимое детское фото. На нем трехлетняя толстощекая Ирка самозабвенно вгрызается в хлебный батон и при этом являет большое сходство с симпатичным хомяком, с той разницей, что редкий хомяк имеет рыжие кудри до плеч и набивает щеки, сидя на горшке…
– Ты уверена? – спросила подруга.
– Абсолютно! Неси тот альбом, в котором фотографии времен твоей школьной и студенческой юности.
Ирка сходила в библиотеку и приволокла толстый талмуд в кожаном переплете с потемневшими медными уголками. Я водрузила увесистую книжицу на стол и пригласила подружку устроиться рядом со мной. Колян, Моржик, Петя и Серега, шушукаясь, столпились за нашими спинами. Вадик и Людочка остались сидеть на диване, обмениваясь нежными взглядами сквозь искажающий действительность пивной бокал.
– Детство пропускаем, начнем лет с четырнадцати, – сказала я.
– В четырнадцать лет у меня были прыщи и жирные волосы, – напряглась Ирка.
– Мы не будем тебя рассматривать, – успокоила я ее. – Нас интересует исключительно твое окружение: одноклассники, друзья, подруги, а также подруги друзей и друзья подруг. Второстепенные и третьестепенные персонажи одного с тобой возраста.
– Вот, например, Шарик! – с нежностью в голосе воскликнула Ирка, указывая на сенбернара с тоскливым взором и складчатой мордой. Собака была очень похожа на Вадика периода напряженного поиска им координат пропавшей Людочки. – Любимый пес моего дедушки! Здесь ему как раз четырнадцать лет, я точно помню, он вскоре умер.
– Я с тобой тоже сейчас умру! – рассердилась я. – Какой, к бесу, Шарик? Меня интересуют только юноши и девушки!
– А меня только девушки! – брякнул сопящий за моим плечом Лазарчук.
– У меня есть свежий номер «Плейбоя»! – оживился Моржик.
Ирка стрельнула в разговорившегося супруга глазами – это был предупредительный выстрел, и он возымел результат. Мужики сконфузились и замолчали. Подруга стукнула твердым картонным листом:
– Ну, вот наш девятый класс, тут всем по пятнадцать.
– Листай дальше, – велела я.
– Это мой день рожденья, это мы с классом на экскурсии в Новом Афоне, это на первомайской демонстрации, это на школьном субботнике, – Ирка быстро комментировала снимки.
– Стоп! А это где? – Я придержала ее за руку, не позволив перевернуть страницу.
– Это? – Ирка близоруко прищурилась на групповой снимок и оживилась. – Это я в летнем пионерском лагере. Первый отряд, мне тут шестнадцать. Посмотри, я впервые накрасила ресницы и очень неудачно, тушь сразу размазалась, глаза в темных кругах!
– Ирка, смотри сюда, это кто? – спросила я.
На фотографии в одном ряду с моей подруженькой стояла симпатичная рослая дивчина с волосами до плеч. Прическа не помешала мне заметить поразительное сходство этой барышни с Неотвязным Аликом Гетманенко.
– Это моя пионерлагерная подружка, как же ее звали-то? – Ирка нахмурила брови, потом победно щелкнула пальцами. – Точно, Алиса! Я звала ее Лисой: Лиса Алиса, а она дразнила меня Ируня-Тигруня, потому что у меня была такая смешная полосатая майка, желто-красная…
– Алиса и Ируня? – с намеком повторила я.
– Алиса и Ируня, а что? – Ирка хлопнула глазами, снова посмотрела на фото и медленно улыбнулась. – Ну конечно! Ленка, как ты догадалась? Значит, мой Неотвязный Алик – брат Алисы, наверное, близнец, раз они так похожи! Вероятно, он навещал сестру в лагере и запомнил меня с тех самых пор!
– Кто такой Неотвязный Алик и почему ты называешь его своим? – железным голосом пробряцал добродушный, но очень ревнивый Моржик.
Иркина цветущая улыбка сразу увяла.
– Моржик, погоди, не встревай! – попросила я. – Ирка, боюсь, ты все поняла неправильно! Алик – не брат Алисы. Алик – это сама Алиса!
– А? – тупо произнесла моя подруга.
На ее физиономию в этот момент стоило посмотреть! Точно такое же выражение лица было у любимой бабушки Коляна в кульминационный момент просмотра голливудского фильма «Вспомнить все». Бабуля, испытывающая возрастные проблемы с краткосрочной памятью, была абсолютно сражена прозвучавшей с экрана козырной фразой: «Ты – это не ты, ты – это я!» Она совершенно растерялась, забыла следить за сюжетом и долго еще повторяла на все лады «Ты – это не ты, ты – это я! Я – это не я, я это – ты», и я тогда с трудом удержалась, чтобы не отлупить Коляна, который подсунул склеротической старушке фильм про мужика с полной личностной дезориентацией.
С Иркой было примерно то же самое. Поняв, что прояснения в уме подруги ожидать не приходится, я мягко пояснила:
– Твоя Алиса стала мужчиной.
– Редкий случай! – не удержался от реплики Лазарчук. – Обычно девушки становятся женщинами!
– Алиса Гетманенко сменила пол в результате хирургической операции! – излишне громко сказала я. – Ее провел в столичной клинике доктор Георгий Павлович Локтев!
Тихо ахнула Людочка Петрова.
– Да-да, тот самый доктор Локтев, которого переманили на работу в нашу клинику «Камелия», – подтвердила я. – Он проработал в нашем городе всего пару лет. Правда, таких сложных операций, как в Москве, здесь делать не приходилось, Георгий Павлович занимался мелочовкой вроде хирургического восстановления девственности.
– А это еще зачем? – озадаченно крякнул Лазарчук.
– Некоторых интересуют только девушки! – язвительно напомнила я капитану его собственные слова.
Густо покраснел Вадик Рябушкин. Ирка отмерла и нервно дернула щекой:
– Ты хочешь сказать, что за мной ухлестывает ненастоящий мужик?!
– За тобой кто-то ухлестывает, а я ничего не знаю?! – взвился Моржик.
– А зачем тебе это знать, если я его уже отшила!
– Это ты-то отшила? Вот я бы отшил так отшил!
